Наталья Лустина - Нечеловеческие хроники

— Ты сообщишь совету? — забеспокоилась Ревекка.

— Нет! Мне это ни к чему, раз вы прибыли сюда, да еще и пешим ходом, вам точно нужна помощь! И я готова ее оказать… посильную, конечно. — подмигнула она мне.

— За отдельную плату, конечно, — подмигнула я ей в ответ, — мы будем вынуждены терпеть твои выходки и не замечать твоего сарказма.

— Боюсь, что сейчас ты можешь меня перещеголять! — рассмеялась Нинон. — Однако нас, наверное, уже заждались. Идемте, украсим своим присутствием эту замечательную ночь.

— Точно, что украсим! — смеялась Ревекка, запутавшись в подоле объемного платья, и на ходу вспоминая давнишнюю сноровку безопасного передвижения в пространстве.

— Венецианский карнавал пошел нам на пользу. — хихикала Моника.

Ресторан отеля, был умело задекорирован в подобие салона, столь любимого Нинон, в свое время. Тяжелые портьеры на окнах, свет свечей в бронзовых подсвечниках, рояль, на котором сейчас играл неизвестный виртуоз, вышколенная безмолвная прислуга, стол, сервированный в лучших традициях Людовика. Это было лишь эхом той эпохи, но даже этого отголоска было достаточно, чтобы ощутить себя в давно забытом и внезапно ожившем прошлом.

Джентльмены тихо беседовали у камина, с бокалами вина в руках. Маркус с Дарием находились в обществе неизвестного мне господина.

— Кто это? — тихо спросила я у Нинон.

— Мой новый фаворит… — хихикнула она, — ты его знаешь, это Мишель.

— Хромой? — не удержалась я.

— Да, это он. — прошептала Нинон скорчив смешную рожицу.

— Ты же всегда подтрунивала над его изъяном?!

— Оказалось, что это даже забавно… абсолютно не мешает… — язвила Нинон. — ну, ты понимаешь, о чем я.

— Ты неисправима! — сказала я, пытаясь ее ущипнуть, но корсет защитил ее талию.

— Вечер обещает быть не скучным. — усмехнулась Ревекка, слушая нашу перепалку.

— Это они только еще разминаются. — поддержала ее Моника.

— А вот и мы! — сияя от удовольствия, объявила Нинон.

Обмен реверансами и поклонами прошел согласно регламенту выбранного стиля.

— Прошу к столу. — Нинон отлично справлялась со своей ролью хозяйки, недаром ее приемы, всегда пользовались такой популярностью.

Едва мы сели за стол, как у нас у всех уже были бокалы в руках, а Нинон объявила первый тост:

— За воскрешение!

— Двояко… — хохотнул Дарий.

— Резонно… — поддержал его Маркус.

Мои подруги с улыбкой выпили, все понимали, что иначе полемики не избежать.

— Нинон, — тихо позвала я, — прислуга надежна?

— Здесь только мои люди, все местные работники находятся в хорошо оплачиваемом отпуске. — прошептала она.

— Вот и славно. — успокоилась я.

— Дарий, — улыбнулась Нинон, — меня беспокоит меню для вас с Ревекой.

— О чем речь, миледи?

— Есть донорская, холодная, если не подойдет… — в ее синих глазах дразнился бесенок, — я подготовила список надоевших мне любовников, чтобы избежать непредвиденных трагедий.

— Нинон! Как можно?! — возмутился Мишель, под общий хохот.

— Донорская холодная подойдет! — смеялся Дарий.

— Очевидно, разминку можно считать оконченной, — веселилась Моника, — вы перешли уже к основной части вечера!

— А говорила, что это я не сахар. — ответила ей Ревекка.

Вечер получался действительно не скучный! Едкость Нинон, меткие замечания Дария, шутки Маркуса, немного «яда» Ревекки и ерничества Моники, сдобренные добродушным юмором Мишеля, сделали свое дело — к нам вернулось беззаботное веселье и бесшабашное настроение. Трапеза была великолепна! На четвертой смене блюд, я сдалась и объявила, что я пасс.

— А как же десерт? — шутливо язвила наша радушная хозяйка.

— Я лопну! — возмутилась я, под общий хохот.

— Сними корсет! — не унималась Нинон.

— Может, устроим вечеринку пеньюаров?! — не удержалась Моника.

— Сыграем партейку в преф или в вист, на раздевание? — веселился Дарий.

— Конечно?! — наигранно негодовала я, — Вперед, устройте развлечение в стиле «улицы де Турнель»!

— Смех, шутки, вино и кровь! В этом вся Франция и Прованс не исключение! Жак, принесите гитару!

— Мадам, вы помните и это? — смеялся Дарий.

— Я помню слабости всех, кто мне интересен!

Я ощутила резкий укол ревности, но Мишель опередил меня:

— Нинон?! Должны ли мы с Дезирэ терзаться ревностью сегодня?!

— О нет, мой дорогой Мишель! Любовник у меня всегда один, а в случае с Дарием, все мои чары бессильны, ибо нет для него никого, кроме Дезирэ!

— Что я слышу?! Сожаление? — подыграла я, смягчившись.

— Оставим это, я пьяна, но веселье должно продолжаться, еще вина и донорской холодненькой, нашим особым гостям. — шумно объявила Нинон. — Идемте на террасу, воздух, вот что нам сейчас нужно, если мы, конечно, собираемся продолжать этот праздник!

— Вот уж действительно, французы удивительный народ! — искренне воскликнула Ревекка. — Вы умудряетесь смеяться и шутить там, где любой другой бы уже скис!

— О, это истинно так! — поддержал ее Мишель.

Терраса встретила нас прохладой, скоро проснутся птицы, а там и рассвет близок, но до этого еще далеко и эта ночь принадлежала сейчас целиком и полностью нашей странной компании.

Жак принес гитару, бокалы снова были полны и тосты не заставили себя ждать. Я смотрела, как менялся Дарий, на глазах, обретая былую силу, его лицо снова сияло белизной и от обильных возлияний, даже появился румянец. Мы пили из бокалов красного муранского стекла с огненно-желтыми подпалами. Это произведение искусства полностью стирало видимую разницу наших напитков. Нинон и это предусмотрела!

Дарий залпом осушил свой бокал и взялся за любимый инструмент, от звука его голоса во мне все дрожало, словно не струны гитары звучали сейчас, под его длинными белыми пальцами, а струны моей души. Мир снова окрасился для меня в радужные цвета. Я уже не прислушивалась к звучащим словно фанфары, голосам друзей. Несмотря на то, что Нинон расспрашивала Ревекку о последних событиях довольно шумно, начисто забыв свое требование: «о делах сегодня ни слова». Краткий пересказ, из уст миниатюрной вампирши, удовлетворит ее любопытство и на сегодня этого будет достаточно.

Моника, закутав себя и Маркуса в облако дыма, мечтательно слушала старые провансальские куплеты, которые сегодня, под этим небом были как нельзя кстати. Родной язык этой земли будил ее память, о веселье, о любви и дуэлях. Здесь одинаково легко смеялись, любили и убивали. Картины прошлого, уже готовые всплыть перед моим взором растаяли, полностью вытесненные Дарием, его голосом, лицом и горящим страстью, обжигающим взглядом. Он умел петь так, словно не было никого рядом, и его голос звучал лишь для меня одной. Я полностью потеряла счет времени, растворившись в странной неге, и пришла в себя лишь когда Дарий, подозвав зачарованного пианиста, вручил ему инструмент со словами ободрения. Звуки музыки вновь вернули очарование летней ночи. Дарий подошел ко мне и еле слышно прошептал: