Юрий Циммерман - Серебро далёкого Севера [СИ]

— Шлюхой она была, шлюхой и остается! Шлюхой и вертихвосткой. Рассчитывает в постели заработать то, на что ей честным порядком никогда ни старания, ни усердия не хватит. Под князя уже легла, а завтра и под княгиню ляжет, недаром ведь и с Клариссой по этому блудному делу уже снюхаться успела. Притёрлась, можно сказать, — волшебник криво усмехнулся, наглядно и в деталях представив себе процесс этого бабского взаимного «притирания». — Погоди-погоди, новоиспеченная графиня: не пройдет и пары лет, как твоя подопечная уже из-под тебя высокое кресло бодренько и вышибет. Для себя самой, естественно!

Сам того не замечая, лорд Сальве распалился уже до последней степени, и его злость требовала немедленной разрядки. Но какой? Не сжигать же дотла тот роскошный дом, в котором он едва обустроился…

И вдруг до его обострённого злостью слуха донесся какой-то шорох и легкий писк над полом.

— Тут что, мыши водятся? Вот и прекрасно!

Через минуту кусок вытащенного из буфета сыра уже лежал на полу, окутанный дымкой простенького заклинания «притягательного вкуса». А еще минутой позже бедная, ничего не подозревающая серая мышка завороженно облизывалась у этого мянящего кусочка… До тех пор облизывалась, пока не ухватили ее крепкие мясистые пальцы расплывшегося в недобной улыбке мага.

— А со шлюхами и выскочками мы будем поступать вот так!

Да, разумеется, можно подходящим заклинанием остановить несчастной животине сердце или заледенить кровь. А можно, например проткнуть ее ножом или раздавить каблуком, предварительно обездвижив… Но насколько же приятнее, всё-таки, вот так вот ухватить одной рукой за задние лапы, а другой за нежную шейку — и плавным, но неостановимым движением разодрать заживо надвое эту мягкую пушистую плоть под истошное предсмертное верещание. Видеть льющуюся кровь и вываливающиеся наружу кишки… И представлять, как точно так же раздираешь за ноги эту хитрозадую университетскую выскочку, и чтоб наружу вываливались все ее бабские причиндалы! Так и только так.

— Бьянка, голубушка, уберите-ка отсюда эту мерзость, да поживее!

Надо думать, что любая служанка из нормального господского дома вздрогнула бы при виде разодранной в клочья мыши на полу — только что собственноручно разодранной гостем дома. Но здешней прислуге к такому было не привыкать: а чего еще прикажете ждать от личных гостей самого дона Рамиреша, одно имя которого наводило ужас на все население Асконы? Начальника тайной стражи Его Величества, властелина и повелителя эскуадорских застенков и заплечных дел гроссмейстера?!

— Ну и какие же у вас леса там, в энграмских краях?

Фейнский леший оказался совсем не таким, как его представлял себе Юрай. Те немногие представители «лесного народца», с которыми ему доводилось встречаться раньше, и выглядели, и вели себя совсем по-другому — и приграничный вестенландский шишкарь, мимолетно встреченный во время поспешного бегства из Хеертона, и лесной дух в окрестностях Медвежьего Угла, с которым алхимик и травовед волей-неволей сдружился за регулярным собиранием всяческих трав и кореньев… Оба были приземистыми и коренастыми полуросликами и походили если не на родных, то хотя бы на двоюродных братьев — с бугристыми круглыми лицами, обильно обросшими нечесаным волосом, и мускулистыми короткопалыми руками, не к месту хикающие и по-старчески ко всему подозрительные. Это сколько же времени и сил ушло тогда у Юрая на то, чтобы приручить медвежьеугольского лешего!

Но здешний леший, фейнский, оказался совершенно иной породы. Ростом он дотягивал Зборовскому почти до подбородка, а статью был жилист и крепок, хотя на лицо и старик стариком, с густой сетью морщин и парой застарелых шрамов. Пышная волнистая шевелюра его светлых волос была аккуратно расчесана и едва ли не уложена, равно как и борода с усами, а ноги обуты в какую-то кожаную с мехом обувь — башмаки не башмаки, пимы не пимы, но что-то очень аккуратное и удобное, в отличие от вестенландского и энграмского леших, ступавших по земле босыми, покрытыми коростой грязи ногами. Но главное — в глазах фейнского лешего светилась не подозрительность, а забота. Воистину, это был настоящий смотритель здешнего леса, его управляющий, если не хозяин. Любопытный к миру за пределами своего собственного леса и ждущий от пришельцев изначально не вреда, а наоборот, пользы и новых возможностей своему подопечному хозяйству.

— Какие у нас в Энграме леса? А что ж, знатные у нас леса, добрые, — горделиво рассказывал Юрай. — Есть и лиственные, и сосновые. Вот в княжеском заповедном лесу, например — и бук растет, и граб, и березы. Да и зверья там полно всякого, и птиц немеряно. А уж если про грибы да ягоды рассказывать, так я и до утра не остановлюсь, столько я зелий да отваров из них наварил. Про один смородиновый лист, наверное, уже диссертацию мог бы написать.

— А с другой стороны посмотреть, — вступил Зборовский, переходя к делу — разве ж это леса? По сравнению с вашим, так малые рощицы. Посуди сам, хозяин: в наших-то лесах всякая тропка у графа или маркиза на карту нанесена, а у каждого зайца почитай, что бирка с номером под хвостом висит! И такого, чтобы сквозь лес ни поехать, ни пройти, просто и не бывает вовсе. Не то что у тебя на хозяйстве. А нам сейчас, вот незадача-то какая — огорченно вздохнул Владисвет, опрокинув очередную рюмку смородиновой, — как раз твой лес насквозь пройти надо, до самого Свейна.

И действительно, время поджимало. За неторопливым обстоятельным разговором часы пролетали незаметно, и уже начинало смеркаться. И это при том, что ни хлеб, ни водка никак не желали заканчиваться: все те же пол-каравая и на три четверти полная бутыль, хотя все трое приложились и к выпивке, и к съестному уже далеко не по одному разу. «Забавная магия, — подумал Юрай с интересом, — надо будет расспросить потом Энцилию поподробнее. За нашим местным лешим я такого не замечал ведь. Впрочем, я с ним и не выпивал толком, только гостинцы из деревни регулярно приносил да кусты по его просьбе пару раз прореживал».

Тем временем Фейнский леший, судя по всему, пришел к своему решению.

— Ну что ж, гости дорогие. Парни вы справные, по всему видать, и лесу вреда не причините — ни моему, ни какому другому. Порядок знаете, старика уважили, с разговором не торопили… Так что, смотрите!

И он разжал свои сжатые ладони, выпуская из них два жужжащих зеленых огонька с бронзоватым отливом.

— Вот вам путеводные светляки. Пойдете прямо за ними, можно и на лошадях, только шагом. К ночи выедете к Юкколе, это ближайшая деревенька на той стороне с постоялым двором. А понадобится обратно пройти, так вы уже знаете, как меня позвать.