Тереза Тур - Тайны отдела охраны музеев

Перед глазами снова, как много лет назад встал образ хитроглазого, увешанного мокрыми зарослями травы, речных водорослей и кувшинок старикашки. Скрипучим голосом он поучал, грозя скрюченным пальцем с зеленым, покрытым мхом ногтем: «Ты должен быть самим собой, ни о чем не думать. Рожь возьмешь с собой в холщовой суме, соли с кулак, самогона кувшинчик. Коня, на котором прибудешь, обезглавишь, голову в озерцо кинешь, — и жди».

Зерна ржи, как выяснилось опытным практическим путем, вполне удачно заменяла буханка бородинского хлеба, самогона кувшинчик бутылка водки «Президент», а вместо свежеотрубленной головы несчастного животного в рюкзаке подпрыгивал руль от детского велосипеда. Последняя вынужденная имитация, адаптирующая общение со сверхъестественным в рамках реалий мегаполиса приводила представителя того самого сверхъестественного в ярость…

Старцев улыбнулся, наклонил мотоцикл, вписываясь в довольно крутой поворот на бешеной скорости, — и снова увидел перед собой хитрые, поразительно ярко-зеленые глаза, будто болотные огоньки, мерцающие в полумраке: «Это что такое????!!! Это что…..???? Голова коня твоего железного??? И ты думаешь, я на это куплюсь? А рожь где? А сроку положенного не выждал? А заклинание сорок раз, прежде чем воду мутить не отчитал? Да ты хоть понимаешь, что я тебя на смерть замучить щас должен, — за такие дела? Лихорадкою болотной извести?..»

Быть самим собой… Ни о чем не думать… Только сжимая руль своего верного железного коня он мог быть «самим собой», и только со ста сорока на спидометре он начинал «ни о чем не думать». В этот мир он не пускал никого и никогда. Никогда никого не катал. Просились многие, — жена в свое время обижалась, — но байкер был непреклонен. Позже это просто стало необходимостью, — настройкой входа в иной мир…

Ветер превратился в мерное жужжание, колеса будто заскользили по чему-то маслянистому, вязкому, уши чуть-чуть заложило, как в самолете сразу после взлета, и чуть голубоватое свечение обозначило поворот в лес.

После железнодорожной насыпи надо было повернуть налево и проехать еще несколько километров.

Старцев заглушил мотор, загнал мотоцикл в лес, чуть в сторону от дороги — и решительно шагнул в сторону блестевшей между березами воды.

— Все равно все беседы о том, что происходит на Неве, надо начинать с него… — пробормотал он.

— А молодой человек не обидит беззащитную девушку? — раздался в темноте нежный голос.

Старцев вздрогнул всем телом и стал срывать с себя кожаную куртку.

— Любимый! — пропел голос совсем рядом — и нежные руки обняли его, — ты пришел к своей Купаве?

— Не коснись меня нечисть ни словом ни делом. Ни огнем, ни водою, ни ночью, ни днем, — скороговоркой пробормотал Старцев и вывернулся, оставив в руках у русалки свою кожаную куртку.

— Ну, вот за что ты так со мной, — печально проронила нечисть, поглаживая вещь, которая только что была на человеке и принюхиваясь к теплому, живому запаху.

— Там, в верхнем кармане для тебя подарок, — засмеялся Егор. — Не грусти!

Он быстрым шагом направился к воде. Вытащил из рюкзака руль от детского велосипеда.

— Со дна золотого, на ночь темную. Владыка речной — покажись! — проговорил он фразу вызова. — И кинул руль в воду.

Что-то плеснуло на глубине. Стало стремительно приближаться. Ближе. Ближе.

— Нет, я не понял, — ворчливо проговорил косматый старик с длинной бородой, откуда-то появившийся на коряге у берега. — Где лошадиная голова, которую надо кинуть в воду? Где рожь? Опять ты с этой железякой? Как это называется?

— Велосипед.

— А чего не от своего коня?

— Ну, знаешь ли… Мой конь кровей нездешних, цены немалой, — возмутился Старцев.

— Жадный ты и неуважительный, Егор Иванович! — печально сказал водяной.

— Слушай, — покаянно покачал головой Старцев. — Какие счеты между друзьями? Зачем тебе руль от моего мотоцикла? Отрезанной головы несчастного животного у меня нет. Есть только водка и сигареты. Еще хлеб ржаной. Будешь?

— Наливай скорей, пока хозяюшка не проснулась, — тихо и быстро проговорил старик, оглядываясь на гладь реки. — А кто это там бродит?

— Купава вышла встречать, — поморщился Старцев.

— Надо же как присохла девка… Не обижал бы ты ее. Радости у нее и так не много… Али не красавица?

— Красавица. Только боюсь я у тебя на дне оказаться.

— Если бы тебе была судьба на дне у меня оказаться, — насмешливо проговорил старик, — ты бы уже у меня в чертогах сидел, да нас с хозяюшкой разговорами развлекал…

— Купавушка, — окликнул он русалку. — Ты пойди пока, погуляй, девочка! Нам поговорить надо.

Девушка подошла. Кинула на колени Старцеву его куртку. Показала гребешок — именно его и вез Егор ей в подарок — и убежала.

— Пойдет на ветвях качаться, волосы расчесывать да песни припевать. Жалостливые.

Старцев пока постелил газетку. Разложил хлеб, разлил по стопкам водку.

— Кстати говоря, — недовольно протянул Водяной. — Что там твои людишки учудили с моими девочками? Как можно спохабничать было русалок так, что они шутки свои позабросили и на землю носа не кажут?

Старцев, стараясь быть серьезным, рассказал о происках Борьки и вдохновленных им сатанистов.

— Совсем мир с ума сошел, — как-то печально заявил водяной. Подумал — и добавил. — Надо выпить.

— За здоровье! — он чокнулся с водяным. Выпили.

— Ты опять по делу? Просто же так не приедешь старика навестить?

— По делу, — вздохнул Старцев.

И он рассказал о том безобразии, что творится в городе.

— Не русалки, — покачал головой старик. — И вообще, не водные. Утопленниц несколько дней не прибывало. А в город нам соваться сейчас… Как-то охоты нет. Шумно там стало. И грязно. И дети эти ваши человеческие… Это же кто такое бесчинства выдумал, когда они школу заканчивают! Кстати, последи — у воды часто окончание школы празднуют. Так они пьяные такое говорят, такое творят… Что ладно уж меня или моих подданных — мы к людям привычные и добрые. Достаточно добрые, — поправился он, увидев насмешку в глазах Старцева. — Так они кого похуже могут вызвать. И не жителей приграничья, как мы с тобой. А кого-то посерьезней. И поголодней.

Как Егор и подозревал, водяной был не в курсе.

— И что получается? — говорил он хозяину вод, уже прощаясь — Синий сумрак над рекой прорезала ало-золотая полоска. — Никто ни при чем. Никому эти женщины не нужны. А пропадают…

— Если что узнаю — найду возможность сообщить. Ты к Неве хотя бы раз в день подходи, — кивнул он — и исчез.

Старцев покидал все в рюкзак — и отправился к своему мотоциклу.

— Не уходи, — Купава была у той же березки, — не уходи. Мне ведь ничего от тебя не надо. Только немного тепла…