Дэвид Эддингс - Обитель чародеев

Стоя у двери, он заметил кусочек ткани, лежащий на пороге. Гарион наклонился, поднял его и подошел к подсвечнику, висевшему на стене. Клочок имел в ширину не больше двух пальцев и, видимо, оторвался от райвенского плаща. Второпях убийца нечаянно прищемил дверью капюшон и оставил улику. Глаза Гариона прищурились; он повернулся и заспешил к тому месту, где лежала корона и кинжал убийцы. Оглядевшись, он не заметил ничего угрожающего. Если таинственный убийца решит довершить начатое и вернется с двумя-тремя помощниками, ему несдобровать. Самое благоразумное — поскорее добраться до своих апартаментов. Поблизости никого не было, и, не роняя своего достоинства, Гарион, подобрав полы королевской мантии, бросился бежать со всех ног.

Подбежав к заветной двери, он рывком распахнул её, влетел в комнату и поспешно щелкнул замком. Потом приложил ухо к двери — не слышно ли преследователей.

— Что-нибудь не так, ваше величество?

У Гариона душа ушла в пятки. Он резко повернулся и увидел перед собой слугу, который в ужасе уставился на кинжалы в руке короля.

— Э… ничего… помоги мне снять эту штуку, — быстро произнес он, стараясь скрыть смущение.

Затем, небрежно бросив корону на стоявший рядом стул и спрятав свой кинжал в ножны, Гарион осторожно положил второй кинжал с обрывком материи на полированный стол.

Слуга помог снять мантию и бережно положил её на спинку кресла.

— Ваше величество не хочет избавиться от этого? — спросил он, взирая с неприязнью на кинжал и обрывок материи.

— Нет, — решительно сказал Гарион и спросил:

— Ты не знаешь, где мой меч?

— Меч вашего величества висит в тронном зале, — ответил слуга.

— Не тот, — объяснил Гарион. — Второй. Тот, который я носил, когда приехал сюда.

— Думаю, что я могу найти его, — с сомнением в голосе сказал слуга.

— Пожалуйста, — попросил Гарион. — Хотелось бы, чтобы он всегда был под рукой. Да… вот еще что — отыщи-ка Леллдорина Уилденторского. Я хочу поговорить с ним.

— Слушаюсь, ваше величество, — поклонился слуга и удалился.

Гарион взял кинжал и кусок материи и принялся их изучать. Кинжал ничем не отличался от любого другого: тяжелый, сделанный добротно, с рукояткой, обмотанной проволокой. Никаких украшений или знака владельца, только острие чуть загнулось от удара о каменную стену. Тот, кто бросал его, обладает недюжинной силой. У Гариона пробежал холодок между лопатками. Кинжал вряд ли мог быть уликой. Таких в цитадели сотни. С другой стороны, клок ткани может сыграть добрую службу. Где-то в крепости бродит человек, у которого край плаща оторван. Порванный плащ и этот образец шерстяной материи должны точно совпасть. Приблизительно через час появился Леллдорин.

— Ты посылал за мной, Гарион?

— Садись, — пригласил Гарион и, дождавшись, когда слуга выйдет, сказал, усаживаясь поглубже в кресло перед столом:

— У меня возникла неожиданная проблема Не мог бы ты помочь в одном деле?

— Тебе не нужно ни о чем просить, Гарион, — серьезно ответил молодой астуриец.

— Но строго между нами, — осторожно начал Гарион. — Никто не должен знать о нашем разговоре.

— Слово чести, — быстро ответил Леллдорин. Гарион подвинул другу кинжал.

— Совсем недавно, когда я шел к себе, кто-то бросил в меня это.

Леллдорин изумленно вытаращил глаза и прошептал:

— Заговор?

— Либо заговор, либо личные счеты. Я теряюсь в догадках.

— Надо предупредить охрану, — заявил Леллдорин, вскакивая с места.

— Нет! Если я так поступлю, никак свободы мне не видать. И так её почти не осталось, и я не хочу лишиться последней малости.

— Ты не успел его разглядеть? — спросил Леллдорин, снова садясь и разглядывая кинжал.

— Только со спины. На нем был обычный серый плащ.

— Все райвены носят серые плащи, Гарион.

— У нас есть за что зацепиться. — Гарион вынул из кармана туники клочок ткани. — Швырнув в меня нож, он бросился в дверь, и она защемила его капюшон, оторвав вот этот кусок.

Леллдорин осмотрел его и заметил:

— Кажется, это с плеча.

— Я тоже так подумал, — согласился Гарион. — Если мы с тобой будем смотреть во все глаза, может, заметим того, у кого недостает этого куска. Затем, если нам удастся заполучить этот плащ посмотрим, подходит ли этот вырванный кусок к нему.

Леллдорин медленно кивнул и с перекошенным от ярости лицом изрек:

— Когда мы схватим этого человека, я сам хочу поговорить с ним. Король не должен встревать в такого рода дела.

— Я, может, изменю кое-какие правила, — мрачно сказал Гарион. — Мне не нравится, когда в меня бросают ножи. Надо отыскать того, кто отважился на это.

— Немедленно, — сказал Леллдорин, снова поднимаясь на ноги. — Если придется, я осмотрю все плащи в Райве. Мы найдем предателя, Гарион. Обещаю.

Излив душу другу, Гарион почувствовал себя лучше. Однако это был осторожный молодой король, который уже в сопровождении охраняющих его гвардейцев поздно вечером отправился в личные покои Хранителя трона Райвенов, постоянно оглядываясь по сторонам, держа правую руку на мече у пояса.

Бренд сидел перед большой арфой. Сильные руки Хранителя ласкали струны инструмента, извлекая жалобную мелодию.

— Ты играешь очень хорошо, милорд, — почтительно сказал Гарион, когда стихли последние аккорды.

— Я часто играю, ваше величество, — ответил Бренд. — Когда я играю, то забываю, что со мной нет больше моей жены. — Он встал со стула, расправил плечи, на лице проявилась сосредоточенность. — Чем я могу служить вам, король Белгарион?

Гарион нервно откашлялся.

— Может, у меня выйдет не так гладко, но, пожалуйста, пойми, что я хочу сказать.

— Постараюсь, ваше величество.

— Я не хотел всего этого, сам знаешь, — начал издалека Гарион, обводя рукой цитадель. — То есть корона… королевство… и прочее. Мне нравилась жизнь, которую я вел до этого.

— Да, ваше величество.

— Я клоню вот к чему. Ты… ты правил до меня в Райве.

Бренд сдержанно кивнул.

— По правде говоря, я не хотел быть королем, — признался Гарион, — и не собирался занимать твое место. Бренд посмотрел на него и слегка улыбнулся.

— Я все не могу взять в толк, почему вы смущаетесь всякий раз, когда я вхожу к вам в комнату, ваше величество. В этом причина вашего беспокойства?

Гарион молча склонил голову.

— Ты нас еще недостаточно хорошо знаешь, Белгарион, — сказал ему Бренд. — Ты пробыл здесь не больше месяца. Мы — особенные люди. Свыше трех тысяч лет мы охраняем Око… В этом смысл нашего существования, и я думаю, что на столь далеком пути мы кое-что потеряли… свое «я», которому люди придают такое большое значение. Тебе известно, почему меня называют Брендом?

— По правде говоря, никогда не задумывался над этим, — признался Гарион.