Александр Забусов - Кривич

— Что сам предложишь, сотник? — задала вопрос боярыня.

Бледность лица и неровное дыхание, выдавало ее волнение. Оно и понятно, женщина переживала не только за себя, но и за людей, оставленных на ее хрупкие плечи. Были не забыты воспоминания о захвате городища нурманами, тогда удалось отбиться и победить. А как будет сейчас? На городок шла многотысячная орда, погибнут многие жители погоста. Сложившаяся ситуация требовала решения.

— За пару дней вернуть дружину нереально. Полагаю, наши воины на западной заставе, на день, два, задержат орду. Больше не смогут, сил мало.

— А-ах! — толи стон с оханьем, толи всхлип, разнесся по залу.

— Что там? — спросил Горбыль.

— Боярыня Анна чувств лишилась, — низким голосом прогудел Туробой, глава кузнечной слободы, подхвативший обмякшее тело женщины на руки. — Про мужа свово помыслила. Ты б сотник Олекса, как-нибудь полегшее мыслю доноси. Вишь, загодя Мстислава похоронил.

— Никита, — попросил Туробоевого помощника Сашка. — Отнеси боярыню наверх. Недосуг нам, Туробой кашу по тарелке размазывать. Время теряем. Так вот, друзья мои, что мы имеем? Высокие каменные стены городка. Так?

— Ну, так.

— На все сооружение имеем две сотни воинов, остальные бабы, дети да старики. Если, как говорит Ставр, половцев как грязи, не меряно. Городок не удержим.

Старшина загомонила, завелась с пол-оборота.

— Не удержим! — повысил голос Сашка.

— Что предлагаешь? — фальцетом закричал Итларь, старшина плотников.

— Предлагаю, слегка проредить число половецкой орды.

— Как?

— Хитростью.

— Это как так? — Итларь подался вперед, обеими руками облокотился на стол.

Так уж случилось, что в свое время Сашка прошел через руки подполковника Семибратова, по жизни большого шутника и оптимиста. В мирной жизни ему было в радость поизголяться над вышестоящим командованием и проверяющими из родного направления ГРУ, у которых поездки в часть, стоящую в ста километрах от Москвы, значились положением «работа в войсках». За такие выходки Семибратов долгое время переходил в майорах, на его семью долго не распределялась квартира, и вопрос с ней, начальство всячески обходило стороной. Несмотря на все это, он как баран, после очередной каверзы-подначки по отношению к начальству, преподносил новую хохму, над которой потешался весь гарнизон. Мазохист, твою мать! На войне он шутил с полевыми командирами противника, но те шутки пахли кровью, а к веселому парню, с позывным «Кот», местные товарищи в лице моджахедов тройку, раз подсылали настоящих убийц.

Жене Семибратова, обремененной тремя детьми, однажды это все так надоело, что она, встав на колени перед мужем, со слезами на глазах попросила:

— Сереженька, Христом Богом тебя прошу, перестань издеваться над начальством. У тебя трое детей, а ты сам все никак не вырастешь. Прошу тебя, заклинаю, молчи.

И Семибратов замолчал. Замолчал и через полгода получил трехкомнатную квартиру, еще через полгода, стал подполковником. Да и очередной конфликт на юге страны закончился к тому времени. Опять-таки, возраст. Короче из волка во всех отношениях, Семибратов превратился в демократа. Лишь иногда, глядя на выверты московских проверяющих, на его лице нет-нет, да и проскочит хитрая ухмылка и улетает в небытие.

Когда Горбыль попал в часть, о Семибратове кое-что поведали ветераны. Так, легкий флер, не более того, типа как пример, проведение стопятидесяти километрового ночного марша с молодыми водителями, поминали многие. Над этим случаем, Сашка долго смеялся.

Так уж заведено в Вооруженных Силах, что после прохождения учебы на автомобильной технике, молодняк сажают за руль «железного коня», выстраивают в колонну и неспешным маршем, мурыжат по кругу неподалеку от зимних квартир. Ведет все это воинство лично командир части, впереди, с шашкой на голо, на своем командирском Уазике. Старшими машин, на все время марша, назначаются офицеры части. Такая картина маслом.

ГДР. Тюрингия. Командир ДШБ СН, вывел своих птенцов по вечернюю пору, совершить пресловутый марш. Колонна тронулась. Маршрут — четыре немецких деревеньки и городишко — плевок на крупной карте. Бойцы проходят круг. На окраине городка, прямо на автобусной остановке, стоят молодые подвыпившие немецкие товарищи со вскинутыми руками в нацистском приветствии. Мудаки, одним словом. Кричат: «Хайль Гитлер!», при этом добавляют на ломанном русском: «Руськи, пошли на х…, нах хауз!». Девицы тоже вносят свою лепту в налаживание взаимоотношений, слегка нагнувшись, спустя штаны показывают солдатам свои филейные части. В общем, на пути повстречалась продвинутая молодежь.

Отъехали, остановились. Комбат объявляет перекур, впереди опять предстоит делать круг по уже знакомому маршруту. Народ нервно курит, возмущается. Комроты-один, Сашка Судаков, говорит: «Ща, только увижу, остановлюсь хавчик начищу!»

Старший лейтенант Семибратов, ухмыляясь, вдавил бычок в дорожную пыль.

«Сашок, не стоит никому хавальник чистить. Ребята, доверьтесь мне, мы сейчас с ними шутку пошутим. Ну, а если не выгорит, тогда на третьем круге и начистите. Гут?»

«Ну, смотри Кот, не выгорит, всем в гаштете проставишься!»

«Заметано. А если выгорит?»

«Тогда мы все тебя водкой поить будем».

«Договорились!»

Подошел к своему прапору, Витьке Псинову, одесситу, любителю рыбной ловли.

«Витя, у тебя с собой в кабине леска есть?»

«Есть, командир».

«Дай».

При прохождении колонны мимо автобусной остановки, уже стемнело, но под фонарями пополнившаяся новыми членами толпа молодежи, подогретая спиртным, вновь устремилась выкинуть тот, же фортель: «Хайль Гитлер!»

Проезжая по хорошо освещенной улице, старлей открыл дверь кабины, стоя на подножке «Боливара» крикнул: «Камрады, лови в подарок ручную гранату от советского офицера!»

Хорошо освещенный фонарями, демонстративно рванул кольцо стопора, бросил к ногам толпы РГДешку. Граната упав, покатилась по брусчатке. Толпа порскнула в разные стороны, кто не успел, тут же попадали в пыль мостовой, прикрыв ладонями затылки. Девичьи крики и визг разнесся по округе. Менее шустрые девицы с голыми жопами, частично сходили в туалет по малому, а кое кто и по большому, обгадив одежду. После случившегося кратковременного помешательства, в тишине нарушаемой исключительно ревем проезжающих машин, по мостовой за машиной Семибратова, со звуком: «Блямсь-блямсь-блямсь», катилась привязанная леской к каркасу бокового зеркала автомобиля учебная граната. Дикий хохот русских, заглушая рев техники, потряс округу.

Следующим вечером старший лейтенант Семибратов за свои действия получил трое суток офицерской губы. Получил лично от начальника разведки армии, руководство города все-таки нажаловалось. А часам к десяти того же вечера, свободные от служебных обязанностей офицеры, во главе с Сашкой Судаковым, вливали в него и прапора Псинова очередную порцию «Ювеля», в ближайшем гаштете.