Наталья Лустина - Нечеловеческие хроники

— Знаешь, Катя, — вдруг произнесла она, глядя на меня — с твоим появлением стали происходить очень странные события, причем одно за другим.

— И что будем делать?

— Пока еще не знаю, но собирать вещи у меня настроение просто отшибло. Думаю, это занятие есть кому поручить, я сейчас на этот подвиг уже не способна… я быстро… — и она умчалась вон из комнат оставив меня одну.

Я бездумно присела на кровать, взяла пустой футляр и машинально стала открывать и закрывать его. «Неужели все эти таинственные события действительно напрямую связаны со мной?.. Может, мое появление послужило катализатором в назревшей ситуации?.. Тогда почему я?..». Мой взгляд остановился на футляре, который я все еще крутила в руках. Из-под подложки выглядывал уголочек бумаги, я потянула за него и поняла, что в моих руках оказалась записка адресованная не мне. «И почему я так уверена, что это любовное послание?». Я ринулась следом за Никой, но столкнулась с ней в дверях.

— Тут было еще кое-что. — я протянула ей записку. — Я подожду тебя в оранжерее.

С этими словами я оставила ее в одиночестве, будучи уверена, что так будет лучше. Появилась она где-то через полчаса, двигаясь медленно, словно не живая, плюхнулась на стул и рассеяно закурила.

— Ника, — позвала я, — по-моему, у тебя от меня сплошные стрессы.

— Это были хорошие новости. — безжизненно сообщила она.

— Да? А почему тогда я не вижу в тебе радости?

— Я не была к этому готова.

— А ты, обычно бываешь готова к неожиданностям? — съязвила я.

— Более или менее.

— Спасибо, что объяснила, теперь мне все стало ясно!

Моника посмотрела на меня каким-то диким взглядом, а потом, справившись со своими эмоциями, сказала:

— У всех свои странности, помнишь?.. Чаще всего я знаю ВСЕ возможные варианты развития событий, я не всегда с уверенностью могу утверждать, какой именно вариант воплотится в реальности, но вероятности знаю почти все.

— Как это происходит?

— Обычно изменение будущего или его моделирование связано с мощным эмоциональным всплеском, и настроившись на эту волну, я вижу в картинках возможные варианты развития событий.

— Как далеко ты можешь заглядывать в будущее?

— До следующей развилки.

— Не поняла?

— До следующего события, которое поставит перед выбором и откроет новые вероятности выбора и последствий. Это как если бы от тебя тянулось несколько нитей одновременно, каждая из которых заканчивается целой паутиной событий. Эти паутины я вижу все, а вот за какую нить ты потянешь, и какая именно паутина притянется, зависит только от тебя и твоего выбора.

— А почему ты не увидела ничего связанного с подарком.

— Рядом не было ретранслятора.

— То есть?

— Того, кто моделировал это будущее. Тот, кто это делал, был далеко, и связи с ним не было — она задумалась ненадолго, а потом решила продолжить объяснение, т. к. я все еще выразительно молчала. — Вот, смотри, когда ты злилась на меня и вспоминала в мое отсутствие, я видела твое лицо и то, что происходит вокруг тебя, если в это же время мои мысли тоже были связаны с тобой.

— Тот, кто это сделал, недостаточно «громко» думал?

— Нет, это я не думала о нем в тот момент, если бы мысли сошлись единовременно, я бы увидела возможные события.

— Это если думать только о тебе?

— Нет, если ты будешь думать, например, о Юре, а он в этот момент о тебе, я тоже увижу возможные варианты ваших дальнейших взаимодействий.

— На любом расстоянии? — не унималась я.

— Нет, кто-то из вас должен быть рядом со мной, он, и будет ретранслятором, т. е. проводником.

— Кажется, поняла — мое любопытство разгоралось, — а так могут все Хранители?

— Нет, только я. Таланты и дарования разные, никогда в точности не повторяются. И вообще, они есть не у всех.

— А как у тебя получалось укладывать меня спать?

Моника метнула на меня быстрый, как молния взгляд, а потом слабо улыбнулась.

— Гипнозом, в той или иной степени обладают все Хранители.

— Если я стану такой как ты, я тоже им буду обладать?

