Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Реликвии Смерти

И он пошел дальше, вдоль края озера, впитывая глазами очертания обожаемого замка, его первого королевства, его законного владения…

И вот она, у самого озера, отражается в темной воде. Белая мраморная гробница, ненужная клякса в знакомом пейзаже. Он снова ощутил этот приступ сдерживаемой эйфории, пьянящее чувство своей цели–в–разрушении. Он поднял свою старую тисовую палочку: как символично, что именно это будет ее последним великим делом.

Гробница раскололась сверху донизу. Обернутая в саван фигура была такой же длинной и худой, как при жизни. Он вновь поднял волшебную палочку.

Саван развернулся и слетел. Лицо было полупрозрачным, бледным, ввалившимся, но в то же время практически полностью сохранившимся. Они оставили очки на его изломанном носу: он ощутил радостную насмешку. Руки Дамблдора были сложены на груди, и там она лежала, прижатая под руками, погребенная вместе с ним.

Неужели старый дурень воображал, что мрамор или смерть защитят его волшебную палочку? Неужели он думал, что Темный Лорд испугается осквернить его гробницу? Паукообразная рука опустилась и вырвала волшебную палочку из хватки Дамблдора, и едва он взял ее, пучок искр вырвался из ее кончика, осыпав ее предыдущего владельца. Наконец–то волшебная палочка была готова служить своему новому хозяину.

Коттедж Билла и Флер одиноко стоял на скале, смотрящей на море, его стены были выложены ракушками и покрыты побелкой. Место было уединенное и красивое. Куда бы ни пошел Гарри внутри крошечного коттеджа или в саду, отовсюду он слышал шум морского прибоя, словно дыхание какого–то огромного спящего животного. Бόльшую часть следующих нескольких дней он провел, по малейшему поводу уходя из переполненного коттеджа, стремясь насладиться разворачивающимся с вершины скалы видом открытого неба и огромного, пустого моря, а также ощутить холодный соленый ветер на своем лице.

Огромность своего решения не пытаться опередить Волдеморта на пути к волшебной палочке все еще пугала Гарри. Он не помнил, чтобы когда–либо раньше он выбирал без действие. Он был полон сомнений, да еще и Рон не мог удержаться от того, чтобы озвучивать эти сомнения всякий раз, когда они оказывались вместе.

«А что если Дамблдор хотел, чтобы мы разобрались с этим символом на камне вовремя и успели бы забрать палочку?», «А что если выяснение того, что это за символ, означало, что ты стал «достоин» овладеть Реликвиями?», «Гарри, если это действительно Старшая палочка, то как, черт побери, мы сможем прикончить Сам — Знаешь-Кого?»

Ответов у Гарри не было; случались моменты, когда он дивился, не было ли чистым безумием не пытаться предотвратить проникновение Волдеморта в гробницу. Он даже не мог убедительно объяснить, почему он принял такое решение: всякий раз, когда он пытался восстановить в памяти внутренние аргументы, приведшие к этому решению, они казались ему все более и более слабыми.

Как ни странно, поддержка Гермионы заставляла его чувствовать себя не менее обескураженным, чем скепсис Рона. Вынужденная теперь признать, что Старшая палочка существует, она непрестанно повторяла, что эта палочка злая и что способ, которым Волдеморт ее заполучил, совершенно отталкивающий, и даже рассматривать его было нельзя.

— Ты никогда бы не смог так сделать, Гарри, — снова и снова говорила она. — Ты не смог бы вломиться в могилу Дамблдора.

Но мысль о мертвом Дамблдоре пугала Гарри гораздо меньше, чем вероятность того, что он мог неправильно понять намерения живого Дамблдора. Ему казалось, что он по–прежнему шарит наугад в темноте; он выбрал свой путь, но постоянно оглядывался назад, размышляя, не ошибся ли он с прочтением знаков, не следовало ли ему идти другой дорогой. Время от времени на него вновь накатывал гнев в отношении Дамблдора, столь же сильно, как волны, разбивающиеся о скалу под коттеджем — за то, что Дамблдор не объяснил ему, прежде чем погиб.

— Но мертв ли он на самом деле ? — спросил Рон через три дня после их прибытия в коттедж. Гарри стоял у стены, отделявшей сад от скалы, и смотрел наружу, когда Рон с Гермионой нашли его; хотел бы он, чтобы этого не произошло — он совершенно не желал присоединяться к их спорам.

— Да, Рон, он мертв, и пожалуйста , не начинай все снова!

— Посмотри в лицо фактам, Гермиона, — произнес Рон через голову Гарри, продолжавшего смотреть в горизонт. — Серебряная оленуха. Меч. Глаз, который Гарри увидел в зеркале…

— Гарри сам признает, что глаз ему мог показаться! Правда, Гарри?

— Мог, — ответил Гарри, не глядя на нее.

— Но ты так не думаешь, правда? — спросил Рон.

— Нет, не думаю.

— Ну вот! — быстро сказал Рон, прежде чем Гермиона смогла продолжить. — Если это был не Дамблдор, объясни, откуда Добби знал, что мы были в погребе, Гермиона?

— Я не могу… а ты можешь объяснить, как Дамблдор послал его к нам, если он лежит в гробнице в Хогвартсе?

— Не знаю, может, это его призрак!

— Дамблдор бы не вернулся в виде призрака, — произнес Гарри. Сейчас немного оставалось такого, в чем он был уверен относительно Дамблдора, но уж это–то он знал. — Он бы продолжил идти.

— В каком смысле «продолжил идти»? — переспросил Рон, но, прежде чем Гарри смог ответить, голос за их спинами произнес: «‘Арри?»

Флер вышла из коттеджа; ее длинные серебряные волосы развевались на ветру.

– ‘Арри, Грип’ук хочет с тобой поговорьить. Он в самой маленькой спальне, он говорьит, что не хочьет, чтоби вас подслюшали.

Очевидно было, что ей не нравилось, что гоблин посылает ее передавать сообщения: обратно она шла с очень раздраженным видом.

Грипхук ждал их, как и сказала Флер, в самой маленькой из трех спален коттеджа, где ночью спали Гермиона и Луна. Он закрыл светлое, покрытое облаками небо красными хлопчатобумажными занавесками, что придало комнате огнистое сияние, странно смотрящееся по сравнению с остальной частью светлого, чистого коттеджа.

— Я принял решение, Гарри Поттер, — заявил гоблин, сидевший, скрестив ноги, в низком кресле и барабанивший своими длинными тонкими пальцами по его ручкам. — Хотя гоблины Гринготтса сочтут это предательством самих основ, я все–таки решил помочь вам…

— Это здорово! — чувство облегчения омыло все тело Гарри. — Грипхук, спасибо, мы очень…

— …но, — твердо продолжил гоблин, — за плату.

Несколько захваченный врасплох, Гарри помедлил.

— Сколько вам нужно? У меня есть золото.

— Не золото, — ответил Грипхук. — Золото у меня есть.

Его черные глаза сверкнули; глаза были без белков.

— Я хочу меч. Меч Годрика Гриффиндора.

Гаррино сердце рухнуло.

— Вы не можете этого получить, — сказал он. — Мне жаль.