Виктор Шипунов - Большое средневековое сафари (СИ)

Впрочем, кабан в чем-то даже опаснее быка. Он настолько силен и быстр, что насаженный на пику может проскользнуть по ней и все равно достать охотника. Только перекладина из двух стальных лезвий — «кабаньи клыки», может помешать кабану в таком смертельном, для охотника, маневре.

Я встал на позицию и выпустил грунтозацепы из подошв рободоспехов. Затем сунул конец пики подмышку, а острие положил на землю и взял наизготовку арбалет.

— Выпускай, — крикнул я ловчему.

Клетка со скрипом отворилась и, подгоняемый уколами копий, оттуда вынесся кабан-переросток. Я поймал его в прицел, спустил курок и отбросил арбалет в сторону. Кабан несся с такой скоростью, что я едва успел управиться с пикой. Древко уперлось в титановый башмак, укрепленный на грунте. Сам я согнулся и выставил острие на уровне своего живота. Пока я проделал это, кабан стал холмом, несущимся на меня. Удар был сокрушительный, несмотря на то, что часть его погасило лезвие, впившееся в грудь вепря на всю длину.

Однако моя правая нога отъехала на полметра назад, пропахав глубокую борозду, и я растянулся на земле. Я убрал грунтозацепы и вскочил на ноги. Огромный кабан был убит. Пика пробила грудь прямо посредине, перекладина из кабаньих клыков была согнута так, так как едва не вошла в тело, в левом глазу зверя торчал хвост моего арбалетного болта. Трибуны взревели, визиг и крики слились в сплошной рев. Я, стоял как пьяный, и вдруг осознал, что, несмотря на видимую легкость победы, мне просто повезло.

Герольд что-то выкрикивал, но я ничего не понимал и не слышал. Подбежал Пит и увел меня на наше место. Теперь, кажется, я понял, почему в древнем Риме на арену выставляли рабов: добровольцев было слишком мало.

А в итоге мне присудили второе место. Второе место из двух, это похоже на плохую шутку. Первое место присудили другому победителю кабана, вероятно потому, что он был графским гвардейцем, а возможно потому, что он теперь лежал в лазарете. Но зато много народу приходило с просьбой посмотреть и потрогать мой арбалет.

А потом были остальные виды охоты и пир. Но мы с Питером обиделись, сбежали по-английски и тихо пировали у себя в гостинице до самого конца этой охоты и вообще все этих празднеств.

Этим утром я проснулся, оглядел комнату, с трудом вспоминая, где это я, и почему нет Питера в соседней постели. И вдруг услышал телепатический шепот:

— Хозяин, — а почему я не такой как Ланс и Перс? Почему мои мозги немного другие?

— Вероятно, когда твой мозг выращивали в кристаллическом растворе, произошел сбой, или попала молекула какой-то примеси, и он получился с дефектом. Впрочем, вся партия ваших чипов с дефектом, а у тебя — с особенно сильным.

— Хозяин, так я мутант? — печально переспросил Росинат.

— Ну, вообще-то мы все мутанты, мутации возникают постоянно, в том числе и у людей. Некоторые из них получаются полезными, а некоторые наоборот вредными. У биологических существ это происходит постоянно. А ты уже настолько сложен, что приблизился вплотную к биологическим существам.

— Значит, я не урод?

— Ну что ты, ты вовсе не урод. Просто если происходит технологический сбой при изготовлении простых конструкций, то это брак, деталь не годна и ее выкидывают. А в твоем случае это можно считать мутацией, в результате которой ты имеешь мозг более совершенный, чем другие, с полезными умениями. Для биологического существа это была бы большая удача, которая помогла бы ему лучше выживать среди себе подобных и не подобных.

— А для меня это удача?

— Это удача и для тебя и для меня, так что радуйся, только тихо, нам обоим повезло, что ты такой, какой есть. Благодаря этой технологической мутации ты получился совершенно уникальным. А что кто-то тебе сказал, что ты урод?

— Ага, Ланс и Перс, шутят надо мной.

— Ты с ними не спорь, пусть шутят. Мы-то знаем правду, что ты имеешь уникальный мозг. Им такого не получить никогда. Только не надо их обижать, хорошо?

— Да, хозяин, я буду терпеть и не скажу им.

— А они, что нас не слышат?

— Нет, я глушу этот канал, и им его не услышать пока я это делаю.

— Ну, ты даешь! Вот удивил! Телепат из телепатов, это здорово.

— Я рад, что обрадовал вас, хозяин. А еще больше рад, что я не урод, а особо продвинутый робот. И он отключился.

Я продолжал лежать. Интересно, что все роботы были по-своему уникальными. Ланс тяготел к войне и культуре, Перс к медицине и философии… Стоп надо загрузить им побольше разной информации, электронную библиотеку с моей птички. Нет, вся библиотека не войдет — придется выбрать, а еще проще пусть выберут они то, что им понравиться больше всего.

В дверь тихо постучали.

— Да, кто там?

— Дядя, это я.

— Входи, Питер, я уже не сплю.

Дверь тихо открылась, и появился Пит, а за ним бесшумно ввалился Титан.

— Доброе утро, там нам внизу в общем зале столик накрывают. Как в лучших домах Лондона и Парижа! — Он улыбнулся во весь рот.

— Значит пора завтракать.

— Здорово ты этого кабанчика прирезал, а Ти все на видео снял! Я не удержался и посмотрел раз пять!

— Ладно, идем есть, а потом нанесем визит во дворец, напомним о себе этому напыщенному гусю Дорси Дрю!

Мы спустились и быстро позавтракали, а потом пересекли площадь.

У двери нас опять никто не остановил, но за дверью нас встретил Дорси Дрю.

— Приветствую вас, милорды, — расплылся он в улыбке. — Теперь про вас, князь, говорит все высшее общество. Вы всех удивили, особенно своим выстрелом, точно в глаз вепря!

— Ну, что вы, милорд, даже то, что попал в самого вепря — это уже большое везение.

— Я помню, милорды, что вы хотели получить аудиенцию у нашего графа, сейчас я доложу о вас!

Мы стояли посреди большой прихожей, в которой дежурили не меньше дюжины гвардейцев.

Через несколько минут появился главный герольд и пригласил нас следовать за ним. Мы поднялись по лестнице на второй этаж и оказались перед резной двустворчатой дверью красного дерева непомерной ширины.

— Я должен объявить вас. Он скрылся за дверью, и я услышал его хорошо поставленный голос:

— Милорд князь Бенджамин Морли, владетель города Титсона и прилегающих земель, с милордом Питером Морли, племянником и наследником.

Створки распахнулись как бы сами собой, и мы двинулись вперед по широкой красной ковровой дорожке. Она упиралась в подножье деревянного резного трона из того же красного дерева, что и дверь. В зале было человек десять, по большей части, какие-то должностные лица.

На троне сидел крепкий мужчина, лет пятидесяти, с черной курчавой бородкой. Маленькая графская корона лежала на его голове, судя по цвету, она могла бы быть серебряной. Напротив трона по обе стороны, попарно, стояли четыре кресла. Мы подошли ближе и поклонились легким поклоном.