. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)

-- Вот это да, -- со смесью страха и отвращения прошептала Сафир, стоявшая рядом. Теперь можно было различить, что серое месиво на берегу реки движется.

Это были одержимые.

-- Искандер, первая пошла! -- вдруг рявкнул Дагман; их фигуры выделялись на фоне светлого неба, и Острон видел снизу, как Искандер на юте раскинул руки в стороны. Должно быть, с такой массой воды даже ему непросто управиться.

Потом уж он стремительно обернулся на нос корабля, почувствовав, будто самбук проваливается. Перед ними действительно образовалась настоящая пропасть, за которой вздыбилась гигантская волна, нахуда своим зычным голосом крикнул:

-- Травите шкоты, разгильдяи!

Самбук продолжал лететь вперед, в бездну, и Острону показалось, что они должны в мгновение ока достичь основания волны, но между кораблем и волной все еще оставалось расстояние. Он не сразу сообразил, что и волна двигается вперед с не меньшей скоростью, даже быстрей, пока вдруг ее гребень не начал опадать.

Последовавший за этим грохот оглушил всех, кто находился на самбуке. Волна исчезла, рухнула на левый берег, поглотив собой серую массу; едва начав различать какие-то звуки, Острон уловил приказ Дагмана:

-- Искандер, вторую! Спустить парус!

Падение прекратилось. Руки Искандера дрожали. Острон поневоле ахнул, обнаружив, что вторая волна послушным львом трется гривой-гребнем о дно самбука, несет его на себе. В считанные секунды корабль поднялся на такую высоту, что у него закружилась голова, и стало страшно: вот-вот волна точно так же обрушится на берег, и они разобьются...

-- Сунгай, держи лошадей под контролем! -- проорал Дагман, спрыгивая с юта. -- Сейчас опустимся!

Самбук казался таким безнадежно хрупким на фоне этой огромной волны. И вот она начала падать, быстрей и быстрей... Острону хотелось закричать во все горло. Сафир вцепилась в его рубаху обеими руками, боясь упасть. Все произошло в один момент; вот еще самбук был на вершине волны, и вдруг она распласталась по берегу, и люди, стоявшие на палубе, попадали. В остальном приземление оказалось на чудо мягким; вода с шипеньем возвращалась в реку, и корабль немного накренился.

-- Выводи лошадей, -- отдал приказ Дагман. -- Ну все, это было мое последнее плаванье, чтоб меня морские черти порвали!

С этим криком он по-залихватски первым спрыгнул на землю. Потом громко выругался: сапоги капитана по щиколотку ушли в грязь.

Берег представлял собой жалкое зрелище. Обломки деревьев виднелись тут и там: гигантской волной накрыло и их, и многие стволы не выдержали веса воды, сломались, как лучинки. В реке плыли вперемешку бревна и иные темные предметы, которые люди с корабля постарались не рассматривать. Когда-то давно, по примерным соображениям Острона, в этом месте находился ахад Дарваза; много месяцев назад уже покинули его жители, и от самого ахада камня на камне не осталось, поначалу заброшенные дома разрушали ветры и дожди, потом пришли безумцы, и наконец сама Харрод по приказу Одаренного Гайят взбеленилась и поглотила то, что еще сохранялось.

Лошади нервно прядали ушами, но все еще были в подчинении у Сунгая, к тому же, все они до единой были натренированными и стойко переносили опасности. Стражи под командой Алии по одной вывели их из трюма, кое-как заставили спуститься по скособоченной палубе к брошенному трапу; сам джейфар точно так же в грязи стоял уже внизу и сосредоточенно следил за ними. Хамсин не было: никак уже улетела на разведку. Последним с корабля сошел Искандер, вид у которого был неважный.

-- Не так-то это было просто, -- пробормотал он в ответ на вопрос Острона. -- Голова кружится. Я чувствовал себя так, будто поднимаю вес дважды больше собственного.

Несколько минут спустя вернулась и Хамсин, о чем-то доложила Сунгаю; тот покивал головой.

-- Седлаем лошадей и двигаемся на юг, -- потом крикнул он, обводя людей взглядом. -- Медлить нельзя.

Все последовали его команде, и вскоре конники Алии уже выстроились ровным прямоугольником, готовые ехать за своим командиром, а остальные оказались впереди, и Острон обнаружил, что они с Сунгаем опять возглавляют отряд. Джейфар хмуро оглядывался, сова сидела на его плече.

-- Что видела Хамсин? Много одержимых в округе? -- спросил Острон, когда тот уже тронул своего коня.

-- Большая толпа движется нам наперерез с востока, -- отозвался Сунгай. -- Видимо, они собирались переправляться на правый берег, да темный бог срочно отправил их в атаку на нас. Я думаю, имеет смысл нам направиться им навстречу, ведь безумцы, судя по всему, шли без остановок все два дня. Убегать от них бесполезно, рано или поздно все равно придется сражаться.

-- Да, -- кивнул Острон, оглядываясь. -- Да и люди все равно ожидают драки, только посмотри на них.

Сунгай криво усмехнулся, и его конь перешел на резвую рысь.

-- Хамсин говорит, до них не больше фарсанга, -- предупредил он, и Острон крикнул, обернувшись:

-- Впереди толпа безумцев! Готовьтесь к бою!

Лошади, хоть и все еще взволнованные после такой страшной высадки на берегу, легко несли их; Острон мог почти что чувствовать нетерпение воинов за своей спиной, Северные стражи горели желанием сразиться и доказать Одаренным, что были избраны не зря, да и для остальных это сражение станет чем-то вроде символа: знак того, что они начали свой путь и ступили на южный берег Харрод, готовые одержать победу или погибнуть. Первыми врага увидели Острон и Сунгай, мчавшиеся впереди, и Сунгай выхватил ятаган, а Острон передернул плечами в таком знакомом его спутникам жесте, и перед ними резко вспыхнула стена огня, двинулась вперед: быстрее лошадей, быстрее ветра. Одержимых было слишком много, пламя встретило первых бежавших, и по сухой жженой земле покатились пылающие тела, но чем дальше в толпу проникал огонь, тем меньше становился: они тушили его собой, и вот уже ятаган Сунгая нашел первую горящую цель, а за ней сразу же и вторую. Вдруг гулко разорвалось что-то далеко впереди, в самой гуще одержимых: Леарза пустил в ход свои звезды, зная, что от его ятагана толку будет не слишком много. Тем временем остальные всадники нагнали своих предводителей, и прямоугольник Северной Стражи растекся тонким слоем, встречая бешено орущих одержимых лязгом кривых мечей. Хамсин, кружившей над полем брани, предстал необыкновенный вид: как стальной скребок убирает с поверхности грязь, так конники в блестящих доспехах смяли одержимых, накатились на них волной смерти, их огромные лошади топтали врага копытами, ятаганы рубили головы.

Лишь один человек не участвовал в битве: Элизбар, сидевший на своем коне, сосредоточенно хмурился, и его глаза блестели. Он впервые за долгое время использовал свой Дар на полную силу и знал, что потом голова будет просто раскалываться от боли, но ему было все равно. Безумцы, атаковавшие отряд Одаренных, были уставшими и плохо вооруженными, но все же их была огромная толпа, и иногда зазубренные палаши дурной ковки находили цель; вот только царапины затягивались мгновенно, а метко пущенная кем-то стрела, засев в предплечье одного из стражей, даже внезапно сама вылетела из раны, словно кто-то выдернул ее.