Алексей Крахин - Сети чёрного паука

Никто не сможет подсчитать, скольких убил и ранил Кастер, и неизвестно, как долго продолжался бы триумф, если бы чувства идеального бойца не подвели. Обострившаяся до крайнего предела реакция молчала, как колокол в сгоревшей церкви. Процессы, управляющие телом, независимо от реакции, тоже смолчали. Удар пришёл сзади, точно в то место на затылке, где кончается череп. В глубине головы загудел церковный хор. Пелена света перед глазами спала, и Кастер почувствовал, как размягчились ноги, а земля начала приближение.

В то короткое мгновение, что находится между ударом и потерей сознания, он понял, что сейчас умрёт.

Память возвращалась обрывками. Сначала его тащили меж рядов, сочувствующие взгляды воинов долго провожали израненное тело, наверняка многие задавались вопрос, зачем нужно было спасать бойца в таком состоянии, проще было бы ему умереть. Следом, лицо командира полка, наследника трона, Славного Давида склонилось над ним, взгляд, наполненных решимостью, отвагой и честью глаз, был взволнован. Неужели из битвы вынес сам принц?

Наконец, воспоминания перешли в реальность. Он лежит на земле. Серое, вечернее небо над головой, горы мутных облаков перемешиваются в нём с клубами густого дыма. Следом в ноздри проник запах гари, настолько едкий, будто горело совсем рядом.

Вернулся слух. Стоны многих голосов разносились со всех сторон. Люди страдали, молили о помощи. Без сомнений — он лежал у лазаретов.

Второй волной звуков в сознание ворвались вопли, доносившиеся из-за ставки короля, там, где две армии сошлись в ужасном сражении. Топот ног и крики тысяч глоток, рык орков звучал чуть приглушённей. Неужто погнали орду? Или наоборот?

Кастер прислушался к своему телу, пошевелил пальцами на руках, затем на ногах. Попытался сесть, но не смог, словно забыл, как это делать. На торсе ощущались толстые слои битов, жутко стеснявшие движения.

— А вот и ты! — донеслось откуда-то сбоку.

Кастеру показалось, что обращаются именно к нему. В следующую секунду перед глазами возникло знакомое лицо, но без шлема выглядевшее совсем иначе, нежели раньше. Чёрные, как смоль, кудрявые волосы топорщились во все стороны, цыган выглядел осунувшимся, на ногах стоял неуверенно. Бинты на плече и животе пропитались кровью. Но голос звучал бодро, глаза горели волнением, а в ухе блестела бандитским блеском серьга.

— Вставай, дружок! Нечего здесь валяться, скоро орки придут резать раненых.

— Почему? — еле слышно спросил Кастер, удивившись собственному вопросу. Всё и так понятно.

— Да потому что им так нравится! — белозубо усмехнулся цыган, помогая парню встать на ноги. — Армия хоть и держится из последних сил, но прорвана во многих местах. Солдат осталось мало, а орков много. Нас отсюда уже некому вывозить, так что надо самим драпать. Ну, вроде стоишь нормально.

Кастер перевёл дыхание, осмотрелся. Вокруг шатров лазарета раскинулось целое поле раненых, лежавших прямо на земле: кто-то стонал, кто-то пытался встать, многие не шевелились. На холме, где расположился король, что-то горело, возможно, возы с боеприпасами для баллист. Битву загораживали холмы.

— Не на что тут смотреть, пошли, — цыган ухватил за плечо Кастера и потащил за собой.

— Как же так? Не может быть, чтобы мы проиграли битву. Король обязательно что-нибудь придумает!

— Ни хрена он не придумает! Лекари говорят, он в шатре одевает латы. Сам пойдёт в бой. Положение патошное. Ты просто оглядись: раненым уже никто не помогает, половина лекарей ушли в леса. Здесь нам верная смерть.

— А как же резервы?

— Капля в море против сил Орды. Я тебе говорю, здесь нам ничего не светит кроме смерти. Идём же.

