Катя Зазовка - Ворожея

— Не обижайся на него, Вит, — попросила Милава и укоряющее поглядела на Алеся. — Он, видать, сильно головой ударился.

Алесь хмыкнул и смолк — поди, дошло наконец, о должной кротости доброго гостя вспомнил.

— Вит, найдется ли у тебя длинный лоскут полотнища, голову обмотать?

— Сейчас гляну, — мельник удалился в сени и возвратился с рогожкой.

Девица наложила на ушиб мазь и ловко замотала голову.

— Ну-с, а теперича пожалуйте на позднюю вечерю. Никак изголодались? — пригласил Вит. Запоздалые гости уселись за щедрый стол. Алесь разглядывал яства голодными очами. Боле шутить он не пытался. Милава есть не очень-то хотела, но хозяина уважила, испив кваску да сжевав кусок хлеба.

— Вит, мне к бабке вернуться надобно.

— Ночью? — округлил очи мельник.

Милава кивнула:

— Померла ведь она.

— Правда? — расспрашивать мельник не стал.

— Успокоить надобно, покуда не захоронили.

— Погодь чуток, Милава, я сейчас доем и провожу, — Алесь вылез из-за стола и, пошатнувшись, тяжело опустился обратно на лавку.

— Нет. Нельзя тебе. И бедро поранено, и голова ушиблена. Я сама управлюсь.

— Ты что! По лесу волколак бродит. Никуда я тебя одну не отпущу, — воспрепятствовал Алесь, пытаясь прийти в себя. Лицо его побледнело и никак не возвращало былые краски.

— Я с тобой пойду, — подал голос Вит. — А вы тут оставайтесь.

— Вот еще! — возмутилась Воста. — Я ни за что с ним наедине не останусь.

— Ладно-ладно, — вмешалась Милава. Незачем Виту об ошибке Алеся сказывать. Девица сама себе подивилась: каких пор считает разумным насильника прикрывать? Но поспешила выгнать из головы острый вопрос. Нынче имеются дела и поважней. — Тогда, Алесь, оставайся тут, а мы втроем пойдем к бабкиной хате.

— Но… — начал было противиться молодец.

— Нет! — как можно тверже сказала Милава. Где-то на сердце заскребло, когда она поняла, что ей придется оставить Алеся одного. Но все ж так лучше. В хате ему ничего не грозит. А в лесу… Кто ведает, с чем им столкнуться придется. — И давайте-ка шибче — нам до полуночи поспеть надобно. Вит, у тебя мак-самосей найдется? И еще коса?

— Так, пойдем в хлев, — молодец вышел из хаты. Девицы направились следом.

— Милава, — окликнул Алесь, ворожея обернулась — его лик исполнился тревогой. — Будь осторожнее. Да старайся на очи чужие не попадаться. Теперича тебе деревню лучше стороной обходить.

Она кивнула и затворила за собой прочную дверь. Такая ладная охранительница должна оградить, ежели чего.

Милава заспешила следом за Витом и Востой. Луна затянулась серым одеялом, точно сама собралась отдохнуть. Ворожея порадовалась: значится, не намерено ночное светило ведьмарку будить. Вот и добре. Не хватало еще, чтоб Кукоба неприкаянной по селу шастала.

— Ну, и что теперича делать станешь? — спросила Услада. Ишь ты, руки в боки, на лике гнев вперемежку с волнением. — Говорила я тебе, что это Милава всему виной. Прикинулась добренькой, а ты и уши развесил.

— Услада! — прикрикнул Череда.

Но девку уже было не унять.

— Что Услада?! Что Услада?! Я уже почитай два десятка Услада! И тоже кое-чего повидала! Вон и этот врачеватель в сети попался. Поверил бедной сиротке. Подсобил.

А нынче сам слег, — невесть кого перекривляла дочь старосты. — И кто, спрашивается, теперича станет хворых лечить?!

