Яцек Пекара - Меч ангелов (ЛП)

– Воти настало время отмщения и воздаяния, – сказал он с нескрываемым удовлетворением в голосе, после чего спрятал меч в ножны и развёл руки. – Иди в мои объятия, Микаэль.

Ангел по имени Микаэль попятился с настолько видимым ужасом, что его лицо казалось в этот момент какой-то зловещей маской, вырезанной, чтобы вселять страх в сердца живых существ. Но он не мог сбежать от моего Ангела, который шёл, мощный, сияющий и смеющийся. Золотые волосы развевались словно под порывами ветра. Внезапно его руки и крылья окутали серого Ангела, который закричал голосом, полным страдания. Когда я услышал этот крик, то упал на колени, ибо звук поразил не только мои уши, но дошёл до самых глубин сердца и ума. Он был настолько полон ужаса и отчаяния, что я не помню, чтобы я когда-нибудь слышал что-либо столь же трогательное. Однако я не мог себе отказать в удовлетворении греховного любопытства, и, стоя на коленях, опираясь ладонями на влажный пол, старательно разглядывал всё, что происходило перед моими глазами. В конце концов, я не думаю, чтобы в мире жило много людей, которые были наделены опытом наблюдения за битвой двух Ангелов. Однако то, что происходило, трудно было назвать боем или битвой. Ангел с серыми крыльями почти исчез в зареве святого сияния, которое, казалось, уже даже подавило его крик. Я видел только его чернеющее лицо и огромные глаза, исполненные безграничной муки. Я знал, что долго не забуду этого зрелища. А потом мой Ангел-Хранитель отступил и стряхнул с рук и крыльев серую пыль. Таков был конец существа, называемого Микаэлем.

Из угла я услышал хриплый стон и увидел, как Одрил Братта пытается набрать воздуха в лёгкие и раздирает пальцами рубаху на груди.

– Ух-ххх! – захрипел он, и из его рта потекла слюна, смешанная с кровью.

Он упал на колени, и я видел его выпученные от ужаса глаза и лицо, которое наливалось тёмной краснотой. Ещё некоторое времяон держался за грудь, а потом руки его опустились, и он упал лбом на камни. Я смотрел, как он дёргает ногами, но через миг он застыл. Ну, не скрою, что ему очень повезло умереть от, как это называют, удара крови в мозг, ибо братья- инквизиторы, и я сам, со всей определённостью не дали бы ему покинуть так быстро и легко эту юдоль слёз.

– Мордимер, мой Мордимер, – сказал Ангел со странной певучестью в голосе. – Как ты мог попытаться сразиться с существом, некогда сотворённым из света самого Господа? Который, хоть и пал так низко, как никто до него, сохранил свою силу и мощь? Как ты мог подумать, что даже твоя глубокая вера спасёт тебя пред одним из проклятых Ангелов?

– Тем не менее, так и вышло, – ответил я, поднимая глаза, но тут же отвёл взгляд, поскольку в зрачках моего Ангела кружилась бездонная пустота.

– Тем не менее… – повторил он через минуту тихим голосом, словно задумавшись над моими словами.

Освещающий подвал свет угас, и когда я снова бросил взгляд в сторону Ангела, он опять выглядел тщедушным человечком в коричневом балахоне. Он опирался на огромный сияющий меч, который теперь так странно выглядел в его руках.

– Что за наглость, – сказал он со вздохом. – Полагать, что я прибыл сюда, принуждённый силой твоей веры. Это был только каприз, Мордимер. Прихоть и сильное желание окончить давний спор, который тянулся слишком долго, и память о котором слишком болезненно ранила.

– Да, мой господин, – ответил я, склоняя голову.

Он уселся в углу погреба и поджал ноги, обняв их руками. Когда-то в это время, я даже не заметил когда и куда, исчез его сияющий меч.

– Грядёт час великого очищения, Мордимер. Ибо

уже топор приложен к кореньям древ –

сказал он, цитируя святого Матеуша. – Но мы только не знаем, когда ударит остриё и куда попадёт.

– Да, мой господин, – повторил я.

– Быть может, ударит по тебе, Мордимер, – добавил он, и я почувствовал, как ледяная дрожь пробежала от основания шеи до крестца. – Ибо, быть может, ты не тот, кем выглядишь.

– А кто я, мой господин? – осмелился я спросить.

– Действительно. Кто ты, Мордимер?

– Божье творение? – ответил я тихо со слегка вопросительной интонацией.

Он рассмеялся смехом, от которого бежали мурашки по коже.

– Божье. Бог. Бога. Боже, – забормотал он. – А скажи мне, где Бог?

– Это ты мне скажи, где Его нет, господин, – ответил я, и эти слова прозвучали смелее нежелимне этого хотелось.

Он поднял голову так быстро, чтоя не успел отвести взгляд. На миг я рухнул в лабиринты безумия, заполняющие его зрачки, и почувствовал, что скоро сам потеряю рассудок. К счастью, он повернул голову, но я и так отступил к самой стене, словно от сильного удара.

– Нигде Его нет, – проговорил он тихо. – Хотя мы так сильно о Нём мечтаем.

Он опёрся правой рукой на каменный пол, и камни превратились в лаву и закипели под его касанием. Казалось, однако, он не замечает этого.

– Исчез, – сказал он голосом, в котором дрожали безбрежная печаль и безграничная тоска. – И мы не знаем, где Его искать. Даже Его свет пропал, имы не понимаем уже, чего желал наш Господь, мы не помним уже, как исполнять Его заповеди, как доказать Ему свою любовь... Говорят... говорят, что Он перестал нас любить... И поэтому ушёл...

Отчаяние в голосе Ангела было столь огромно, что я почувствовал, что помимо моей воли плачу, и слёзы текут по щекам ипод бородку. Я утёр их рукавом, но продолжал плакать.

– Мы думали, что Иисус является воплощением Господа, но и Он исчез, оставив нас в печали. Некоторые из нас говорят, что Бог умер…

– Это неправда! – выкрикнул я, сдерживая рыдания, сдавившие мне горло, хотя собственная наглость вызвала у меня дрожь.

– Это неправда, – спокойно подтвердил Ангел. – Ведь если бы Он умер, и мы умерли бы в тот же миг. – Он покивал головой. – Так что, это точно неправда, – добавил он, словно желая убедить самого себя.

– Другие говорят, что он ушёл в мирыстоль отдалённые и в эоны столь далёкие, что наш взор не может проникнутьсквозь барьеры времени и пространства, – продолжил он, с опущенной головой и с той же грустью, который довёл меня до слёз. – Я с этим не согласен...

Я не знал, следует ли мне задать вопрос, но не удержался, хотя разговор с Ангелом мог стоить мне жизни или разума.

– Так где же Бог, мой господин? – спросил я шёпотом.

– Скрылся, – вздохнул Ангел. – Чтобы убедиться, что мы способны жить без Его света. Послушно ли мы исполняем заповеди, которымиОн нас одарил. Что с того, что мы их даже не помним...

Моё сердце колотилось так сильно, что я думал, чтооно выскочит из груди. Не знаю, многие ли люди слышали от Ангелов такие слова, какие я слышал в этот момент. И я понятия не имел, проживу ли достаточно долго, чтобы над ними задуматься. Ибо мысли Ангелов бегут недоступными для смертных лабиринтами безумия. Может быть, мой Ангел ошибался? А может, он соврал? Или он был настолько безумен, что не мог отличить одно от другого?