Лорел Гамильтон - Поцелуй смерти [Litres]

– Именно.

– Я считаю, что вампиры – личности, Вайскопф, иначе бы не имела с ними любовных отношений. И не любила бы вампира. Или двух.

– Так как же вы можете тогда их казнить?

Я вздохнула, почувствовала, как у меня опустились плечи.

– У меня какое-то время длится небольшой кризис совести.

Дольф шевельнулся – почти незаметно, невольно. Мне стоило труда не повернуться к нему, не отвлечься от сидящего напротив человека.

– Значит, вы считаете себя их убийцей?

– Иногда.

– Всегда, – сказал он.

Я покачала головой:

– Я видела страшные вещи, сделанные вампирами. Я шла по комнатам, где под ногами хлюпала кровь жертв и пахло сырым мясом. – Он при этих словах вздрогнул. – Не считаю ликвидацию этих зверей убийством.

Он посмотрел на свои сцепленные на столе руки, снова на меня.

– Понимаю вас. Как тот, который пытался убить жену, Борс. Они поступали неправильно, их надо было остановить.

– Да.

– Вы убили бы человека, который такое делал?

– Мне случалось.

Вайскопф посмотрел на Дольфа:

– Ваши коллеги об этом знают?

Я кивнула:

– Далеко не все злодеи – вампиры. Иногда я помогала полиции искать и ликвидировать и этих.

Он прищурился, посмотрел на меня, такую циничную:

– У людей прав больше. Их нельзя просто так убивать?

– Оборотней вы считаете людьми? – спросила я.

– Закон дает им право на суд, если не выписан ордер на их ликвидацию. Как только ордер выписан, они такие же парии в человеческом обществе, как и вампиры.

– Так пытается ли Бенджамен освободить оборотней от власти вожаков стай?

Он на миг опешил, будто эта мысль ему никогда не приходила в голову. Я улыбнулась, но не слишком любезно.

– Все старые вампиры считают оборотней низшими существами. Животными, а не личностями.

Он был искренне взволнован, попытался было что-то сказать, передумал. И объявил:

– Я не могу обсуждать ваше обвинение. Нам не приходило в голову пытаться освободить их от гнета, потому что они животные, животным нужна строгость. Какая-то цепь, чтобы не сбесились и не порвали ни в чем не повинных людей.

– И вампирам тоже нужна, – сказала я.

– Это не так!

Он мотнул головой.

– Чушь, – ответила я. – Впервые вставшие так же звероподобны, как впервые перекинувшийся оборотень.

Я отодвинула воротник – показать шрам на ключице.

– Это был не вампир, – сказал он.

– Даю вам слово чести.

Я сбросила куртку. Поскольку при входе в допросную мне пришлось сдать все оружие, я могла как следует показать шрамы, не прикрытые сейчас ножнами. Показала локтевой сгиб, где тот же вампир, что оставил шрам на ключице, рвал мне руку, как терьер крысу.

– У вас крестообразный шрам от ожога?

– Ага. Один человек-ренфилд решил, что забавно будет меня им заклеймить.

– А этот шрам, от которого кожа натягивается, откуда?

– Ведьма, перекинувшаяся зверем.

– Не оборотень?

– Нет, это была ведьма, которая магией украла зверя у настоящего ликантропа.

– Это было при мне, – сказал Дольф. – Анита помогла спасти одного из моих людей.

Это был Зебровски, ему тогда кишки выпустили. Я их держала руками – патрульные отказались. Они думали, что ведьма – настоящий ликантроп, и они могут заразиться. Я зажимала рану и орала на них, называя их проклятыми трусами, но мы с Дольфом сумели вытащить Зебровски живым. И это я подхватила Кэти, когда она в больнице потеряла сознание. Вот почему мы с Зебровски напарники, и вот почему Кэти никогда не забывает приглашать меня и моих мальчиков на барбекю и ужины. Посещения вампиров ее несколько напрягают, но мои мохнатые возлюбленные приходят. Другим копам Кэти ясно дала понять: кому не по нраву, может идти обедать еще куда-нибудь. Кэти кажется очень мягкой, но под этим шелком есть сталь, и прошлым летом на пикнике она пустила ее в ход, защищая нас с Натэниелом и Микой. За тот день я ей очень благодарна.

– Вампир, который так вас порвал, был только что вставшим?

– Нет.

Он покачал головой:

– Ни один вампир, хоть сколько-нибудь времени проведший мертвым, такого не сделает. Разве что это выходец. Эти вряд ли лучше гулей.

– Вампир, который это сделал, был старше ста лет и никак не выходец. Он нанес мне эту рану совершенно сознательно, желая причинить мне страдание.

– Зачем?

– Этот вопрос надо бы задать ему.

– А он жив, чтобы задать ему этот вопрос?

– Нет, – ответила я.

– Есть плохие вампиры, как есть и плохие люди, наверное, – сказал он.

– Они такие же смертные, как мы, Вайскопф, и как все смертные, бывают хорошими и плохими, но это не просто плохие люди, а люди, обладающие сверхсилой, сверхчувствами и обуреваемые жаждой крови. Если нет мастера, который держит их на цепи, они, как большинство обычных людей, опьяняются властью.

– Нет, – ответил он.

– Они убили двух сотрудников полиции. А капкан ставили на меня, чтобы убить.

Он уставился на стол:

– Они говорили о том, чтобы убить вас и Жан-Клода. Мы им сказали, что этого делать нельзя, но они, видимо, решили действовать без нас.

– Если бы вы были их настоящим мастером, вы бы это предотвратили. Ничего бы этого не было.

– Но это разрушило бы нашу цель, Анита. Мы хотели, чтобы они были свободны, хотели доказать, что вампиров не надо пасти и контролировать, как животных.

– Вы хотели сказать – как оборотней.

– Анита, они отчасти звери.

– У меня больше любовников среди тех, кто раз в месяц покрывается шерстью, чем среди тех, кто спит в гробу.

Он передернулся – реально передернулся, будто у него по коже мурашки побежали.

– Это ваш выбор. Но вампиры не имеют в себе звериной сути.

– Нет, как и обычные серийные убийцы, они просто люди, которые творят невообразимое.

– В последнем доме, который мы зачистили, были найдены бомбы, – сообщил Дольф.

Это была отчасти ложь. Мы нашли средства приготовления бомб или отходы этого процесса, как утверждает Альварец, но потрясение и ужас на лице Вайскопфа стоили такой маленькой лжи во спасение.

– Нет. Нет. Не может быть.

– Что они собираются делать с бомбами? – спросил Дольф.

– Сколько вы нашли?

Вранье создает ту проблему, что если начал, приходится врать дальше.

– Две, – ответил Дольф.

Вайскопф побледнел.

– Нет. Не может быть.

– На кого они охотятся? – спросил Дольф и оперся руками на стол, чтобы внушать страх всей массой, но Вайскопф даже не заметил. Известие его просто потрясло.

– Они говорили насчет делать бомбы, но мы им запретили.

– Но у вас нет реального авторитета, потому что вы их не заставили принести вам клятву.

– Они лучше себя ведут, когда мы с ними.

– Ага, феромоны, – сказала я.

Он мотнул головой:

– Мы боялись, что наше присутствие на них влияет, и начали спать отдельно, вдали от них.