Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Реликвии Смерти

— Ну же, Бетти, не надо, я не собираюсь выдавать все самое интересное, прежде чем кто–то купит книгу! — рассмеялась Скитер. — Но я точно обещаю, что каждого, кто все еще думает, что Дамблдор белый и пушистый, как его борода, ждет крайне неприятное пробуждение! Скажу только, что мало кому из тех, кто слышал, как он выступает против Сами — Знаете-Кого, могло бы и во сне присниться, что в юности он сам баловался Темной магией! И для волшебника, проведшего свои последние годы, убеждая всех быть терпимее, он был не очень–то либеральным в молодости! Да, прошлое Альбуса Дамблдора чрезвычайно темное, уж не говоря о его весьма подозрительной семейке, что он так старательно пытался скрыть.

Я спросила, не имеет ли Скитер в виду брата Дамблдора Аберфорта, который пятнадцать лет назад был обвинен Витценгамотом в противоправном использовании магии, что вызвало небольшой скандал.

— О, Аберфорт был только вершиной этого вонючего айсберга, — со смехом ответила Скитер. — Нет, нет, я говорю о вещах гораздо худших, нежели братец, обожающий слоняться туда–сюда со своими козами, и даже худших, чем издевающийся над муглями отец — в любом случае, эти истории Дамблдор не смог бы замести под ковер, их обоих судил Витценгамот. Нет, меня заинтриговали его мать и сестра, и, проведя некоторые исследования, я наткнулась просто на кучу мерзостей — но, как я уже сказала, чтобы узнать все детали, вам придется потерпеть до глав с девятой по двенадцатую. Все, что я сейчас могу добавить: меня совершенно не удивляет, что Дамблдор никогда никому не рассказывал, при каких обстоятельствах он сломал нос.

Ладно, оставим в стороне скелеты в шкафу; отрицает ли Скитер его блестящий интеллект, позволивший Дамблдору сделать столько открытий в магии?

— У него были мозги, — признала она, — хотя многие сегодня ставят под сомнение, что именно ему принадлежит честь всех его якобы достижений. Как я сообщаю в главе шестнадцать, Айвор Диллонсби утверждает, что он уже открыл восемь применений крови дракона, когда Дамблдор «позаимствовал» его статьи.

Осмелюсь предположить, однако, что важность некоторых достижений Дамблдора не может подвергаться сомнению. Как насчет его знаменитой победы над Гринделвальдом?

— А, да, я рада, что ты упомянула Гринделвальда, — с дразнящей улыбкой ответила Скитер. — Боюсь, что тем, кто смотрит сквозь розовые очки на эту блистательную победу Дамблдора, следует готовиться к взрыву серьезной бомбы — возможно, даже навозной. На самом деле, очень грязная была история. Все, что я скажу сейчас — не будьте так уверены в том, что там действительно была эта потрясающая легендарная дуэль. Прочтя мою книгу, читатели, вероятно, будут вынуждены признать, что Гринделвальд просто создал своей волшебной палочкой белый платок и тихо сдался!

Скитер отказалась дать еще какие–либо намеки на эту интригующую тему, так что мы перешли к связи, которая, несомненно, интересует ее читателей больше, чем что бы то ни было другое.

— Ах да, — весело кивнула Скитер, — я посвятила целую главу отношениям Поттера и Дамблдора. Многие эту связь называют нездоровой, даже зловещей. Снова повторю, что вашим читателям придется приобрести мою книгу, если они хотят узнать всю историю целиком; но несомненно, что Дамблдор проявил неестественный интерес к Поттеру с самого начала. Было ли это на самом деле в лучших интересах мальчика — что ж, увидим. Секретом Полишинеля является то, что детство у Поттера было чрезвычайно беспокойным.

Я поинтересовалась, поддерживает ли Скитер связь с Гарри Поттером, у которого она взяла свое знаменитое интервью в прошлом году — потрясающее эксклюзивное интервью, в котором Поттер рассказал о своей убежденности в том, что Сами — Знаете-Кто вернулся.

— О да, между нами теперь очень тесная связь, — ответила Скитер. — У несчастного Поттера очень мало настоящих друзей, а мы познакомились в один из самых сложных периодов в его жизни — Трехмаговый турнир. Я, вероятно, один из очень немногих ныне живущих людей, кто может утверждать, что знает настоящего Гарри Поттера.

И это благополучно подводит нас к многочисленным слухам касательно последних часов жизни Дамблдора. Верит ли Скитер в то, что Поттер был в том месте и в тот момент, когда погиб Дамблдор?

— Что ж, я не хочу сейчас много говорить — вы все найдете в книге — но свидетели в замке Хогвартса видели, как Поттер бежал с места происшествия сразу же после того, как Дамблдор упал, спрыгнул или был сброшен вниз. Впоследствии Поттер свидетельствовал против Северуса Снейпа, человека, с которым, как всем известно, он долгое время был на ножах. Все ли здесь так, как кажется? Магическому сообществу предстоит ответить на этот вопрос — после того, как они прочитают мою книгу.

И на этой интригующей ноте я откланялась. Нет ни малейшего сомнения, что из–под пера Скитер вышел настоящий бестселлер. Легионам поклонников Дамблдора в то же время можно уже начинать дрожать от того, что нам всем скоро предстоит узнать про их героя.

Гарри дочитал статью до конца, но продолжал тупо взирать на страницу. Отвращение и гнев поднимались в нем, словно рвотные массы; он скомкал газету и со всей силой швырнул ее в стенку, где она и присоединилась к остальному мусору, лежащему кучкой вокруг переполненной урны.

Он начал слепо шагать туда–сюда по комнате, открывая пустые ящики и подбирая книги, лишь для того, чтобы тут же положить их на то же место, почти не осознавая, что именно он делает, в то время как в голове у него вспыхивали случайные фразы из статьи Риты: целую главу отношениям Поттера и Дамблдора… называют нездоровой, даже зловещей… в юности он сам баловался Темной магией… у меня был доступ к такому источнику, за который многие журналисты отдали бы свои волшебные палочки…

— Ложь! — выкрикнул Гарри, и сквозь окно он увидел, как их сосед, остановившийся, чтобы запустить газонокосилку, нервно взглянул вверх.

Гарри тяжело плюхнулся на кровать. Осколок зеркала отскочил прочь от него; Гарри снова его подобрал и покрутил в пальцах, думая, думая о Дамблдоре и обо всей той лжи, которую обрушила на него Рита Скитер…

Яркая вспышка синего света. Гарри застыл на месте, его порезанный палец снова скользнул вдоль зазубренного края осколка. Ему это показалось, да, наверняка показалось. Он обернулся через плечо, но стена была тошнотворного персикового цвета, выбранного тетей Петунией; ничего синего, что могло бы отразиться в зеркале, там не было. Он снова заглянул в осколок зеркала, но не обнаружил там ничего, кроме собственного ярко–зеленого глаза, глядящего на него в ответ.