Андрей Удовиченко - Охота на судьбу

— Дуирды нет, а ты — да, — беспристрастно ответил гоблин, — один: твоя не держать посох. Два: твоя помогать орк, потому нарушать закон, — демонстративно зажимал пальцы на руке коротышка, — а, значит, твой не дурид вовсе.

Рассудительность гоблина вмиг заставила Мьялу поджать губы и замолчать.

— Но дети ведь не участвуют в войне, их нужно отпустить, — сказал Раэль, придя на подмогу девушке.

Гоблин, окинув человека взглядом, ответил, после некоторого раздумья, — война делать участником всех без разбор. Все ходить с нами!

«Ишь ты, какой умный», — подумал Раэль, явно недооценивший смекалистость гоблинов.

К слову сказать, среди гоблинов, как, впрочем, и среди орков, интеллект был большой находкой, но, если уж и попадались странные личности, то, определенно, на всю голову, и они непременно дорастали до шаманов, вожаков и полководцев. Этот индивид с костяным амулетом на груди как раз входил число «необычных» и потому возглавлял эскорт пойманных им путников, шедший в лагерь гоблинов. Единственный член группы, которому не было уделено должного внимания со стороны зеленокожих коротышек, был преданный пес по кличке Рык, который целеустремленно семенил следом за своими друзьями, дабы разделить все превратности нелегкой судьбы, выпавшей на их головы.

Прохладный ветерок, просачивающийся через приоткрытые арочные окна «Восходящего дворца», свободно и без всяких стеснений гулял по коридорам цитадели, подобно мальчишке-озорнику, насвистывая себе под нос немудреную мелодию. Приняв решение подойти поближе к оконцам, чтобы перекрыть надоедливому сквозняку все возможности для музицирования, можно было остаться у этого самого окна навеки вечные, потому как вид, открывающийся любому неподготовленному зрителю, взглянувшему через оконный проем, а точнее «за борт» плавающего в воздухе дворца, был восхитителен. Тысячи облаков, все как на подбор окрашенные в белый цвет, образовав огромный флот, двигались по голубым волнам океанического неба, освещенного многочисленными лучами яркого солнца. Сквозь паруса облаков, под небесным океаном, взору невидимого зрителя открывалась новая картина. Фархорн, раскинув свои земли в десятках километров ниже, красовался пышными лесами и высокими горами перед очами его создателей. Но сколько не перечисляй красоты окрестностей парящего замка, оценить по достоинству всю глубину красок открывающегося вокруг «Восходящего дворца» вида можно было, лишь находясь на его «борту». Наконец, оторвавшись от чудесных пейзажей, взгляд наблюдателя окинул бы «нутро» цитадели и непременно остановился на стенах ее коридоров, украшенных цветной мозаичатой кладкой, изображающей историю создания Фархорна в деталях. События, словно разворачиваемый на плоском столе манускрипт, тянулись чередой рисунков и пояснений, начиная с ослепительной вспышки ядра планеты и заканчивая ее теперешним состоянием.

В углах тянущегося в обе стороны коридора, влитые ступнями в широкие постаменты, стояли фигуры, высеченные из мрамора. Каждое из изваяний относилось по своему внешнему виду к тому или иному роду человеческой деятельности на Фархорне. Но странная задумка скульптора этих искусных творений не ограничилась одной лишь работой по камню. Каждая из фигур держала в руках картину. Воитель, снаряженный клинком, покоящимся в ножнах на поясе, удерживал за рамы по бокам произведение, изображающее кровопролитное сражение. Охотник же, дабы разместить прекрасный пейзаж на своем колене, вынужден был принять такую позу, словно предстал перед особой королевских кровей, однако же, дело того стоило, ведь всякий, проходящий по коридору дворца мог по достоинству оценить удивительный утренний лес, опушку которого облюбовала стая оленей. И, кстати сказать, дремлющий за спиной мраморного охотника лук, нисколько не мешал осуществлению сего элемента придворного этикета. Кузнец, прижав свою картину одной рукой к земле, словно клинок к наковальне, уже занес свой молот для удара, что, впрочем, не было так уж и далеко от истины, ведь на полотне был изображен великолепный двуручный меч, чья рукоять была щедро усеяна драгоценными вставками. И, пожалуй, самым таинственным из этой четверки был закутанный в свой мраморный балахон маг, который, воздев руки к небу, заставлял парить свою картину в воздухе. Посторонний наблюдатель мог битый час водить руками над этой работой, изображающей буйство стихий, но так и остался бы ни с чем, не найдя ни одной нити, за которую могло быть подвешено это творение. К слову сказать, картины, как и их «держатели», были настоящими произведениями искусства. Ох, какой вздох издал бы Себэстьян, увидев эти шедевры. Хотя, впрочем, торговец не был таким уж знатоком искусства, но зато по части сбыта он был дока и заломил бы за эти «безделушки» столько, сколько не смог бы запросить даже сам автор этих творений.

Вскоре тишина, повисшая в коридоре замка, была рассеяна. Из-за поворота, прямо перед скульптурой охотника, вынырнула до боли знакомая парочка обитателей «Восходящего дворца», которая, как уже было сказано ранее, контрастировала собой не только внешним видом, но и предназначением.

— Ох, Фьёльри, оставила бы ты его в покое. Он и так вдоволь настрадался, да и жена его мучается, — сказала Мортреза, вздохнув, — к чему такая помощь?

— Я помогаю? — с наигранной обидой бросила дева-удача, — я всего лишь чуточку уделила ему времени в пещере с тем мерзким оборотнем, вот и все, — захлопав глазками, невинно ответила она.

— А людоед на лесопилке, грозг у пещеры, скверноокий, молтурианцы? — перечисляла Смерть.

— Это не я, что ты, — улыбнулась Фьёльри, — конечно, я хотела помочь ему, ведь он взвалил на себя такую неподъемную ношу, что мне, признаться, стало даже интересно, чем все это кончится, но потом я вспомнила слова нашего премногоуважаемого магистра: «Баланс — это единственное, что держит Фархорн на плаву!», — передразнила она Кармгоса, — и перестала вмешиваться.

— Во-первых, дорогая моя, прекрати издеваться над стариком. Он хоть и зануда, зато говорит дело. И, в сущности, он единственный, кто способен обуздать этих выскочек — Файриса и Элисинду. Не будь Кармгоса с нами, не было бы ни Фархорна, ни нас.

— Это конечно так, но…, - начала было Фьёльри.

— Во-вторых, — вежливо перебила свою юную спутницу Мортреза, — не верится мне, что он сам преодолевает все эти препятствия. Я уже почти прикоснулась к нему, но он избежал покоя, не единожды. Первый раз вижу, чтобы простому смертному так везло без чьей либо помощи.

— Я тут не причем. И, кстати, не забывай, ведь его не покидает его жена.

— Она всего лишь незримая сущность, вот и все, — ответила Смерть, — ладно, что-то мы слишком много времени уделяем одному смертному, тебе не кажется? — улыбнулась Мотреза.