Сергей Чехин - Пламенные Сердца. Испытание Веры

Разбушевавшаяся ведьма поймала косые взгляды соратников и взяла себя в руки. Перекошенное от злобы лицо вновь стало милым и даже приятным, особенно если не знать, что за тварь скрывается за добродушной улыбкой и красивыми зелеными глазами. Глубоко вдохнув, она продолжила певучим голосочком:

— Однако у меня есть небольшое предложение. Прямо сейчас ты встанешь на колени и четко и внятно попросишь прощения за смерть Луки и сотен других вампиров и ведьм. Тогда я позволю тебе закрыть уши во время казни. Поверь, я живу очень долго и успела застать век, когда нечисть предавали огню в прямом смысле этих слов. Зрелище, мягко говоря, не очень, и на твоем месте я бы согласилась. Что скажешь?

Вера опустила голову и кивнула. Марфа же улыбнулась так, будто к ее ногам упала вся Артана. Она облизнулась, уперла руки в боки и приготовилась наблюдать за унижением ни в чем не повинного ребенка, которого ненавидела немногим меньше непосредственного убийцы брата.

— Ты навела старика на убежище, — шипела колдунья. — Именно из-за тебя расправились с Лукой. Ты заплатишь за это, тварь, ох как заплатишь…

Девочка медленно опустилась на корточки рядом с ближайшим столбом.

— На колени, тупая овца! Я сказала на колени, а не на…

Марфа так увлеклась местью, что слишком поздно почуяла опасность. Вера молниеносно выхватила из кучи прут орешника, резко выпрямилась и снизу вверх ударила рыжую гадюку прямо по лицу. В полете хворостина полыхнула огнем словно меч аскета и после попадания в цель разлетелась тучей ярких угольков.

От дикого визга и воя вздрогнули даже бесчувственные вампиры. Ведьма завертелась волчком, держась за обожженную щеку. Когда она убрала руку, стал виден сочащийся кровью алый рубец, протянувшийся наискось от подбородка до переносицы и лишь чудом не задевший глаз.

Лютая боль вмиг сменилась неукротимой яростью женщины, навсегда потерявшей красоту. Марфа оскалилась, вытаращила зенки и кинулась на дерзкого ребенка, осмелившегося бросить ей вызов. В руке сверкнул изогнутый кинжал, от неминуемой смерти девочку отделяли жалкие пять шагов.

Она не стала пытаться бежать, даже не зажмурилась, в последний раз смотря на порождение Тьмы уничижающим взглядом. Ни одна мышца не дрогнула на бледном лице и за секунду до неминуемой гибели.

Замах.

Удар.

Оглушающий звон.

Кривое лезвие столкнулось с длинным тонким мечом и замерло. Едва уловимое движение кисти, и кинжал улетел в пыль. Оставшись безоружной, ведьма ошеломленно уставилась на вампира, в последний миг заслонившую ненавистную девчонку.

— Какого Света, Роксана?!

— Мы договорились не трогать сироту, — холодно ответила женщина.

— Да ты видела, что она сделала?!

— Возвращайся к делам, у нас мало времени.

— Ах ты… Арон узнает об этом!

— О чем? — нежить приподняла левую бровь. — О строгом исполнении приказа? Спасибо, господин Тан меня только похвалит.

Марфа обругала соратницу последними словами и унеслась прочь, держась за обожженную щеку. Роксана же взяла Веру за руку и отвела в дом. Плотно притворив за собой дверь, женщина сняла капюшон.

Похитительница и пленница уставились друг на друга немигающими взглядами. Сперва девочка была вообще неотличима от вампира из-за безвольного выражения лица, будто слепленного из белой глины. Затем кожа покрылась красными пятнами, губы задрожали, а сквозь плотно сжатые веки брызнули горячие ручьи.

Вера всхлипнула, затряслась и бросилась к нежити, но та грубо оттолкнула ее и ударила наотмашь тыльной стороной ладони. Бедняга вжалась в стену и продолжила рыдать, заслонив предплечьями чумазую мордашку.

— Веди себя достойно, — холодно произнесла женщина. — И не реви. Вижу, твой дар пробуждается, так что не лей слезы по той, кого рано или поздно придется убить. И учти — в случае нужды моя рука не дрогнет, несмотря ни на что. Отныне мы по разные стороны, дочь. Отныне и навсегда.

— Роксана! — вдруг раздалось снаружи. — Где ты?!

Виктор пришел в сознание ближе к вечеру. Попытался встать, но быстро понял — дело гиблое. Поползав немного по грязному полу, наемник забился в угол и свернулся калачиком, постанывая и кряхтя. Аскет не удостоил товарища по несчастью и мимолетного взгляда, ибо всецело увлекся молитвой.

— Ух…, - буркнул Виверна. — У меня словно десять похмелий сразу. Никогда в жизни так паршиво не было. Добейте, не мучайте…

— Поверь, скоро будет хуже, — пробормотал Андрей. — Выгляни в окошко.

— А что там?

— Выгляни, выгляни, не ленись.

— Сказать сложно? У меня сейчас тыква лопнет.

— Подвигайся и пойдет.

— Ладно… изверг.

Охотник встал на колени, с громким выдохом подтянулся и оперся подбородком на подоконник. Все остальное безвольно растеклось на бревнам.

— Столбы, — сквозь зубы процедил он. — Хворост. Кого-то жечь будут?

— Да, — спокойно ответил странник. — Нас.

Виктора услышанное ничуть не озадачило:

— Так и думал. Это действительно поганей похмелья. Кстати, как все прошло в Придорожье? Хотя… раз уж мы здесь, можешь не отвечать.

— Жители спасены, Веру, насколько я понял, пощадят, а остальное неважно.

— Ну… Еще есть моя жизнь, она довольно мне дорога и не очень-то хочется надолго с ней расставаться, но раз уж девочку не тронут, то ладно. Чем займемся перед смертью? Помолимся или попытаемся сбежать?

— Сперва первое, потом второе.

— Ну…, - наемник с огромным трудом поднялся, обхватил голову и потопал к двери, — а я сделаю наоборот.

Андрею показалось, будто знакомец споткнулся и, падая, ударился об дверь, однако Виверна встал и повторил то же самое.

— Ради Света, что ты вытворяешь?

— Двигаюсь, — буркнул охотник, на полном ходу тараня дверь плечом. — Действительно полегчало. Ну и заодно выбиваю отсрочку у бабки с косой. Изба выглядит довольно трухляво, пара хороших ударов — и мы на свободе.

— Сядь и успокойся, не то хуже будет.

— Да ладно. — Дом хорошенько тряхнуло, с потолка посыпалась пыль и кусочки глины. — Что может быть хуже?

В комнату вошел вампир и сокрушительной зуботычиной отправил Виктора в угол. Строго взглянув на аскета, кровосос молча вышел и задвинул засов.

— Допрыгался?

— Ох… Крепко стукнул-то. Мог бы предупредить!

— Я предупреждал.

— Ну все, теперь у меня на десять похмелий больше, еще и в глазах двоится. А ты какой-то дюже безмятежный для последних часов перед казнью.

— Нас сожгут на закате. Часов нет, в лучшем случае час.

— Тем более.

— Пока еще есть время, назови самое большое разочарование в твоей жизни.

Виверна призадумался, насупив лохматые брови:

— Ответ «жизнь» принимается?

— Нет.

— Тогда ни о чем не жалею. А к чему эти разговорчики? Поболтать захотелось перед смертью? Прости, я не священник, мне нет дел до твоих грехов.