Георгий Паксютов - Что мне приснится

Итак, завтра вечером. Остается надеяться, что Арье выполнит свое слово и разузнает что-то об этих Тайных владыках через свои связи -- в том, что у него есть такая возможность, я не сомневался. А вдруг он наткнется на связь между этими "владыками" и Орденом -- если таковая существует? Может, это выведет его из этого нерушимого спокойствия, и он станет моим союзником. Хорошо иметь такого влиятельного союзника. Я подумал, что было бы, если каждый член Ордена узнает эту неприглядную правду. Богатство, власть, положение в обществе могут оказаться для многих важнее всего, и они ни при каких условиях не пойдут против Ордена. Почему же тогда я допускаю такую мысль -- дело либо в том, что я более морален, либо в том, что богатства и власти недостаточно, чтобы сделать меня счастливым. Ответ очевиден, но может, есть и другие причины.

Мои мысли сами собой перекинулись на Арье, который, может быть, решает судьбы всей страны из своего кабинета. Он уже давно не работает в поле, его меч в ножнах висит на стене. Его жизнь проходит, а он, хотя и играет вроде бы такую важную роль, никому не виден и не делает непосредственной, конкретной работы. Как бы хорош он ни был, на его место всегда могли бы найти кого-то другого. Счастлив ли Арье? Мне казалось, что я скорее ответил бы утвердительно раньше, годы назад. Тогда на его лице можно было увидеть улыбку.

Когда я вышел на улицу, пройдя за пределы стальной ограды -- и к вящему удовольствию привратника -- уже совсем стемнело. Говорят, что Шеол никогда не спит - но в основном так говорят жители других мест.

Я запахнул плащ, чтобы сберечь остатки вынесенного из дома тепла; спина уже начинала неприятно ныть, реагируя на прохладу. Я не раз замечал, что все неприятные мелочи беспокоят тебя тогда, когда ты уделяешь им внимание, и уходят, когда ты занят чем-то более важным. Может быть, поэтому мне бывает уютнее в чистом поле, чем в городе, где перед взглядами тысячи людей я всегда предоставлен самому себе.

Приятно иногда пофилософствовать, но сейчас мне куда большую пользу принесут горящий очаг и подогретое питье. Подумав об этом, я поспешил в темноту.

Часть третья

С самого утра я не мог унять в себе нетерпение, и потому, будучи буквально не в силах усидеть на месте, бродил по менее людным улицам, чтобы скоротать время. По мере того, как назначенная встреча приближалась, я все больше и больше опасался, что Арье мог разыграть надо мной злую шутку и даже не думает приходить, зато руководству Ордена уже доложено о моих действиях. Из-за этих опасений я не стал заранее являться на место встречи -- очень неприятно было бы быть там одному. Противореча сам себе, я одновременно не мог дождаться и боялся приходить, и все ходил кругами в соседнем квартале, погрузившись в себя, перебирая в своей голове все возможные варианты развития событий -- но надеялся, конечно, на то, что Арье сдержит слово.

В очередной раз пересчитав камни мостовой, я отвлекся и понял, что тянуть больше нельзя -- уже совсем скоро было назначенное время. Я потрогал рукоять меча, лежавшего в моих ножнах. На нем нет печати Ордена, но как бы вещи не пошли так, что его вместо этого украсит пролившаяся кровь. Сейчас я к этому совсем не готов.

Я вошел во двор, где мы договорились встретиться с Арье, если только я в какой-то момент не свернул в неправильную сторону. Двор действительно был тих и пуст, в самый раз для нашего разговора. Сейчас вовсю смеркалось. В центре двора находился прямоугольный сквер, по периметру которого были высажены деревья. По каждой стороне сквера стояли скамьи. На одной из скамей, спиной ко мне, сидел рослый человек. Я сразу понял, что это Арье, и половина груза мгновенно упала с моей души.

Я не решился окликнуть его издалека, и вместо этого ускорил шаг. Стало стыдно от того, что я заставил Арье ждать, тогда как я сам прожигал время впустую. У такого человека, как он, наверняка нашлись бы более важные дела, чем сидеть и ждать меня здесь.

Волнение распирало мою грудь, и дыхание тут же сбилось -- как это и бывает, совсем не к месту. Я сделал глубокий вдох, чтобы, когда я заговорю, голос не прозвучал странно. Я всегда так делаю, и это никогда не помогает. Сейчас, впрочем, об этом не было нужды беспокоиться, потому что когда я приблизился к Арье и увидел его спереди, то понял, что он был мертв.

Большое кровавое пятно расплывалось на его одежде в области живота, и струйки крови стекали вниз, под скамью. Другая рана была на его лице -- глубокое рассечение между правым глазом и виском, заливавшее лицо кровью. Левый глаз был широко раскрыт и смотрел в пространство, напоминая глаз лежащей на прилавке рыбы. Окровавленные губы застыли в приветственной улыбке; меня он вчера такой улыбки не удостоил.

Жалость и разочарование сделали мои ноги ватными, и я покачнулся, едва сумев сохранить равновесие. В этот момент я краем глаза увидел одинокую фигуру, застывшую в дальнем конце двора.

Я резко перевел взгляд на этого человека. Он вздрогнул, как будто бы из-за того, что я его увидел, а потом бросился бежать -- двор выходил на такие же пустынные и узкие улочки. Человек был в плаще, и из-за того, что уже стемнело, я не смог различить, как он выглядел, тем более нас разделяло определенное расстояние. Его поведение, однако, не оставило во мне сомнений, и я без раздумий побежал за ним, ощутив в себе новые силы. Меч словно сам собой оказался у меня в руке.

Я бегаю быстро, и уже через пару мгновений оказался там, где только что стоял убийца. Он уже успел преодолеть большую часть улицы, и опять я не смог различить ничего, кроме его смутных очертаний и развевающегося за его спиной плаща. Я припустил вперед еще быстрее, но расстояние между нами только росло -- убийца перемещался необыкновенно быстро. Вот уже он скрылся между домов, свернув на пересекающую улицу. Я добежал до этого места так быстро, как это было возможно, но его уже нигде не было видно. Я с хрипом глотал прохладный вечерний воздух, а мой правый бок обожгла острая колющая боль. Я согнулся, уперев руки в бока, скорее для того, чтобы скрыть гримасу разочарования и обиды, чем для того, чтобы отдышаться. Убийца был прямо передо мной, и я ничего не смог поделать.

Неожиданная мысль вспыхнула в моей мозгу, как ослепительная молния, и я побежал назад, туда, откуда пришел. На этот раз меня не опьянял охотничий азарт, и колотье в боку, вызванное достойной гимнаста пробежкой, ощущалось очень четко, и с каждой секундой все сильнее. Я не мог остановиться и передохнуть еще и потому, что мысль повторялась в моей голове снова и снова, не оставляя места ни для чего другого. Что, если Арье был еще жив?

Не отдавая себе отчета, как, я снова оказался перед Арье, сидевшем на скамье посреди сквера в луже собственной крови. Он ничуть не переменил положения; рана на его лице выглядела страшно. Я положил ладонь на его шею, чтобы проверить, есть ли у него пульс, и ощутил под своей рукой его горячую и вязкую кровь. В следующую секунду Арье схватил меня за руку.