Джон Толкин - Хоббит

С ревом дракон вновь пронесся над городом. Стрелы градом застучали по чешуе и, вспыхнув от смертоносного дыхания, с шипением посыпались в воду. Никакой фейерверк не сравнился бы с этим зрелищем. Пели тетивы, звучали трубы. Смауг обезумел от ярости. Никто не смел противостоять ему добрую сотню лет; не посмел бы и сейчас, если бы не человек с угрюмым голосом (Бард было его имя), который подбадривал лучников и убеждал бургомистра, чтобы тот отдал приказ стоять до последней стрелы.

Дракон изрыгнул пламя и некоторое время кружил над домами, озаряя все озеро; деревья по берегам багровели кровью и медью, черные тени метались у их подножия. А потом камнем пал с высоты, невзирая на град стрел; в слепой ярости он утратил всякую бдительность и не думал о том, чтобы повернуться к неприятелю чешуйчатым боком, движимый одной мыслью – спалить город.

Пламя охватило соломенные кровли, хотя горожане загодя полили их водой. Теперь люди в сотни рук заливали каждую искру. Дракон развернулся. Удар хвостом – и рухнула снесенная крыша ратуши. В небо взметнулись языки огня. Еще круг и еще – дом за домом вспыхивал пламенем и падал, а стрелы досаждали Смаугу не больше, чем болотные мошки.

Многие горожане прыгали в воду с мостков. Женщин и детей усаживали в лодки на ярмарочной заводи. Мужчины бросали оружие. Плач и стенания слышались там, где еще недавно звучали песни о возвращении Короля-под-Горой. Теперь горожане проклинали гномов. Сам бургомистр бросился к своей золоченой ладье, надеясь в сумятице отплыть подальше и тем спасти себе жизнь.

Вскоре весь город, оставленный защитниками, сгорел бы дотла. Этого и хотел дракон. Ему даже нравилось, что люди садятся в лодки – можно будет переловить их на досуге или обречь на голодную смерть. Пусть только выберутся на берег, а уж он спалит окрестные леса, поля и пастбища. Давненько Смауг так не тешился.

Однако горстка лучников по-прежнему не сдавалась. Ими предводительствовал Бард, угрюмый голосом и лицом, тот самый, что предрекал наводнение и мор на рыбу. Даже те, кому не нравились его мрачные слова, ценили в нем отвагу и непреклонность. Он был далеким потомком Гириона, чьи жена и маленький сын успели покинуть в лодке разрушенный город Дейл. Бард стрелял из огромного тисового лука, и все стрелы у него кончились, кроме одной. Рядом бушевало пламя. Соратники разбегались. Он в последний раз натянул тетиву.

Внезапно что-то затрепетало у него на плече. Бард вздрогнул, но это был всего лишь старый дрозд. Без страха он устроился на плече у лучника и заговорил в самое ухо. К собственному удивлению, Бард понял каждое слово – ведь он был родом из Дейла.

– Погоди! – сказал дрозд. – Луна встает! Когда дракон будет разворачиваться над тобой, ищи прореху на груди слева. – И пока Бард стоял в изумлении, дрозд поведал о том, что случилось в Горе и что разузнал Бильбо. Тогда Бард натянул тетиву до самого уха.

Дракон летел низко. Вставшая над восточным берегом луна серебрила его крылья.

– Стрела! – сказал лучник. – Черная стрела! Я сберег тебя на последний выстрел. Ты никогда меня не подводила, и я всегда тебя вызволял. Ты досталась мне от отца, а ему – от предков. Если ты и впрямь вышла из кузни истинного Короля-под-Горой, лети быстро и метко!

Дракон снижался. Его брюхо искрилось драгоценными каменьями – везде, кроме одного тускло черневшего места. Запела тетива. Черная стрела взмыла ввысь и впилась точно в брешь на чешуйчатой груди, под отведенной вбок левой передней лапой. Она вошла целиком – наконечник, древко и оперенье, – столь мощным был ее лет. С воем, от которого глохли люди, падали деревья и дробились камни, Смауг взмыл в небо, перевернулся и рухнул замертво.

Прямо на город он упал и забился в предсмертных судорогах, круша обгоревшие дома. Озеро вскипело, заклубился пар, белый в наступившем мраке. Зашипела вода, завертелась воронка, и все смолкло. Так погибли Смауг и Эсгарот, но не Бард.

Молодой месяц вставал все выше и выше. Завывал ветер, клоня столбы белого пара и гоня их на запад, чтобы развеять в клочья над топями возле Мирквуда. Озеро было усеяно темными лодками, ветер разносил над водой крики людей, оплакивающих Эсгарот, свое добро и разрушенные дома. Впрочем, если хорошенько подумать, им следовало благодарить судьбу (хотя сами они еще того не осознали): по меньшей мере три четверти жителей спаслись, пастбища, поля, скот и большая часть лодок уцелели, а дракон погиб. Что это значит, они еще не осознали.

Рыдающие, дрожащие от холода люди собрались на западном берегу и первым делом принялись ругать бургомистра, который бросил город, когда там еще оставались защитники.

– Может, денежки он считать умеет, особенно свои, – шептали горожане, – а вот в трудную минуту струсил. – И они принялись восхвалять Барда. – Если б только он не погиб, – говорили люди, – мы бы сделали его королем. Бард – Победитель дракона из рода Гирионова! Увы ему!

И тут из тени в круг говорящих выступил высокий человек. С него ручьями лилась вода, мокрые черные волосы облепили шею и плечи, глаза горели грозным огнем.

– Бард не погиб! – вскричал он. – Бард прыгнул в воду, сразив врага! Я – Бард из рода Гирионова, я – победитель дракона!

– Король Бард! Король Бард! – закричали все, только бургомистр заскрипел стучащими зубами.

– Гирион был правителем Дейла, не королем Эсгарота, – сказал он. – Мы в Озерном городе всегда выбирали бургомистра из числа старых и мудрых и не потерпели бы над собой власти простых воителей. Пусть «король Бард» отправляется в свои владения – Дейл освобожден его доблестью, и теперь ничто не мешает ему вернуться. Все, кто предпочтут холодные камни под сенью Горы зеленым берегам Озера, могут идти с ним. Мудрые останутся со мной, отстроят заново город и будут жить в богатстве и процветании.

– Бард – наш король! – закричали стоящие рядом. – Довольно с нас стариков-менял! – Те, кто стояли дальше, подхватили: – Да здравствует Лучник! Долой Барыгу! – так, что эхо раскатилось по всему берегу.

– Я менее всего склонен принижать деяния Барда-лучника, – осторожно начал бургомистр (ибо Бард стоял рядом). – Сегодня он заслужил почетное место в ряду благодетелей нашего города и стяжал себе неувядаемую славу. Но в чем, о народ… – Тут бургомистр встал и заговорил очень громко и четко: – В чем обвиняют меня? За что меня смещать? Кто разбудил дракона, спрошу я вас? Кто получил богатые дары и щедрую помощь, кто уверил нас, будто сбудутся старинные песни? Кто сыграл на нашем добросердечии и наивных мечтах? Что получили мы в благодарность? Золото? Нет! Дракона и разрушение! Кто должен возместить нам ущерб, взять на себя попечение о сиротах и вдовах?