Константин Башкатов - Сказание о чернокнижнике. Книга I (СИ)

— Я нарекаю тебя, мой верный раб, — рычащим голосом начал Дартазаэль. — Не только моим первым слугой и мессией, но и тем, кто положит начало возрождению искусства некромантии. Сама Смерть станет подвластна тебе! И сокрушишь ты любого врага, что встанет у меня на пути… Неси же слово моё в мир, но не забывай о главной цели. Я жду тебя в Ледяных Пустошах. Разрушь печати Бездны, — потом озарил всё вокруг яркий ядовито-зелёный свет с кровавыми прожилками. А на груди Дартана появилась такая же восьмиконечная звезда, как и у Ашамаэля — знак слуги Низвергнутого.

История некромантов уходит глубоко в древние века, а прерывается много тысяч лет назад. Сейчас в мире нет ни одного мага, который бы знал хоть что-то об искусстве покорения мертвецов и смерти — в напоминание об этих страшных колдунах осталась только неприкаянная нежить, бродящая в тёмных уголках мира. А началось падение древнего искусства с того, что группа могущественных личей бросила вызов самому Создателю, возжелав править и миром живых, и миром богов. Долго длилась война между мертвецами и всем миром. Впрочем, видели её не везде — Республика Талания, уже тогда находящаяся на своём пике силы и на пороге золотого века, сумела сдержать напор неприятеля, перерубив пальцы войны. И хотя видели войну лишь земли Талании, участвовали в ней все народы мира бок о бок с богами — самые молодые из них, в конце концов, даже явились миру в зримом облике, дабы сразить могучих личей. Именно из-за этой войны Республика не вошла в свой золотой век, придя в упадок после падения армии мертвецов, а некроманты были уничтожены гневом самого Создателя. Память о древних заклинаниях истёрлась из памяти всех живущих — остались лишь страшные легенды, а идею покорения смерти не считают абсурдом разве что архимаг, да пара магистров, ведающих тайны древности.

Впрочем, не все личи погибли в той войне. Некоторые из них заперты в древних гробницах и спят, ожидая пробуждения, а часть была изгнана за пределы мира, не в силах погибнуть, ибо некоторые филактерии были защищены и запрятаны настолько хорошо, что даже гнев Творца не смог их погубить. И миру вновь угрожала опасность, ибо одарённый мощью Дартан мог поднять из могил десятки личей древности. И тогда мир будет уже не в силах вновь объединиться против смерти — уж слишком он истерзан войнами и разногласиями.

Но смертоносный марш уже начат. Впрочем, Дартан только сейчас догадался, во что ввязался. Дар был вовсе и не даром, а проклятьем. Уже сейчас чёрный маг ощущал пробирающий душу холод и бесконечную пустоту. Смерть одновременно и не властна над ним, и окончательно поглотила его. Благословлением самого повелителя Бездны Дартан стал самым могущественным некромантом, который когда-либо появлялся в пределах этого мира. Но отныне чернокнижник может забыть про покой. Даже если какой-нибудь смельчак — или же сами боги — сумеет уничтожить его в бою, то дух Дартана в вечной злобе обречён будет скитаться по миру и продолжать служить своему владыке. В тот час амбициозный тёмный маг проклял день, когда ступил на путь тёмной магии. Но дороги назад уже не было, и вскоре Тарис покинула одинокая фигура, закутанная в окровавленный рваный плащ. А за ним беззвучной, жуткой поступью шагал отряд духов, овеянных кровавой дымкой.

Хотя король и не спал, а на дворе уже давно властвовала ночь, огни в тронном зале были почти полностью погашены — лишь огонёк посоха тускло освещал всё вокруг ледяного трона, сверкая в зеркальных поверхностях холодных колонн. Ашамаэль же в своей мрачности завершал эту картину. В худой, слегка дрожащей, руке был бокал с вином, а где-то в темноте смиренно стоял слуга, готовый по приказу короля принести ещё бутылку. Вновь чернокнижник отпил из бокала пьянящего напитка, который уже начинал медленно брать власть над измученным разумом. Тяжёлые мысли вновь вернулись к магу. С одной стороны он всей чёрной душой скорбел по Маэлин. Но её смерть… Она сняла груз с его души. Теперь кроме страны у падшего эльфа нет более ничего. Но и свет погас. Маэлин была для Ашамаэля всем, а после её смерти где-то в душе колдуна образовалась болезненная пустота, которую постепенно заполнял холодный гнев.

— Вы любили её? — Шейлин явилась, как и всегда, неожиданно. Потерявший бдительность тёмный маг вздрогнул, и пальцы выпустили бокал, который тут же вдребезги разбился об холодный пол. Алая жидкость потекла по ступеням. Лицо Ашамаэль скривилось в вялом негодовании, но тут же взгляд устремился на советницу. Пальцы зло сжались в кулаки — короля раздражало то, что даже эльфийская советница сумела застать его врасплох. Всё это из-за проклятых чувств. Слабость, боль…

— Я е… Нет. Не понимаю, о ком ты, — король замялся, но тут же голос его зазвенел холодной властностью, в котором, впрочем, проглядывался весь поглощённый алкоголь. — Верная подданная Сиралиона героически пала…

— Вы можете обманывать кого угодно, мой король, но только не себя. Ваши отношения… Они были воистину удивительны, — Шейлин медленно вышла из-за трона и встала по левую руку короля.

— Ничего удивительного в этом нет. Чтобы это ни было, всё в прошлом. Давно пора порвать с этим, — пальцы Ашамаэля судорожно сжались, взгляд устремлялся куда-то в пустоту.

— Я уверена, она погибла, не потеряв веру ни в вас, ни в Свет.

— Мне плевать, — хрипло хохотнул эльф. Впрочем, в глазах его, смотрящих в никуда, читались другие эмоции. Губы скривились в язвительной усмешке. — Я лишился балласта.

— Вы упорны. Но Маэлин могла привести вас к Свету, признайте это. Сила любви, знаете ли, часто недооценивается, но именно она способна вывести заблудшие души из самой непроглядной тьмы.

— Нет. Ни за что. Я был слаб. Я не любил её! Это всего лишь… Всего лишь… — пальцы с силой сжали подлокотники.

— Игра? — хмыкнула эльфийка. — Не думаю.

— Прислуга, — гаркнул куда-то в темноту Ашамаэль, окончательно потеряв интерес к словам советницы. — Ну, где ты ходишь, ничтожество?! Ещё вина мне!

— Мой король, даже эльф…

— Молчать! — рявкнул Ашамаэль, резко повернувшись к Шейлин. Но этот раз каменное спокойствие эльфийки дрогнуло, и та испуганно попятилась, видя непроглядную тьму в глазах правителя. — Довольно твоих жалких поучений! Мне не нужен твой жалкий свет!

— Вы можете сохранить эту любовь, она…

— Жалкие чувства — ничто! Я не буду искать подачек! Это лишь западня! Западня для слабых ничтожеств, таких как ты.

Вот слуга испуганно подошёл к Ашмаэлю, поднося поднос. Чародей взял в руки новый бокал, но стоило губам коснуться его края, маг ощутил яд. Магическую отраву.

«Сакфир… Мерзкая тварь!» — сомнений и быть не могло. Глаза падшего эльфа испуганно расширились. Он резко вскочил на ноги, и взмахом руки выбил поднос из рук слуги. По залу раскатился звон и плеск отравленного вина, которое прожгло кладку пола. Чернокнижник вовремя учуял яд. Уж слишком явная попытка…