Евгения Кострова - Калейдоскоп вечности (СИ)

— Проходи сразу, коли ступила за порог, — сказал он, не отрывая взгляда от записей, быстро мелькающих перед его темными, созерцательными и прожигающими дотла глазами, — в противном случае, ты окажешь неуважение пригласившему тебя человеку. Особенно если он занимает высокий статус на государственной службе или в тех средах общества, о которых лучше не говорить при дворе среди благороднейших мужей.

Мэй Ли в покорном и ровном жесте поклонилась, но не так, как делали слуги, что встречали ее, а так, как она приветствовала всех в доме Алена Вэя. Лоб склонялся на тыловую часть выпрямленных ладоней и медленно, как на выступлении сценического танца, она медленно сгибала колени, но, не опускаясь на пол. И когда она села на край софы, не смея откинуться спиной на мягкую обивку, дабы не показать своей раскованности и слабости, сложила ладони вместе, положив их на колени. У нее была прекрасная прямая осанка, длинная лебединая шея, а какие у нее были пушистые, угольные ресницы. Одним взмахом таких ресниц она могла покорить сердце любого мужчины, увлекая и заражая утонченностью и скрытым изяществом самого бездушного ценителя искусства. Порой аристократов выдает одна лишь манера их походки, выражение глаз и лица, в том, с какой танцевальной грацией двигаются тела. Гордыня и интеллигентность смешивались в ее женственных чертах. И мелодия гармонии ремесла дабы ублажать талантом читалась в ее свежих, неопороченных страстью мужчин очертаниях. Мужчина провел ладонью в воздухе, и диаграммные записи исчезли, обращая все свое внимание к сидящей перед ним девушкой.

— Когда предстаешь перед человеком, кем бы они ни был, нужно поднимать на него свое лицо, смотря прямо в глаза. Ведь так твой собеседник, сможет узнать чистоту твоих намерений и искренность речи, — его голос был мягким, не таким, как прежде, в них проскальзывали нотки теплоты и доброты. С советом так обращались старшие учителя к своим ученикам, с нежнейшим предложением растолковывал бы брат сестре наставление, целители, успокаивая мучавшегося в агонии страждущего.

Мэй Ли изумила эта перемена, но она так и не подняла на него своих глаз, пытаясь разгадать в голосе притворство и утаенные в недрах мотивы.

— Я не достойна поднимать глаз на неравного себе, и готова лишь вслушиваться и отвечать по желанию, говорящего со мной, — ответила она.

Мужчина откинулся назад, разглядывая ее ленивым и неспешным взглядом, и в каком бы направлении не блуждали его пылкие глаза по девичьему телу, каждая ее часть пылала, а кожа, словно раздражаясь под горячим взором, краснела.

— Так велит этикет, — согласился он, цепляясь чашу и отпивая несколькими небольшими глотками холодную воду, — но ты не моя слуга до тех пор, пока мы не заключим с тобой договора. А потому, когда ты будешь встречаться со многими достопочтимыми сановниками моего круга, я не хочу, чтобы ты прятала свои глаза, — он тихо рассмеялся, казалось, нечто непонятное ее разуму забавляло его. — Иначе меня посчитают деспотом, — добавил он, со стуком ставя о зеркальную столешницу бокал.

— Я не понимаю, — в сомнении проговорила Мэй Ли.

— Да, — согласился человек, — конечно же, ты не понимаешь. Тебе нужно первоначально многому научиться, прежде чем становиться одной из моих прислужниц. Угадывать желания своего господина до того, как он сам произнесет слова вслух, быть искренней в своих суждениях, оставаться воплощение чистоты, даже когда тебя окружает грязь и смрад. В моих владениях не так много преданных людей, но каждому из тех, кому я доверяю, я могу вверить свою жизнь.

Мужчина поднялся со своему места, и тогда Мэй Ли обратила взор на его спину, следя за его звериными движениями, как колышется подол черной туники без рукавов и сверкает золотая вышивка с причудливой символикой вечности на груди, облегающей его сильные мускулы, как обтягивает тонкий тканевый пояс поясницу, и как костные украшения серебряными вставками на затылке отсвечивают снегами вьюги в черных прядях волос. Он вплотную подошел к окнам, не боясь смотреть в омут неба, сцепив руки за спиной, наблюдая, как вытянутые серо-белые ложбины облачной грядой простирались в небесном своде.

— Знаешь, почему царство Цинн считается одним из самых богатейших в трех Империях? Потому что я лично назначаю людей на главные посты, отбирая каждого по его мастерству, воспитанию и дани, отдаваемым веяниям традиций. Только так можно сохранить порядок. Я всегда выбираю лучших из лучших. И не найти среди живущих и поныне человека, что смог превзойти Алена Вэя в искусстве целителя. Врачеватели и ученые прошлого были выдающимися знатоками материи жизни, — он растягивал слова своим утробным голосом, и от его звука проникающего в чрево ее сути, колени дрожали.

— И если раньше люди не могли сохранить свою молодость, утрачивая ее со скоротечностью пролетающих как крылья ястреба лет, теряли волю к жизни, лишившись конечностей, впадая во мрак отчаяния, не озаренного и каплей света, умирая бездыханно от смертельных болезней, поражающих тела, — он помедлил перед тем, как продолжить, и повернулся к ней, уловив момент, чтобы встретиться с прозрачностью и ясностью ее прекрасных глаз, — то теперь человечество замедлило время, остановив неизбежность, достигнув высот, благодаря знаниям и жертвам множества людей. Хватило мгновения, чтобы плеч коснулась стальная волна окатившего небывалого чувства страха и возбуждения, пронесшегося по коже, как ледяная вода. А может и не ужас был то, а нечто иное, чему она не могла дать объяснения. Воздух наполнялся горным холодом, и как бы она ни старалась сохранить невозмутимость, сердце взволновали осенние ветры, что развевали утренние долины, вымершими под молочными туманами, а когда он произнес ее имя, она молила себя не дать внутреннему самообладанию не дать расколоться на крупные осколки.

— Мэй Ли, — сказал человек, и стены эхом вторили его мирному голосу, распадаясь течением бурной мелководной реки, — если кто-то превосходящий тебя по талантам кроме твоего наставника? Среди всех земель Китая нет никого равных тебе в искусстве целительных снадобий. Вот почему я взял тебя с собой. Нельзя позволить такому редкому дару пасть и увянуть не раскрытым прекрасным бутоном розы.

Он обошел ее сзади дивана, в случайном жесте касаясь простертой ладонью деревянных краев дивана, проводя металлическими остриями по выступам плотной древесины, и остановился прямо за ней, наклоняясь. И дыхание его ошпарило ее лицо, когда он прошептал возле уха:

— В свои владения я забираю самое прекрасное, собирая в пору цветения наилучшие сорта, дарованные нам жизнью. Ее охватила дрожь, и, улыбнувшись, человек мягко скользнул острым серебром по щеке, в ленивом желании дарую мимолетную ласку, будто балуя маленькое дитя, сливаясь с ее смятением. Так дождь нежнейшими наперсниками радуются воссоединению с землей, так падают высокие колосья под беспокойным и трудоемким плетением призрачно-воздушной сети паука.