Андрей Удовиченко - Охота на судьбу

Дрожащей рукой кузнец извлек из сумки договор, предложенный ему Глу-Атошем и, развернув пергамент, стал внимательно читать его условия. Глаза его быстро бегали по изящно выведенным строкам документа, а лицо Азхольда бледнело с каждым прочитанным словом. После изучения условий договора взгляд мужчины не выражал ничего, кроме испуга. Казалось, кузнец вот-вот рухнет в обморок.

— Но почему мне, но как же я смогу? — бормотал Азхольд, приоткрыв крохотное оконце в своей келье, дабы глотнуть немного свежего воздуха. Кузнец сорвал с себя сумку, которая в этот момент была для него просто неподъемной ношей, и зашвырнул ее в угол помещения. Звон вывалившегося из сумки предмета заставил Азхольда вздрогнуть, словно от удара молнии. На каменном полу кельи, в углу рядом с сумкой, лежал кинжал. Мужчина, хоть и будучи кузнецом, и не просто кузнецом, а мастером-оружейником обители богов, никогда не видел ничего подобного. Черное, словно ночь, лезвие кинжала было усеяно вязью рун, сияющих алым цветом, а серая рукоять клинка, искусно оплетенная сотнями серебряных нитей, оканчивалась окольцованной гардой. Азхольд с осторожностью, так, если бы это было не холодное оружие, а дремавшая гадюка, взял таинственный клинок в руки. Кузнец чувствовал силу кинжала — странную, чуждую людям, мощь, исходящую от оружия.

— Теперь все встало на свои места, — прошептал Азхольд. Страх после прочтения им договора сделал шаг назад, сменившись слабыми искорками решимости, вспыхнувшими в глазах кузнеца, несмотря на то, что ноги Азхольда дрожали и подкашивались от пережитого им волнения.

— Но как же Глу-Атош узнает о сделке? Все это глупо, я никогда больше не увижу его, — твердил рассудок.

Стук в оконце тотчас вывел кузнеца из мысленых блужданий. Затмив собой дневной свет и флагман плывущих по небу облаков, на Азхольда выжидающим взором уставился черный ворон, уместившийся на малюсеньком подоконнике кельи.

Вот теперь настало время проверить, на что способен раб, не желающий пребывать в неволе. Все это и в подметки не годилось детским запираниям в собственной комнатушке и зарываниям в себя. Клинок, казалось, подпитывал решимость Азхольда, и последний, не раздумывая, взяв с полки уголек, развернул пергамент и уверенно черканул в конце документа корявую закорючку. Давненько же он ничего не подписывал! Не дав своему рассудку времени на протест, а сознанию — дивиться сумасбродности такого поступка, Азхольд привязал к протянутой лапе ворона договор и отпустил птицу. Зажав в руке таинственный клинок, кузнец просидел в своей келье до позднего вечера, так и не потревоженный своим господином.

Вождь племени гоблинов — Курзык, руководствуясь своим здравым смыслом, поступил крайне предусмотрительно, отпустив своих «недалеких» советников, для того, чтобы лично побеседовать с «разношерстной» толпой, которую группа разведчиков только что привела в лагерь. С наступленеим тяжелых для племени времен вождь окончательно разуверился в своих «шептунах» и, как уже говорилось ранее, держал советников, по большей части, для виду. Впервые перед взором Курзыка предстала такая пестрая группа, состоящая, казалось, из несоединимых элементов: друид, двое детей, орк! И — возможно барабанная дробь была бы очень кстати для такого случая — странник с другой планеты! Ах, ну да, еще увязавшийся за отрядом пес, который не был интересен вождю, а потому был оставлен за порогом гоблинского шатра. Помимо прочего, в помещении находилось с десяток вооруженных гоблинов, так сказать, в целях безопасности. Курзык молча прохаживался из стороны в сторону перед выстроившимися в линию пленниками, походя в этот момент на главнокомандующего на смотре воинского подразделения. Вождь несколько раз останавливал взгляд то на одном, то на другом члене отряда, хмурил свои темно-зеленые, словно древесный мох, брови, а затем, отвернувшись, продолжал свой заунывный заход. Создалось ощущение, что Курзык никак не мог выбрать, с кого же начать допрос. Но вот, наконец, вдохновение посетило вождя, и он, резко развернувшись на своих коротких зеленых ножках, недовольно фыркнул своим приплюснутым носом и нанес словесный удар по Гаркзыбу.

— Что ты делал вдали от твоего воинства, орк? Почему был с этими людьми?

Так как Курзык говорил на своем родном языке, то никаких проблем с произношением у него возникнуть не могло, а вот орку теперь предстояло отвечать вождю на языке гоблинов. Вопрос — а почему бы ему не набраться храбрости и, как посланник орков, недавно посетивший лагерь, не заговорить с Курзыком на орчьем наречии? — в данной ситуации, очевидно, отпадал сам собой. Поблажки могли быть сделаны лишь людям, не владеющим гоблинским, да и то, если у вождя будет желание вести с ними беседу.

— Мой быть изгнан из племя.

— Изгнан? За что?

— Мой помочь человек.

— Ты помог человеку во время войны? Хм, это очень опрометчиво с твоей стороны, орк, — без тени насмешки, сказал Курзык, — и где сейчас этот человек?

— Умер.

— Странное благородство, тем более от орков, — промолвил вождь, — но кто может поручиться за то, что ты не шпион или диверсант?

— Мой не шпьон, — ответил Гаркзыб, сверкнув глазами, — люди видеть это. Твой гоблины видеть это.

Вождь мимолетом бросил взгляд в сторону старшего разведчика, который находился в шатре среди остальных гоблинов и, получив от него утвердительный ответ в виде короткого кивка головой, перешел к следующему пленному.

— Ты! Друид! — крякнул вождь, поравнявшись с девушкой, — почему нарушаешь закон вашей общины?

Мьяла лишь похлопала глазами и растерянно пробормотала, обращаясь к Гаркзыбу.

— Это он мне?

— Она не понимать по-гоблинск, — перевел Гаркзыб.

— Ох, как же с вами трудно, — тяжело вздохнул Курзык, явно не любивший пользоваться чужой речью, — Друрид, почему твоя нарушать закон?

— Я помогала, — пробормотала Мьяла, — человек умирал, я должна была…

— А почему, собственно, мы должны отчитываться перед тобой, вождь? — спросил Раэль, которому все это стало порядком надоедать, — мы свободные люди, и ты не вправе был останавливать нас, а уж тем более, требовать от нас отчета перед тобой.

— Так! — встрепянулся Курзык, — страниг говорить, хорошо, ошень хорошо.

Кервил, стоящий рядом с Раэлем, взглянул на охотника скептически, а Кэлли так и вовсе поджала свои крохотные губки.

— Мы иметь право приводить вас сюда и чинить допрос, — продолжал вождь, — наше племя находиться на грани войны, и моя делать все, чтобы выжить я и мой племя. Вы быть с орк, а они быть из селян, — ткнул он скрюченным пальцем в сторону детей, — я должен знать все.

— В таком случае, спрашивай и отпускай нас, вождь, — твердо сказал Раэль, посмотрев гоблину в глаза.