— Услада, уймись! — еще громче крикнул староста. — Я пока что не только на деревне староста, но и в этой хате хозяин!

Дочка притихла. Только съехавшая намитка да трепещущие ноздри молвили громче всяких слов. Череда присел на лавку, подпер подбородок кулаком и ушел в себя. А ведь права она. Что делать? К кому идти? У кого подмоги просить? Да и Алесь пропал куда-то. Хоть бы его лихо миновало. Не дозвольте, всемилостивые боги, ему снова в лапы неведомого недуга попасться.

— Ты послушай меня, батька, — уже тише сказала Услада. Череда поднял на нее очи. — Я мыслю — к Кукобе идти надобно. Пущай она помогает. А ежели откажется, так спалим ее разом с хатой! Все одной ведьмаркой меньше станет!

— Не, — замотал головой староста, — не дело это. Авось она тут ни при чем. Нам и Милаве в вину поставить нечего. Вон и Цвет признался, что волколака видел.

Услада фыркнула, снова распаляясь:

— Да что теперича законы блюсти? Тут деревню спасать надобно! А что, ежели уже завтра эта хворь и на детей перекинется? Кто тогда отвечать станет? Да тебя ж самого каменьями закидают. Скажут, ты повинен, раз ведьмарку пришлую прикрыл да сразу не дал расправу учинить.

Староста тяжко вздохнул. Зачем-то подошел к печи, снял заслонку, поворошил кочергой угли, закрыл снова. Сел.

— Что ж, пожалуй, твоя правда, — Череда встал. — Пойдем.

— Куда? — округлила очи Услада, поправив намитку.

— Как куда? К Кукобе.

— Вдвоем?

Староста кивнул.

— Батька, да ты что?! Среди ночи?! Она ж нас там на месте и порешит! Не, тут надобно люд созывать. Факелы жечь, да с граблями и вилами к ней жаловать.

Не нравилась такая идея старосте. Всю свою жизнь и он, и его батька, как могли, сглаживали острые края промеж селянами да ведьмаками, не дозволяли склокам да слепой ярости верх брать. Наверняка во многом из-за этого в деревне княжили мир да лад. Ну, подумаешь, пару раз у коров молоко пропало да нескольких коз так и не сыскали. Но то ж и волк мог статься повинным, а молоко и от страха исчезало. Тем паче Череда памятовал часы, когда Кукоба дожди у богов вымаливала, ратуя за урожай, да дичь подманивала, чтоб кожевенникам было чьи кожи дубить да меха выделывать, чтоб по миру не пойти.

— Ведаешь, батька, ежели ты не пойдешь, так я сама народ соберу! Я не дозволю детей малых изводить!

— Погодь, Услада, дай поразмыслить, — староста снова сел. Опустил лик в ладони. Эх, и ведь посоветоваться не с кем. Раньше, ежели что, к Рафалу можно было сходить. Да и Алесь умом не обделен. Может, к Щекарю податься? Так тот нынче сам ничего толкового не скажет — все из-за сына переживает. Близнецы-кожевенники? Лютовер? А что, может, и правда к Лютоверу податься? Он хоть и молчун, людей сторонится, а все ж не лыком шит. Чай, скажет чего дельного?

— Вот что, Услада. Оставайся-ка ты в хате да двери плотно за мной запри. Никому кроме Алеся не отмыкай. Час нынче недобрый.

— Ты куда это? — насторожилась дочка.

— К Лютоверу пойду.

— Да на что он тебе сдался, этот дичина неотесанный?

— Делай, что велю. А то и на тебя управа найдется, — для пущей убедительности Череда помахал пред самым носом дочки кулаком. Та обиженно поджала губы, но перечить больше не стала. Староста на всякий случай заложил за пояс ладный крепкий нож и вышел из хаты.

Ночь встретила прохладой и слепой темнотой. Люд наглухо затаился в своих хатах. Староста втянул пряный аромат. То ли померещилось, то ли и вправду в самом воздухе витает дух опасности?