Они сделали пару шагов. Кастер остановился. Ещё до битвы он мечтал сбежать, но рядом всегда находились те, кто мог уличить. А сейчас, рядом никого, кто мог бы препятствовать и не хватился бы никто, но что-то держало. Жаль отдать столько сил за победу, а потом трусливо сбежать.

— За дезертирство нас повесят.

— О нас с тобой никто не вспомнит. Знаешь, сколько народу перемололи в кашу на том поле? Этого никогда не узнать. Так же, как не узнать о том, кто остался там, а кто ушёл. Сменим форму в ближайшем поселении и уйдём в лес, а там нас ни орки, ни солдаты не найдут. Вольная жизнь куда лучше смерти.

— Вольная жизнь? — с подозрением взглянул Кастер на собеседника. — Разбойничать предлагаешь?

- Не обязательно. Есть много возможностей заработка для тех, кто умеет держать меч. В конце концов, выбор не велик. В твоей деревне тебя могут найти, в лесу — нет.

Кастер не решался сделать выбор. Слова цыгана звучали убедительно и преступно одновременно.

— Да пойдём же! — уже громче выкрикнул цыган. — Иначе орки нас догонят! Ещё есть шанс спастись. Наши жизни нужны только нам, и только мы можем их спасти. Королю сейчас не до спасения больных да калеченых.

Кастер обвёл взглядом раненых, они тоже знали, что их ждёт, многие наверняка уже разбежались.

— Давай ещё кого-нибудь возьмём с собой, — сдался Кастер. — Ты ведь сам говорил, что их перебьют.

— В таком случае, можно оставаться здесь. С обузой нам не уйти. Вдвоём скрыться проще, чем впятером. Мы не боги, мальчик, так что не думай о них. Спасать будем, когда сможем.

В словах цыгана Кастер уловил робкую надежду на будущее, на жизнь, что им ещё предстоит прожить. Мысли о людях, которым они однажды помогут, послужили тараном, сорвавшим последние запоры нерешительности.

И сразу захотелось жить.

— Ты знаешь куда идти?

— Приблизительно, — кивнул цыган. — Сначала пойдём на запад, подальше от орков, там выйдем на тракт и по нему к деревеньке. Как раз знаю одну укромную… Сменим одежду, а дальше на юг, к Мрачным Лесам. Там и укроемся.

— Почему именно туда? — о Мрачных Лесах Кастер хорошего не слышал: разбойничий приют, прибежище колдунов и убийц. Место не для мирных людей.

Цыган недобро улыбнулся.

— Родился я там.

Юноша посмотрел на юг. На далёком горизонте деревья очерчивали бескрайние поля. Если цыган говорит, что знает те места, значит опасаться их не стоит. К тому же сегодня Кастер отнял десятки жизней, и в будущем уже не смог бы называть себя мирным человеком. Зато среди убийц теперь есть чем заработать уважение.

Главное, чтобы отнятых жизней хватило на одну новую жизнь.

Близился рассвет. Солнце ещё не показалось на горизонте, лишь далёкие отсветы, предвещая явление дня, рассеяли мглу. На опушке леса, у той линии, где чаща истончается, встречаясь со степным простором, одинокий шатёр прижимался к вялым теням крайних елей. За шатром, привязанный к вогнанному в землю толстенному бревну, дремал косматый бурр[1]. Почуяв со стороны леса чьё-то присутствие, бык покосил мурёный взгляд, всхрапнул, и даже когда что-то зашевелилось в тенях деревьев, остался стоять на месте. Обычно звери боятся всего неизвестного, и даже боевые кони, чувствующие себя как дома в кипучке битвы, начинают нервно ржать и рваться с привязи при виде непонятных теней где-нибудь за ветвями. Но отшибленная во множестве драк голова бурра меняла взгляд на неизвестность. Скорее всего, бык остался бы спокоен даже если сзади подкрался сам Донный Владыка и заорал на ухо.