Наталья Лустина - Нечеловеческие хроники

— Он еще и поет?!

— Он много чего умеет, было время научиться.

— Кажется ты его неплохо знаешь. — с упреком прошипела она.

Маркус, сотрясаясь в беззвучном хохоте, порывисто обнял ее и прошептал:

— Что я слышу? Это ревность?

— Еще чего! — Моника гневно вырывалась.

— Остыньте, любовь моя, мы уже пришли.

Волшебные звуки незнакомой песни внезапно оборвались и Дарий, отложив гитару, порывисто встал. Я посмотрела на него настороженно.

— Это наши гости, пойду, открою.

— Я не слышала стука. — он ушел. «Наверное, я сейчас не услышала бы и раската грома», думала я с мечтательной улыбкой. В гостиной послышались голоса, и я выглянула, чтобы посмотреть кто там. Увидев Монику, вместе с «дремлющей стихией» под руку, я опешила. «Вот так дела», пронеслось в голове, «тут явно что-то затевается». Ника быстро подошла ко мне и пока «близнецы» что-то обсуждали, тихо спросила:

— С тобой все хорошо?

— Да, а Дезире точно придет?

— Я очень надеюсь на это. — странно хихикнула она и потянула меня в гостиную. — Познакомься, это Маркус.

Близнец галантно поклонился и поинтересовался:

— Я вам никого не напоминаю?

— А вы времени даром терять не намерены. — съязвила я. — Но мне кажется для полного букета, здесь кое-кого не хватает.

Маркус глубоко вздохнул и очень тихо сказал:

— Это будет труднее, чем я ожидал… Что ж присядем, разговор нам предстоит долгий.

Дарий быстро принес еще два кресла и, подвинув их к камину, расположил полукругом так, чтобы мы все могли видеть друг друга. Я села и завернулась в плед, Дарий сел рядом, а Моника с Маркусом расположились напротив.

— Катенька, о том, что мир не так прост, вы уже знаете, но дело видите ли в том, что более трехсот лет назад, между вампирами, азариями и хранителями назрел мощный конфликт…

Конфликт был банален, прост и стар как мир. Обычно, как людям свойственно любить себе подобных, так и представители всех трех сил, либо оставались одиноки, либо, со временем обретали свою половинку, среди подобных себе. Однако у Создателя своеобразное чувство юмора и предугадать его планы далеко не всегда возможно, тем более их последствия. Дезирэ и Дарий полюбили друг друга. Пока это было тайной, им ничего не угрожало. Им очень долго удавалось скрывать свои чувства. Но слепой амур, толи промазал, толи пошутил и один из азариев, Елизар, внезапно воспылал страстью к Дезирэ. Его любовь сделала его более прозорливым, и именно он раскрыл их секрет. Гневу Елизара не было предела, мучаясь безнадежною любовью и понимая, что между азарием и хранителем ничего не может быть, он вдруг понял, что перворожденная хранительница уже давно отдала свое сердце. И кому?! Вампиру! Вампиров азарии всегда считали чистым злом, а к Дарию у них вообще «особое» отношение. Дарий частенько вмешивался в нити судьбы, которые они плели, и срывал чистоту эксперимента, но поскольку вреда от его вмешательства не было, хранители смотрели на его проделки сквозь пальцы, частенько посмеиваясь. Елизар заподозрил, что благосклонность хранителей к Дарию обусловлена действиями Дезирэ и ее влиянием на совет. Он устроил слежку и создал целую шпионскую сеть, которая обнаружила и мою тайну. Со мной создатель тоже «пошутил». Будучи перворожденным, я долго считал, что живу во имя соблюдения баланса и что на личное счастье мне можно даже не надеяться. Однако иногда я все же не удерживался и в своих мечтаниях, допускал такую возможность. Чем больше я мечтал об этом, тем плотнее плелась нить судьбы и когда перед одним из саммитов, я увидел молодую хранительницу, явно находящуюся под патронатом Дезирэ, для меня грянул гром посреди ясного неба. Это была она, это была Моника. Наша любовь тоже была невозможна со всех точек зрения, но вопреки всему, мы любили и любим, каким бы безумием это ни казалось. Натолкнувшись на такое вопиющее нарушение законов, Елизар решил действовать. Он, используя свой потрясающий дар убеждения, подвел совет к тому, что Дезирэ рано или поздно примкнет к вампирам, чем неминуемо подвергнет нас всех опасности, резко качнув баланс в сторону тьмы, а я, любя Монику, непременно усилю ряды хранителей. Мир будет на грани разрушения и неминуемой катастрофы. Азарии всегда болезненно реагировали на ограничение своих возможностей. Хранители частенько не давали им развить идею о всеобщем благе, такие утопии всегда заканчивались гибелью людей. Если бы не было вмешательства хранителей, все могло бы быть значительно хуже. Азарии согласились с планом Елизара. Для Дария была приготовлена смертельная ловушка, из которой его вовремя удалось вытащить, а над головой Моники, повисла гильотина. Найти выход из создавшейся ситуации нам помогла легенда об изначальных. Дезире решила уйти к ним, растворив свое тело в водах океана, став чистой энергией, а я должен был проследить за тем, чтобы она могла вернуться к тому времени, когда пророчества начнут сбываться, Земля начнет менять свое лицо и многое можно будет изменить. Мне пришлось скрыться, что я и не замедлил сделать. Проведя более трехсот лет в одном из ашрамов, я сумел найти выход. Мы оба знали, что возвращение Дезирэ будет проблемой. Вернуться она могла, выйдя из вод океана, только человеком — ребенком, который еще и начисто лишен памяти и силы. Такова цена, которую ей пришлось заплатить. Мне удалось заключить память Дезирэ в ее тени.

— У вас ведь очень необычная тень, правда, Катенька?

Вопрос Маркуса повис в звенящей тишине. Такого поворота событий я совсем не ожидала. Я силилась осмыслить услышанное, но мое сознание отказывалось принимать очевидное. Я посмотрела на свою тень, она ликовала, и ее молчаливой радости не было предела!

— Дезирэ, я так рада! — воскликнула Моника и бросилась мне на шею.

— Нет! Нет! Нет! — я с усилием высвободилась из ее стальных объятий и вскочила. — Этого не может быть! Тут какая-то ошибка!

Все трое смотрели на меня с абсолютно разными эмоциями на лицах, а я осела в кресло и закрыла лицо руками.

«Как же это может быть?! Здесь какая-то ошибка! Мне не восемнадцать, а сколько-то там тысяч лет? Что теперь делать?»

— И что теперь делать? — услышала я свой голос, такой чужой и гортанный, словно стон.

Мне ответил Маркус:

— Надо вернуть твою память.

— Это возможно? — я сверлила его взглядом, не зная, восхищаюсь ли я его спокойствием, или ненавижу его за это.

— Возможно, но для начала нам всем следует успокоиться.

Я посмотрела на Дария, его глаза сверкали, словно сквозь слезы, а на лице был такой свет надежды и тихой радости, что я быстро зажмурилась, совершенно ослепленная его обожанием.

— Сколько это займет времени? — услышала я голос Дария.

— Я думаю от нескольких часов, до нескольких суток.