Ксения Лазорева - Точка бифуркации

— Э… твое тело, ты больна? Что с тобой?

Вместо ответа рука девушки протянулась и легла на сердце Клайма:

— Этим договором я, Ишара, доверяю тебе свою душу, храни ее бережно и в замен я стану твоей верной советницей, как могу помогать тебе, раз таково желание старшего брата… — ее голос был по детски наивен и мягок, но слова, что она говорила отдавались каленым железом в его сердце, спускаясь ниже и ниже, пока, наконец, его ноги не покосились и он не опустился на кровать. Слабость разлилась по всему телу, но эта слабость была такой теплой… Девушка наклонилась над ним. Он был словно бабочка перед пауком. Все, что он мог — просто смотреть, как они движется, как играет свет в ее волосах.

— Что ты сделала… — никогда раньше доблестный генерал Астала не ощущал такой беспомощности.

— Да, я буду помогать тебе, позаботься обо мне, прошу….

— Ууумммм, — Клайм задохнулся, когда ее губы мягко коснулись его запечатлели нежный поцелуй. Поцелуй? Не то, чтобы Клайм никогда не целовал девушек, просто это… это… Ее тело, ее волосы, и голос, — все стало таким пустым и далеким.

— Что ты со мной делаешь?! Кто ты такая? Кто твой старший брат? И что это за посылка от Сая….

— Хммм, — она присела положив ладони на его колени, и слегка склонив голову на бок в наивной манере. — Я могу ответить на все твои вопросы, но не все сразу. Мое имя Ишара и я…

— Господин командующий, вернулся отряд разведки из Картикеи. Разрешите доложить… — колокольчик над входом в его палатку отчаянно прозвенел. Клайм замер, пригвожденный к месту, а затем схватился за голову. Как он может впустить кого–то или даже просто выйти, когда в его палатке находится такое?!! Полностью обнаженная девица, появившаяся из кристалла!

— Проклятие, проклятье! — вскочив с места, Клайм попытался привести свои мысли с порядок. — Так, нужно тебя спрятать. А, черт, нужно, чтобы ты ушла. Но я не могу отпустить тебя разгуливать по лагерю в таком виде. Катастрофа! Это худшее, что могло произойти сегодня.

— Худшее? — Ишара склонила голову на бок.

— Да, худшее… — наконец, Клайм перестал метаться по палатке, поняв, что в данный конкретный момент он просто не может понять, куда деть эту девицу, а потому… — Для начала тебя нужно одеть…. Да, срочно одеться… — и, бросившись к сундуку с одеждой, он начал быстро перебирать свои рубашки. в В конце–концов найдя нечто, по его мнению подходящего вида, бросил не глядя девушке. — Вот, надень это. И еще это и это, — вслед за рубашкой последовали армейские брюки, пояс и сапоги… да, они явно велики тебе… — пробормотал генерал, — придется попросить кого–то ушить. Что ты… — Клайм поспешно отвернулся, заливаясь краской.

— Господин командующий?

— Одну минуту! — проорал Клайм, пытаясь подавить в себе нарастающее чувство паники. Его незваная гостья совершенно не стесняясь принялась переодеваться безо всякого предупреждения.

Когда, наконец, все было кончено, как можно более твердым голосом, пытаясь говорить как обычно, снял заклинание защиты и разрешил: — входи! Стараясь вести себя естественно, он сел за стол. Одному Древу известно, что подумал мрачный и серьезный глава развед–отряда при виде этого чуда, что сидело на его кровати и разглядывало карту, что он наспех сунул ей в руки. Сам генерал доблестно делала вид, будто присутствие в его палатке красавицы с переливчатыми волосами и в мужской одежде, размера этак на четыре больше ее собственного — явление столь же повседневное, как и этот доклад. Но… к слову сказать, получалось у него довольно паршиво.

Быть одному в темноте — ужасно тяжело.

— Я хочу видеть, — прошептал Сай, протягивая руку. Он провел ей вдоль линии коридора, а затем направил вперед. И тот час же пространство вокруг и позади него опутал переплетающийся узор из тонких, святящихся радужными переливами нитей. Они стремились вперед, проникали сквозь стены в комнаты и кабинеты, проходили через потолок и пол. Линии бифуркации, оставленные людьми. Одни уже почти разорванные и истаявшие, другие яркие, пылающие внутренней силой, — еще не оформившиеся решения и желания людей. Там. Где линии сходились в одной точке, находились сами люди, превращая их в светящийся клубок. Уже по одному тону нитей и их интенсивности и направлению Сай мог сказать, кто именно это был.

Но это правило касалось лишь живых людей. Искусственные объекты, вроде стен или вазы на полу, выглядели скорее как блеклый отпечаток, освещаемый линиями, проходившими мимо. Поэтому, Саю пришлось двигаться с осторожностью. Во дворце оставались и иные места, в которых он не мог ориентироваться. Он не хотел, чтобы кто–то заметил, как он движется, то протягивая руку вперед, то что–то ловя в воздухе.

Официально Эрфорд Даменси объявил, что зрение короля ухудшилось от длительного напряжения. Глава Королевской Академии Наук был одним из тех немногих, кто знал об истинном положении дел, что глаза короля Астала больше не способны видеть окружающий мир. Он был совершенно потрясен, когда Сай смог безошибочно подойти к столу и взять нужный ему документ, и в то же время не заметить покрытую вазу, стоящую в углу уже много лет. Ее не разу не переставляли, даже во время ремонта, поэтому она стала темным пятном для него. Одно неосторожно движение и она разбилась.

С того момента Сай старался быть осторожнее и научиться видеть и неживые предметы яснее. Очень скоро ему придется самому отправиться в другие страны, через незнакомую, быть может местность. Он не мог позволить, чтобы кто–то узнал, насколько беспомощен он бывает иногда. Беспомощный король не способен стать тем символом, что понадобится странам Юга, чтобы противостоять силе, уже созданной на Севере континента. Полностью единый Фрактал, в то время как Сай еще нс собрал Бифуркатор. Он отказывался признаться себе, что боится принять в себя еще одну часть мозаики. Поэтому он и отослал Ишару Клайму, поэтому он с легкостью позволил Вельке занять место Эвенки. И поэтому сейчас в кармане его камзола лежала тонкая веточка, отломанная от той, что принес ему Мизар Фон Грассе.

Сейчас снова будет лестница…

Сай уже оказался мало посещаемой части дворца, перейдя по галерее в хозяйственную его часть. Света было так же мало, как и линий бифуркации. А те, что были, — Сай приложил ладонь к губам, ощущая дурноту. Если и могли линии светиться всеми оттенками темно–коричневого, почти черного цвета, то это были именно они. Королевская тюрьма.

Сай заставил себя идти дальше. Этих линий едва хватало, чтобы обозначить его путь. Он не тешил себя иллюзией, что его настоящее зрение когда–либо восстановится, хотя даже прославленный мастер Даменси не смог распознать причину, по которой это случилось. С его глазами все было в порядке, никаких видимых повреждений, но они отказывались видеть мир. Хотя его левая рука функционировала нормально, исцеленная Велькой. Почему лишь глаза оказывались повиноваться ему? И если даже у Зоара не было ответа на этот вопрос, значит причина находилась за пределами привычных даже для такого, как он вещей.