Джон Толкин - Хоббит

Как видите, бургомистр недаром занимал свой пост. От его слов люди на время забыли, что хотели провозгласить короля, и обратили свой гнев на Торина со товарищи. Толпа разразилась злобными выкриками; иные из тех, кто громче других распевал старинные песни, теперь так же громко вопили, что гномы нарочно наслали на них дракона.

– Глупцы! – сказал Бард. – Зачем тратить слова и гнев на этих несчастных? Наверняка они первые погибли в огне, еще до того, как дракон полетел сюда. – Тут он вспомнил о сказочных сокровищах Горы, оставшихся без хозяина и охраны, и резко замолк. Лучник подумал о словах бургомистра, о том, что сможет заново отстроить Дейл и украсить его золотыми колоколами, если только сумеет найти людей.

Наконец он заговорил снова:

– Сейчас не время для обвинений, бургомистр, как и для серьезных перемен. У нас много работы. Я остаюсь под твоим началом, хотя со временем, возможно, вспомню твои слова и пойду на север с теми, кто решится за мной последовать.

И он зашагал прочь – проследить, чтобы начали разбивать лагерь и позаботились о раненых. Бургомистр только оскалился ему вслед и остался сидеть. Он много думал и мало говорил, разве что требовал принести еды или разжечь костер. А Бард, куда бы он ни шел, слышал разговоры о несметных сокровищах, оставшихся без присмотра: слухи распространялись, словно лесной пожар. Люди толковали о скором возмещении за разрушенные дома, о богатстве, на которое смогут выписывать с юга всякие роскошные вещи, и это поддерживало их в нынешнем бедствии – весьма кстати, потому что ночь выдалась холодная и ветреная. Укрытие нашлось для немногих (в том числе для бургомистра), еды не хватало (даже бургомистру досталось не досыта). Многие из тех, кто не погиб в пожаре, слегли в ту ночь от холода, сырости и горя и впоследствии умерли; и было много болезней и великий голод.

Тем временем Бард распоряжался, как хотел и как считал нужным, но всегда от имени бургомистра. Нелегко ему было направлять работы и поддерживать людей. Наверное, почти все погибли бы в эту зиму, если бы не подоспела помощь. Бард немедленно отправил быстрых гонцов по реке в лес, молить о подмоге короля эльфов, и гонцы встретили войско уже на марше, хотя со смерти дракона пошел только третий день.

Король эльфов услышал вести от собственных гонцов и от дружественных птиц. Пернатые обитатели местностей, граничащих с Драконьим Разором, пришли в невиданное движение. В воздухе кружили огромные стаи, быстрокрылые вестники сновали туда-сюда. Лес наполнился чириканьем, свистом, гомоном. Далеко над Мирквудом повторяли: «Смауг мертв!» Шуршала листва, из подлеска высовывались чуткие уши. Еще до того, как король эльфов выступил из ворот, весть достигла сосен под склонами Мглистых гор; Беорн услышал ее в своем деревянном дому, и гоблины в пещерах собрались на совет.

– Боюсь, мы последний раз слышали о тебе, Торин Дубовый Щит, – сказал король. – Лучше бы ты оставался моим гостем. Впрочем, нет худа без добра.

Он тоже слышал легенды о сокровищах Трора. Вот почему посланцы Барда застали его в пути, со множеством лучников и копейщиков; над ними тучами реяли воро́ны, предвкушая поживу, ибо решили, что началась война, да такая, каких в этих краях не случалось долгие годы. Однако король, выслушав вестников, по доброте эльфийского сердца внял их мольбам. Он повернул войско, с которым намеревался идти к Горе, и поспешил к озеру. Лодок и плотов на такое воинство не хватило бы, и пришлось им идти берегом; еду же и другие нужные припасы отправили более скорым речным путем. Впрочем, эльфы легконоги и шли быстро, хоть и отвыкли от дальних походов, а дорог в этих краях совсем не осталось. На шестой день после смерти дракона они вышли к озеру и увидели разрушенный город. Народ встретил их ликующими возгласами; бургомистр и жители Эсгарота обещали со временем щедро расплатиться за помощь.

Очень скоро договорились: женщины, дети, старики и больные остались с бургомистром; им должны были помогать часть мастеровых и самые умелые эльфы. Они принялись валить деревья и принимать лес, который сплавляли из Мирквуда. После этого начали возводить дома для защиты от холодной зимы и, под руководством бургомистра, продумывать новый город, еще прекрасней и больше прежнего, но на другом месте. Его решили строить севернее и дальше от берега, потому что люди по-прежнему не смели подходить к озеру, в котором лежал дракон. Исполинским холодным камнем распростерся он на мелководье, и долго еще в ясную погоду между разрушенными сваями можно было видеть его костяк. Впрочем, мало кто решался проплыть на лодке над этим проклятым местом, а охотников нырять на дно за алмазами с чешуи не нашлось вовсе.

Однако все воины, кто был в силах, и большая часть эльфов приготовились идти к Горе. На двенадцатый день после разрушения города их передовой отряд прошел под скальными воротами в конце озера и вступил в разоренные земли.

Теперь вернемся к Бильбо и гномам. Всю ночь кто-нибудь из них стоял на часах, но утро наступило, а они так и не увидели и не услышали ничего страшного. Только птиц в воздухе становилось все больше. Новые стаи летели с юга; вороны, обитавшие на склонах Горы, кружили над головами.

– Что-то творится странное, – сказал Торин. – Время осенних перелетов миновало, а они все летят; а это птицы, которые зимуют здесь; а там скворцы и зяблики; а за ними стервятники, как будто ждут битвы.

Внезапно Бильбо указал рукой.

– Вон опять тот самый дрозд! Стало быть, уцелел, когда Смауг обрушил наш склон; зато улитки – вряд ли.

Бильбо не ошибся; когда он замахал рукой, старый дрозд подлетел и опустился на соседний камень. Он распушил перья и запел, потом склонил голову набок, словно прислушиваясь; снова запел и снова прислушался.

– Мне кажется, он что-то хочет сказать, – промолвил Балин, – только я не разбираю язык, слишком он быстрый и трудный. А ты, Бэггинс?

– Пока не очень, – отвечал Бильбо (вообще-то он не понял ни слова), – но старина чем-то взбудоражен.

– Ах, был бы он вороном! – сказал Балин.

– Мне казалось, ты их не жалуешь! Помнится, ты их даже боялся!

– То были воро́ны! Гадкие, подозрительные, да к тому же и грубые. Слышал бы ты, как они нас обзывали! Во́роны – другое дело. Они жили в дружбе с народом Трора, часто приносили нам тайные вести и получали в награду разные побрякушки, которые любят прятать в своих гнездах. Век у них долгий, память – крепкая, и знания передаются от стариков молодым. Эта высота прозвана Вороновой, ибо здесь обитала мудрая и прославленная чета, старый Карк и его супруга – вот на этом самом месте, над караульной. Однако вряд ли кто-нибудь из их потомства еще обитает в этих краях.