Катя Зазовка - Ворожея

— Ладно, — недовольно пробубнила Доморадовна и, взяв кружку, отворила бочку — в нос ударил кисловатый запах, — черпанула браги и протянула нежданному гостю. Тот залпом осушил сосуд и, утерев рукавом рот, сказал:

— Добрая у тебя бражка. Только вот не напился. Попотчуй еще.

— Хватит! — бабка выхватила кружку и преградила собой бочку. — Сказывай! А там поглядим, стоит ли твоя весть еще одной кружки.

Мужик надулся, точно дитя малое:

— Весть моя стоит цельной бочки. А то и двух!

Хозяйка не то хмыкнула, не то крякнула.

— А вот ведаешь ли ты, почтенная Доморадовна, что Череда велел Виту пришлую ведьмарку у себя приютить? А завтра, как рассветет, обещался ее и вовсе на волюшку отпустить!

— Как так? — округлила очи бабуся.

— А вот так! — довольный произведенным впечатлением сказал пьянчуга. — Но, это, об том только староста, Вит, я да теперича еще и ты ведаем.

— Как же можно? Она цельный обоз извела, хворь невиданную наслала, а он ее отпускает?!

— Слыхивал я, что Милава эта к обозу непричастная. Цвет навроде в себя пришел и рассказал, как дело было. На обоз волк напал!

— Волк? — недоверчиво переспросила бабка. — Где это видано, чтобы волк один-одинешенек цельный обоз перегрыз? Там ведь охранители бывалые. Кони крепкие. Телеги ладные. А сколько у них оружия было — и не счесть!

Мужик пожал худыми плечами.

— Вот что я мыслю, — хозяйка пальцем поманила к себе вечернего гостя и перешла на шепот, — не волк это.

— А кто? — мужик замер от предвкушения.

— Волколак! И ежели в него не сама Милава оборачивается, так уж наверняка некто по ее науськиванию.

— Ай да голова у тебя, Доморадовна! — восхитился Хижа. — Не зря я к тебе пришел.

Бабка захлопала редкими ресничками, точно девица на свидании — по душе ей мужицкие слова пришлись. Она черпнула из бочки и отдала угощение гостю. Тот припал губами к деревянному краешку, точно в кружке нектар был.

— Знатная у тебя брага, Доморадовна. Умеешь ты, это, мужицкое сердце смягчить.

Доморадовна хихикнула, но тут же посерьезнела и поспешила прикрыть бочку крышкой. Пьянчуга обреченно вздохнул, но на душе его уже повеселело.

— Я вот что думаю. Надобно нам избавиться от этой пришлой ведьмарки. Хватит терпеть ее козни! Не ровен час, нас с тобой в первую очередь изведет за то, что открыто супротив нее высказывались.

— Верно молвишь. Кукобу с малолетства терпели. Авось и жизнь моя так сложилась из-за нее. Навела порчу, чтоб удача меня покинула, — пришла нежданная догадка в захмелевшую голову.

Доморадовна поморщилась, оглядела гостя с головы до ног, а вслух сказала:

— Точно! Только пришел час радоваться, что старую ведьмарку Паляндра привечает, как внучка ее явилась. Говорю — нельзя боле откладывать, надо прямо сегодня избавиться от Милавы. Сдается мне, что и Череда так ведет себя, потому как дурману на него навели.

— А как избавиться-то?

— А вот как! Давай-ка беги по дворам, неси весть, что Милава нашего старосту заворожила! Мол, не ведает он, что творит, оттого решился ее на волю выпустить. Пущай селяне факелы жгут да к яме идут, покуда не поздно.

Пьянчуга замотал головой:

— Дык это, Череда, как прознает, сам меня на костре спалит!

— А я тебе полбочки браги дарую, — подмигнула бабка и еще чарку налила да гостю подсунула.

— Правда? — замялся Хижа, глядя в желанную муть.

— Правда.

— Чем тебе девка насолила так? Мужика твоего Кукоба, не она свела, — мужик залпом выхлебал угощение. — О-о. Хороша!

— Много ты разумеешь, — зашипела бабка. — К тому ж яблочко от яблоньки — сам ведаешь. Да и вон сколько она уже натворила, то ли еще нас ждет? Иль, чаешь, на тебя не позарится? Помяни мое слово — не пройдет и седмицы, как все наше село порешит! Так что, согласен?

Пьянчуга нахмурил лоб, почесал в затылке.

— Не. Не выйдет!

— Почему?

— Мужиков нынче в избах нету. А бабы так напуганы, что и носу наружу не покажут.

Доморадовна нахмурилась. Прав мужик. Не пойдут бабы.

— Тогда самим управиться придется! — твердо сказала она.

— Как самим? — насторожился Хижа.

— Как-как. А вот так. Сами управимся! — Доморадовна снова черпанула, но на этот раз хлебнула сама — для храбрости да согрева.

— Дык это, — сглотнул пьянчуга, с завистью наблюдая за бабкой, — как Вит ее мертвой найдет, на нас все сразу и подумают. Ответ держать придется.

— Не подумают! — кровожадно сузила очи бабка и закрыла бочку.

— Да мы ж с тобой боле всех супротив нее выступали! Еще как подумают!

— Не подумают, — повторила Доморадовна, — потому как не найдут. Мы ее в лес выманим. Да там и… А тело прикопаем. А как в деревне жизнь наладится, так все сами поймут: пропала ведьмарка — и в селе все добре стало! Еще, того гляди, и благодарить станут!

Хижа довольно потер руки. Кто ведает, авось там и на него селяне по-иному смотреть начнут.

— Ты это, только не запамятуй, что полбочки браги мне обещалась даровать.

Бабка нехотя кивнула.

Сумерки быстро обступали село со всех сторон. В яме уже и вовсе ничего разглядеть было невозможно, но благодаря предусмотрительности Домны в котомке обнаружилась лучина. Милава воткнула ее в стену и подожгла. Светло стало не только вокруг, но и на душе. Рафал все не шел — и ворожея все больше страшилась, что тому причиной новые пакости Кукобы.

— Милава, — позвал кто-то громким шепотом. Пленница подняла голову и сперва очам своим не поверила. То пришла Воста. Надо ж, а ворожея уже решила, что смуглянка совсем о ней позабыла да знаться с «ведьмаркой пришлой» не желает.

— Добре, что ты пришла!

— Тсс, — приложила к губам палец Воста и оглянулась. — Не так громко. Я пришла помочь тебе из этой темницы выбраться.

— Благодарствую, но чую, что Череда уже уверовал в мою неповинность.

— Оно может и так, да только прежде, чем он решит тебя выпустить, выпускать уже будет некого.

— Не пойму, об чем ты?

— Да тут кое-кто извести тебя замыслил, — сказала, точно по сердцу резанула. Милава, конечно, уже нагляделась на толпу, скорую на расправу, но то умы злоба ослепила, а так, чтоб замыслили…

Тем часом Воста отодвинула тяжелую клеть и спустила лестницу:

— Ну, чего мешкаешь? — прошипела она. — Давай лезь, покуда лиходеи не пожаловали.

Милава никак не могла поверить в сказанное. Мысли тяжким грузом навалились на плечи, мешая двигаться. Гадюка вылезла из-под платка и зашипела.

— Что ты, милая. Никто дурного тебе не сделает.

— Лезь, ежели тебе жизнь дорога! — бросила Воста.

— И кто ж убить меня решил?

— Я тебе все расскажу, когда в лесу укроемся. Давай. Не то ты ни себе, ни люду не поможешь.

Милава тяжко вздохнула, обернула змею платочком и затушила лучину.