Стивен Дональдсон - Презрение Лорда [ Проклятие Лорда, Проклятие лорда Фаула]

Внезапно Морэм повернулся прямо к Кавинанту, и Кавинант увидел, что его лицо проникнуто участием.

— Я вижу твою боль, Юр-лорд.

Кавинант опустил голову, избегая взгляда Морэма, и проверил, спрятана ли в карман его левая рука. Мгновение спустя он тихо сказал:

— Расскажи мне о Создателе.

— Ах, — вздохнул Морэм. — Мы не знаем точно, существует ли Создатель. Немногочисленные сведения об этом существе дошли до нас из наиболее таинственных глубин наших древнейших легенд. Мы знаем Презренного, но Создателя мы не знаем.

Затем Кавинант с некоторым удивлением услышал голос Лорда Тамаранты, вмешавшейся в разговор:

— Разумеется, мы знаем. Ах, эта глупость молодых. Морэм, сын мой, ты пока еще не пророк. Ты должен учиться этому виду мужества.

Медленно оторвав от земли свое тело, она встала, опершись на посох. Длинные седые волосы свисали вокруг ее лица, отбрасывая на него тени. Придвинувшись к огню, она чуть слышно пробормотала:

— Предсказания и пророчества несовместимы. Согласно Учению Кевина, только Хатфью, Лорд-отец, был одновременно и предсказателем и пророком. Менее сильные души не видят в этом разницы. Что ж, я не’ знаю. Но когда Кевин, Разоритель Страны, решил в своем сердце вызвать Ритуал Осквернения, он спас Стражу Крови, Ранихинов и Гигантов, потому, что он был предсказателем. А поскольку он не был пророком, то не сумел предугадать, что Лорд Фаул выживет. Он не был таким великим, как Берек. Разумеется, Создатель существует.

Она взглянула на Вариоля, чтобы он подтвердил, и тот кивнул. Однако Кавинант не был уверен, что он не дремлет и слышит, о чем идет речь. Но Тамаранта в ответ тоже кивнула как бы в знак того, что Вариоль ее поддержал. Подняв голову к ночному небу и звездам, она заговорила голосом, ломким от старости.

— Разумеется, Создатель жив, — повторила она. — А как же иначе? Противоположности существуют только при наличии друг друга. Иначе разница теряется, и остается только хаос. Нет. Отрицание не может быть без Созидания. Лучше спросить, как об этом мог забыть Создатель, сотворив Землю? Ибо если бы он не забыл, тогда созидание и отрицание существовали бы вместе в одном его существе, и он бы не знал об этом.

Вот что гласит древнейшая легенда: в Вечность, существующую до сотворения Времени, пришел Создатель, словно ремесленник, в свою мастерскую. И поскольку творить совершенство — характерное свойство созидания, Создатель целиком отдался своему замыслу. Сначала он построил арку Времени, чтобы его творение имело место, где существовать — и в краеугольный камень этой арки он заложил дикую магию, чтобы Время могло сопротивляться хаосу и длиться. Затем внутри арки он сформировал землю. На эту работу ушли века, он делал и переделывал, испытывал, пробовал и отвергал, и вновь испытывал и пробовал, так что в итоге его создание не могло ни в чем его упрекнуть. И когда Земля, на его взгляд, стала достаточно прекрасна, он дал жизнь его обитателям — существам, сутью жизни которых должно было стать воплощение его стремлений к совершенству. И он не отказал им в средствах, которые помогли бы им в борьбе за совершенство. Когда его работа была закончена, он испытал гордость, какую может испытать лишь творец.

Увы, он не понимал отрицания или забыл о нем. Он понимал свою задачу в том, чтобы сделать труд единственным средством для достижения совершенства. Но когда он завершил работу и его гордость вкусила первое удовлетворение, он взглянул на Землю повнимательнее, чтобы еще раз насладиться зрелищем своего творения, и был повергнут в ужас. Ибо, увы! Глубоко в земле, независимо от его воли или творчества, таилось зло разрушения, силы, достаточно могущественные, чтобы превратить его шедевр в грязь.

И тогда он понял или вспомнил. Быть может, рядом с собой он обнаружил само отрицание, заставившее его ошибаться во время работы. Или, возможно, он нашел источник вреда в самом себе. Это не имеет значения. Он пришел в ярость от горя и попранной гордости. В гневе от схватился врукопашную с Отрицанием, либо внутри, либо снаружи его, и в ярости он швырнул Презренного вниз, вместо бесконечности космоса, на Землю.

Увы! Таким образом Презренный оказался словно в заключении, внутри времени. И таким образом творение Создателя стало миром Презренного, который он мог терзать, как хотел. Поскольку сам закон Времени, принцип силы, сделавший возможным арку, служил для того, чтобы оберегать Лорда Фаул, как мы теперь его называем. Осквернение нельзя переделать, порчу невозможно уничтожить полностью. Последствия их деятельности можно залечить, но искоренить нельзя. Так Лорд Фаул причинил страдания Земле, и Создатель не может помешать ему, ибо сам поверг сюда Отрицание.

В горе и смирении Создатель смотрел на то, что сделал. Чтобы постигшая Землю беда не была совершенно безнадежной, он начал искать косвенные способы помочь своему творению. Он привел Лорда-Отца к созданию Посоха Закона — оружия против Отрицания. Но сам Закон Земного Созидания не позволял ничего большего. Если бы создатель решил утихомирить Лорда Фаул, то этот факт разрушил бы время, и тогда Презренный вновь очутился бы на свободе в бесконечности и мог бы творить любые осквернения, какие захотел.

Тамаранта сделал паузу. Она вела свой рассказ просто, не нагромождая излишней риторики или многословия. Но на мгновения ее тонкий старческий голос убедил Кавинанта в том, что Вселенная поставлена на карту и что его борьба была всего лишь микрокосмосом гораздо более обширного конфликта. В течение этого момента он с беспокойством ожидал, что она скажет дальше.

Внезапно она опустила голову и повернула морщинистое лицо к Кавинанту. Почти шепотом она произнесла:

— Так мы подошли к величайшему испытанию. Дикая магия здесь. Всего одно слово могло бы растерзать наш мир в клочья. Не ошибитесь, — произнесла она дрожащим голосом. — Если мы не сможем привлечь этого Неверующего на свою сторону, то Земля превратится в груду щебня.

Однако Кавинант не мог сказать, дрожал ли ее голос от старости или от страха.

Близился восход луны; он отправился спать, чтобы скрыть изменение в свечении кольца. Укрывшись одеялом с головой, он смотрел в темноту и определил момент восхода луны по кровавому отсвету, возникшему на поверхности кольца. Кстати, металл, казалось, был еще глубже пропитан этими пятнами, чем две ночи тому назад. Он притягивал взгляд Кавинанта, и когда тот, наконец, уснул, то был так же изможден, как после долгого допроса.

На следующее утро ему удалось добраться до спины Дьюри, не подвергаясь атакам, и он вздохнул с облегчением, ничуть не стесняясь этого. Тротхолл нарушил свой обычай и не стал объявлять привал в полдень. Причина этого стала ясна, когда всадники въехали на вершину небольшого холма, с которого открывался вид на реку Соулсиз. Они съехали вниз, торопясь оставить позади суровые равнины, и переплыли реку, не слезая с лошадей. На берегу решено было сделать привал. И вновь Кавинант беспрепятственно сошел на землю со своей лошади.