— Знаешь, я даже не берусь предполагать, какие у тебя откроются таланты и дары, учитывая то, что ты проделываешь уже сейчас, до инициации.

— До чего?

— Инициация, это обряд пробуждения тех резервов мозга, души и тела, которые в обычной жизни не задействованы.

— Поэтому ты и Юра утверждали, что ни авария, ни камни вам вреда причинить бы не смогли?

— Именно, быстро схватываешь.

Вошел Юра.

— Девочки, ваши вещи уже упаковали, машины готовы, пора отправляться в аэропорт.

— Сейчас, мы переоденемся и выйдем. — сказала Моника, беря меня за руку.

Мы снова вернулись в ее комнату, на спинках кресел висела приготовленная одежда.

— Переодевайся, в брюках будет удобнее.

Мне показалось, что Ника не хотела оставаться одна ни на минуту. Ее что-то беспокоило, но что, она пока не говорила.

Дорога до аэропорта заняла много времени. Наша кавалькада несколько раз останавливалась перекусить, да и просто размять ноги. Виктор тоже ехал с нами в одной из машин, однако он держался как-то особняком и ни с кем, кроме Юры не разговаривал. Иногда я ловила на себе задумчивые взгляды то одного, то другого. Несколько раз я пыталась заговорить с Никой, но она кажется, опять использовала на мне один из своих даров. Я стала рассеянной и невнимательной, ни на чем конкретно сосредоточить свои мысли у меня не получалось и я забросила это гиблое дело. Теперь я просто развлекалась сменой картинок, как в калейдоскопе. Аэропорт, самолет, пересадка, таможня, встретившие нас машины, новые незнакомые люди с голосами, словно фанфары, гостиница и номер в котором я осталась одна. Единственным моим желанием было скорее уснуть, хотя все происходящее и так было больше похоже на сон, чем на реальность.

Одна фантасмагория сменилась другой. Я шла рядом с Дарием, держась за его холодную руку по странным узким улочкам, мимо людей застывших, словно статуи. Никто не шевелился, казалось, что мы были в музее под открытым небом. Я пыталась заговорить, но мой кавалер сделал многозначительный жест, призывая меня к молчанию, и я больше не заговаривала с ним. Так мы достигли небольшой набережной, и Дарий помог мне забраться в одну из привязанных лодок. Даже не лодок, я вдруг поймала себя на полной уверенности, что это гондолы, а город Венеция, хотя никогда там не была. Вода слегка плескалась, ветерок обдувал и мне стало холодно, я вдруг поняла, что я в своей ночной рубашке, в которой легла спать. Мой проводник в мире теней беззвучно рассмеялся, обнажив белые зубы, и закутал меня в свой плащ, затем взялся за весло и мы отчалили. Я согрелась и стала озираться по сторонам. Странные домики, нависающие над водой, красивые мосты, все было в серебряно-золотом отливе лунного света. Полная луна ярко освещала все вокруг, отражаясь в окнах и окрашивая все своими бликами, смягчая резкие краски на полутона. Кроме нас, казалось, никого не было, т. е. люди были, но они все застыли статуями, словно их движение остановил волшебник взмахом своей палочки. Я получала неизъяснимое удовольствие от этой странной прогулки, убаюканная и успокоенная мерным покачиванием нашей гондолы и размеренными взмахами весла. Дарий смотрелся просто великолепно. На нем была одежда, словно из маскарада, или глубокой древности. Белая рубаха странного кроя, темные штаны, вокруг талии несколько раз обернутая, на особый манер, шаль, какого-то красного оттенка. Этот костюм добавлял ему не только статности и мощи, но и какой-то необъяснимой грации, смешанной с силой. Наблюдая за его движениями, я невольно залюбовалась, как мы любуемся движениями вальяжного огромного хищника. Его длинные до плеч, волнистые волосы, слегка развевал ветер, тонкие, красиво прорисованные черты лица выгодно подчеркивали усы и аккуратная бородка, четкой линией обрисовывая контур подбородка и оттеняя яркие полные губы. Черные, как уголья, горящие глаза смотрели на меня с явным восхищением и в них дразнились бесята. Луна сделала его кожу кричаще-белой. Он сам был похож на ожившую статую, или божество, устроившее всю эту фантасмагорию ради забавы.