Ятен Тотенфогель - Затерянное пламя

…Почему-то он оказался в том месте, куда они с Альмирой прибыли на Арус через гатчинский портал — да, кажется, Ин-Тегельд. Альмира стояла на краю холма, спиной к Ирбенскому. На ней были майка камуфляжной расцветки и чёрные облегающие леггинсы чуть ниже колен. Руки от запястий до локтей и правое плечо покрывали тонкие металлические пластины, левое плечо оставалось открытым, на нём различалась татуировка с якорем. По арусианскому обычаю, женщина была босиком.

Альмира оглянулась, ветер растрепал её короткие светло-русые волосы. Под чёлкой на лбу женщины Ирбенский заметил узкую плетёную тесьму; с тесьмы свисала косичка, тоже сплетённая из нитей, к косичке крепились стеклянные бусинки, звёздочки из металла и якорёк, словно уменьшенная копия якоря на плече.

Он сделал шаг, и вдруг обнаружил себя — корабль — в незнакомой гавани, в центре крупного города. Неподалёку возвышался корпус крупного судна с белой надстройкой и надписью на борту «Космонавт Виктор Пацаев». Тут же располагалась подводная лодка, наполовину погружённая в воду. Дальше виднелся автомобильный мост, за ним — асимметричный фасад готического собора… Альмира стояла на баке Ирбенского, уже без меча и доспеха, в полосатой майке и линялых джинсах, но с той же косичкой, увешанной бусинками и звёздочками. В руках её была гитара. Альмира что-то говорила в микрофон. Люди, собравшиеся на берегу, махали ей руками.

И снова реальность поменялась: кажется, какой-то зал в Замке Львов, Альмира в длинном зелёном платье с узором из листьев и цветов. Ирбенский ведёт её в танце. В огромном зале, кроме них, никого нет. Свет многочисленных канделябров мерцает бликами на её клипсах с гроздьями маленьких серебристых звёздочек. Она смотрит куда-то в сторону — там, вместо стены, берег Финского залива, огромные валуны у самой воды, и дальше — синий простор моря… Он видит, куда направлен её взгляд — там, вдалеке, силуэт трёхтрубного эсминца постройки начала прошлого столетия. Вдруг он понимает: женщина в арусианском платье, с которой он танцует, и эсминец в море — это одна и та же душа; странно, думает он, неужели систершипом плавучего маяка может быть боевой корабль?..

Альмира поворачивает к нему лицо и вдруг начинает трясти за плечи:

— Игорь, они вернулись! Очнись!..

…Ирбенский открыл глаза. Альмира тормошила его:

— Игорь, приди же в себя!

Странные силовые потоки прекратились — как будто кто-то закрыл двери, остановив межпространственный сквозняк. Алтарные створки были распахнуты. Из проёма ворот появился Король Дариэль в тёмно-зелёном походном плаще. Поддерживая под руку, он вёл — вернее, тащил на себе — высокого плечистого мужчину в комбинезоне, когда-то белом, но теперь скорее серым с коричневыми пятнами и порванным в нескольких местах. Спереди волосы незнакомца были пострижены, сзади свисали пышной гривой до плеч. Странные волосы — светлые, почти белые пряди перемежались с пепельными.

Король бережно опустил его на ковёр перед алтарём. Маленькая принцесса, убрав Видящий камень в шкатулку, подбежала к отцу и обняла его. Король погладил дочку по светло-русым волосам:

— Спасибо тебе, Звёздочка.

— Папа… Тебе нужно отдохнуть! — воскликнула девочка и посмотрела на мужчину в комбинезоне: — Кто это?

— Экраноплан Лунь с Земли, — пояснил Король, устало опускаясь на ковёр рядом с дочерью.

Появилась Королева Алура с двоими воинами из внутренней охраны замка. Охранники в лёгких доспехах и форменных синих плащах быстро развернули походные носилки. Бережно приподняли и уложили на них остававшегося в беспамятстве Луня.

— Спасибо, анни илвайри , — Король принял из рук Королевы кубок, видимо, с напитком, восстанавливающим силы. Сделал глоток и отдал распоряжение охранникам: — Когда будете в госпитале, скажите дар Дорану, чтобы немедленно снял мнемограмму… Нет, я сделаю это сам.

— Но ты же… — начала было Королева Алура. Король Дариэль взял её за руки:

— Анни илвайри , мне очень важно знать, что он видел. А мнемограмму дар Игорь должен будет передать на Землю.

Охранники подхватили носилки с Лунём и вышли. Король допил напиток в кубке, поднялся на ноги, поддерживаемый Королевой Алурой, и проговорил, обращаясь к Альмире и Ирбенскому:

— Альмира, дар Игорь, подождите в гостиной. Дождитесь мнемограммы. Потом я открою дар Игорю портал.

Поддерживаемый Королевой Алурой под руку и положив другую руку на плечо маленькой принцессы, Король вышел.

Всё ещё покачиваясь от усталости, Король Дариэль зашёл в комнату Луня. Дар Доран и сёстры милосердия уже подключали аппаратуру для снятия мнемограммы. Король опустился на стул рядом с кроватью и положил руку на лоб Луня.

Ещё одна душа, чуть не выпитая тёмным миром. Хорошо, что его вовремя удалось вырвать оттуда…

Веки Луня дрогнули, но он не открыл глаза. Только слабо произнёс:

— Паллада…

Туман рассеялся. Лунь с удивлением обнаружил, что стоит в незнакомой гавани. Это было не побережье Каспия; здесь было холодно и сыро; бледно-серое небо слепым бельмом нависало над горизонтом. У бетонного причала — раскрошившегося и поросшего мхом, — толпились маленькие облезлые судёнышки. На пустынном берегу возвышались заброшенные постройки, часть из которых обрушилась от старости. Отовсюду веяло безысходностью запустения, тоской и унынием.

— Где мы? — прошептал Лунь.

— Это Беллиора, мир Спящих и мёртвых, — ответила Паллада.

Она как ни в чём ни бывало пришвартовалась у причала, и канаты сами собой закрепились на чугунных тумбах. Адмирал открыл дверь кабины; откуда-то сама собою к Луню подошла небольшая шлюпка, и Рожественский, тихонько чертыхаясь и кряхтя, спустился в неё.

— А теперь давай-ка сюда маяк, — скомандовал адмирал, очутившись на берегу.

Лунь принял облик робота и отвязал от спины маячную мачту, осторожно поставив её вместе с бетонной опорой на причал. И только сейчас он увидел, что фонарь маяка горел! Это казалось настоящим чудом, от которого не мог отвести глаз даже адмирал: лампа светилась сама по себе, безо всякого электричества. Катерки и буксиры, дремавшие в гавани, столпились вокруг причала, жадно ловя каждый лучик живительного сияния; оно растворяло ржавчину, выравнивало вмятины на корпусе, и даже старая краска переставала висеть лохмотьями, сглаживаясь по поверхности бортов.

— Потрясающе! — восхищённо проговорил Лунь. — Как такое возможно?

— Это и есть сила плавучих маяков, — ответил Рожественский. — Часть их души, заключённая в мачте, дарит небывалую энергию! Заполучив её, мы можем спуститься в глубину тёмных миров, чтобы возродить к жизни любые корабли!

— Часть души? — переспросил Лунь. — Так значит, это не просто маяк! Мы похитили часть души Астраханского!