Ирина Ванка - Сказки о сотворении мира

— Найди своей жизни оправдание посерьезнее.

— Ты обижен на меня, Человек… Я вижу, ты обижен за то, что я не стал говорить за тебя на Суде. Не стал защищать перед тем, кто распоряжается судьбами человеческими. Но если бы ты пережил обиду, то почувствовал все, что чувствую я. Поверь, Человек, жизнь для самого себя не имеет смысла. Все, что мы делаем, мы делаем для тех, кто нам дорог. И если я решил посвятить себя человечеству, то, помогая тебе, предал бы всех, кто мне верил; если б помогал им — я бы предал тебя. Не я затеял между вами войну. Это ты противопоставил себя миру. Ты заставил меня решать задачу, которая не имеет решения.

— Возьми свою Книгу, Эккур, и внимательно ее почитай. Там есть ответы на все случаи жизни. Почитай и подумай, почему я, человек, решаю твои задачи, а ты от моих только прячешься.

— Но я здесь не для того, чтобы состязаться с тобой умом, — оправдывался Ангел. — Я для того, чтобы защитить тебя и при этом не погубить то, ради чего ты живешь. Вот где неразрешимое противоречие.

Незаметно закончился день. Сначала вернулись Лео с Розалией Львовной, потом Натан Валерьянович привез домой студентку с охапкой книжек. Приехал Эрнест и опять нахамил отцу, потому что весь день провел на кортах с французами, а преподаватель по математике напрасно ждал его для занятия. К полуночи явился с дежурства смертельно уставший Женя, но не смог уснуть.

— Оскар… — он еле слышно постукал коробкой тонометра по металлической двери лаборатории. — Не помешаю, если немного у тебя посижу? Как ты себя чувствуешь? Ты один?

— С кем я должен быть?

— Кто знает, с какими сущностями ты общаешься, — доктор проник в лабораторию, оставив в двери небольшую щель. — Конечно, это не мое дело, но, по-моему, Эрнест снова грызется с отцом. По-моему, даже матом. Господи, Боже мой! Этот мальчишка доказывает ученому человеку, что ему все равно, какие силы действуют на тело в свободном падении или что-то еще в этом роде.

— Они иногда занимаются физикой по ночам, не обращай внимания.

— Я бы не назвал это занятие физикой. Валерьяныча жалко. Орал бы на кого другого — я бы под этот ор спал, как труп в формалине. А теперь… возникает желание всыпать ему на правах старшего.

— Не вздумай.

— Ты считаешь?..

— Попадешь под форхенд — реанимация не успеет сюда приехать.

— Он у вас, вообще-то, нормальный или не очень?

— Оставь в покое парня. Он старается не сойти с ума.

— Хочу понять, что он за человек, и не могу понять…

— Он не человек, Женя. Он дехрональный мутант. Несчастное поколение, которому выпало перетащить человечество через критическую фазу и сохранить рассудок. Совершенно естественно, что ему наплевать на тела в свободном полете. Ему бы в этом полете самому не потерять голову. А физики этой цивилизации понадобятся потом, если конечно понадобятся…

— Скажи, пожалуйста, Оскар, мы все однажды сойдем с ума?

— Кто доживет.

— У нас в институте покончили собой семеро девиц в один день. Умер какой-то музыкант от цирроза печени, и они решили отправиться за ним следом. Но меня удивило не это. Меня удивило поведение людей на панихиде. Сначала они бились в истерике и произносили пустые слова. Потом… гробы не успели закрыть, все поскакали в лабораторию, делать ставки на мышиных бегах.

— Разве раньше они вели себя по-другому?

— Раньше… — Женя задумался, — я не обращал внимания, как они вели себя раньше. Знаешь, по Москве прокатилась волна самоубийств по поводу того музыканта, но мамаши продолжают отпускать детей в школу, а когда возвращаются с работы домой, знаешь, что делают? Ни за что не угадаешь. Они покупают газету, где публикуются списки самоубийц за истекшие сутки. Наверно, хотят знать, на сколько персон им ужин готовить.

— Женя, я не первый день на свете живу. Сыт по горло этими трогательными историями.

— И как ты до сих пор не сошел с ума?

— Я сумасшедшим родился. Спроси Учителя, за что меня ненавидит весь факультет.

— Уже спросил. Натан Валерьянович сказал насчет тебя умную вещь: тебя ненавидят люди с нереализованными амбициями. И я их хорошо понимаю. Скажи, пожалуйста, Оскар, на что мы будем похожи? Как мы будем выглядеть, когда программы, вбитые в нас, подвиснут в критической точке вашего первичного поля?

— Ты спрашиваешь, как будто я не раз это все пережил.

— Действительно, — согласился Женя. — Иногда мне кажется, что ты должен знать все. Наверно, мы слишком много стали от тебя требовать. И я туда же. Шел мерить тебе давление, а завел разговоры. Я подумал… Если выражаться языком Мирославы, то Автор просто потерял интерес к таким персонажам, как мы. Может новый романчик затеял, а мы теперь… вроде как недописанными получаемся. Оскар, если человеком никто не управляет свыше, он перестает быть разумным или, наоборот, в нем только начинает просыпаться разум?

— Зависит от самого человека.

— Мне кажется, от нас уже ничего не зависит. Всю жизнь боялся старческой немощи. Насмотрелся на соседей-старичков и понял, что хочу умереть молодым. Самое страшное человека ожидает тогда, когда он не может оценить степень своего безумства. Тебе кажется, что ты живешь правильно, и чем дальше впадаешь в маразм, тем больше уверен в своей правоте. Но если мы все одновременно двинемся крышей, над нами даже некому будет смеяться.

— Женя, очнись. Мы давно уже двинулись.

— Мне казалось, что самый двинутый из всех нас — Эрнест. А ты говоришь, он единственный, кто сохранил рассудок.

— Я говорю: оставь крошку-графа в покое. У ребенка должно быть детство.

— Но, я извиняюсь, ребенок выше папы ростом.

— Ему четыре годика отроду. За это время парень прожил неизвестно какую жизнь и неизвестно сколько раз.

— Вот, черт… — растерялся доктор. — Я как-то и не подумал. Действительно, он же ровесник Лео, а я хотел ему всыпать. Оскар, я точно раньше всех спятил? Рассуждаю, как Розалия Львовна. А Левка?.. Тоже дехрональный мутант?

— Да, только его еще не кидало по жизни в разные стороны. Он рос в нормальной семье.

— А ты? Оскар, кто ты такой? Тот же мутант, только появился на поколение раньше, чем эти мальчишки, поэтому застал нормальное течение времени. Именно! — решил доктор. — Теперь уже ни для кого не секрет, что Марина Анатольевна занималась любовью с твоим батюшкой в среде, мягко говоря, приближенной к границе дехрона. Ты такой же человек без судьбы. Знаешь, что говорят о твоей персоне… — Женя указал пальцем вверх, — за вечерним чаепитием в кругу интеллектуалов? Если б тебе удалось запустить дольмен хотя бы на малых оборотах, вывести его из хроно-константы, мы бы могли избежать сумасшествия. Ну и черт с ним, с этим миром, который рухнет. Пусть будет «День Галактики» один на всех, но это будет наш «День» и наш мир, куда можно сбежать из сюжета, если он, в самом деле, изжил себя.