Стивен Эриксон - Дом Цепей (litres)

— Давненько мне такие не попадались, — пробормотал Спрут, когда Скрипач разложил перед собой предметы. — Я-то видел копии. Некоторые, правда, были почти так же хороши, как оригиналы.

Скрипач хмыкнул:

— Ещё осталось несколько штук. Главная опасность — в отдаче. Вся треклятая штуковина может просто на куски разлететься при спуске. Мы с Валом вместе эту систему придумали, а потом нашли в городе Малазе мейрийскую ювелиршу — понятия не имею, чем она там занималась…

— Ювелиршу? А не оружейника?

— Ага. — Сержант принялся собирать арбалет. — И ещё резчика по пробкам и затычкам — их заменять нужно после двух десятков выстрелов…

— Когда размягчатся.

— Ну, или расколются. Всё дело в плечах, когда они распрямляются, ударная волна идёт. В отличие от обычного арбалета, из которого стрела вылетает настолько быстро, что её не касается вибрация. А тут болт — как чушка тяжёлый, и наконечник перевешивает — он с ложа не вылетит так быстро, как ты бы хотел, так что нужно, чтобы что-то принимало на себя отдачу, прежде чем она доберётся до древка.

— И глиняного шара на конце. Умно́, Скрип.

— Пока что — работает.

— И если не подведёт…

Скрипач поднял глаза и ухмыльнулся:

— Если подведёт, я уж пожаловаться не смогу.

Последняя деталь, щёлкнув, легла на место, и сержант отложил громоздкое оружие. Переключился на болты, каждый из которых был завёрнут отдельно.

Спрут медленно выпрямился.

— А «шрапнелей»-то и нет.

— Ясен Худ! «Шрапнель» я и сам швырнуть могу.

— А этот арбалет сможет как следует разогнать «ругань»? Трудно поверить.

— Ну, идея такая: целишься, стреляешь, а потом кусаешь землю.

— План мудрый, Скрип. Но ты же нам всем дашь знать, когда выстрелишь, правда?

— Конечно! Громко и внятно.

— И какое слово нам нельзя пропустить?

Скрипач заметил, что остальные солдаты взвода оставили свои приготовления и тоже ждут ответа. Он пожал плечами.

— «Ложись». Ну или любимый сигнал Вала.

— И что это был за сигнал?

— Вопль ужаса. — Сержант поднялся на ноги. — Ладно, солдаты. Пора.

Когда последние песчинки пересыпались в нижнюю чашу, адъюнкт отвернулась от часов и кивнула Гэмету:

— Когда вы присоединитесь к своим ротам, Кулак?

— Через несколько мгновений, адъюнкт. Хотя я не поеду к ним, пока не начнётся бой, поскольку собираюсь оставаться в седле.

Он заметил, как Тавор нахмурилась, но ничего не сказала, а перевела взгляд на двух юных виканцев, которые стояли у выхода из шатра.

— Вы завершили свои ритуалы?

Нихил пожал плечами:

— Мы поговорили с духами, как ты и приказала.

— Поговорили? И это всё?

— Когда-то, быть может, мы и могли их… заставить. Но мы ещё в Арэне предупреждали тебя: наша сила не та, что прежде.

Бездна добавила:

— Духи этой земли сейчас встревожены, легко отвлекаются. Что-то ещё происходит. Мы сделали всё, что смогли, адъюнкт. По крайней мере, если один из налётчиков шаман, есть небольшой шанс, что тайна откроется.

— Вы сказали, что-то ещё происходит. Что именно?

Прежде чем она смогла ответить, Гэмет сказал:

— Прошу прощения, адъюнкт. Я должен идти.

— Разумеется.

Кулак оставил их. Разум его заполонил туман, последние мгновения до начала схватки всегда порождали тревоги и сомнения. Он слыхал, что эта хворь мучит других командиров, но не думал, что придётся пережить её самому. Ток собственной крови гудел в ушах так, что заглушал внешний мир. Да и прочие чувства словно притупились.

Шагая к своему коню, которого уже держал наготове солдат, Кулак потряс головой, пытаясь очистить мысли. Если солдат и сказал что-то, когда Гэмет принял поводья и забрался в седло, Кулак этого не услышал.

Адъюнкт осталась недовольна его решением самому поехать в бой. Но Гэмет считал, что достигаемая мобильность стоит такого риска. Неспешным аллюром он поскакал через лагерь. Костры догорали, и всё вокруг казалось до странности призрачным. Проезжая мимо солдат, скорчившихся рядом с углями, он горько позавидовал их свободе. У простого солдата и жизнь проще. Гэмет снова усомнился в том, что вообще способен командовать другими.

Возраст ведь не приносит мудрости сам по себе. Но дело не только в этом, верно? Пусть она и сделала меня Кулаком, дала легион. И пусть солдаты отдают честь, проходя мимо, — но хоть не здесь, хвала Худу, не на вражеской территории. Нет, это всё никак не подтверждает, что я подхожу для этого звания.

И сегодня ночью — моё первое испытание. О, боги, нельзя было возвращаться на войну. Нужно было отказаться, как бы она ни настаивала, — проклятье, да она просто была уверена, что я наверняка исполню любое её желание.

Гэмет ощутил в себе слабость. Глупец назвал бы её достоинством… эту податливую невозмутимость. Но сам-то он знал лучше.

Кулак скакал вперёд, а туман у него в голове сгущался.

Восемьсот воинов неподвижно сидели за валунами на равнине, точно призраки. Чернёная броня и маскировочные телабы делали их практически невидимыми, и Корабб Бхилан Тэну’алас даже испытывал некую мрачную гордость, хоть и тревожился, почему Леоман так долго… выжидает.

Их вождь лежал, распластавшись на пригорке в десяти шагах впереди. И уже некоторое время не шевелился. Несмотря на холод, пот щекотал кожу под доспехом, и Корабб в который раз поудобней перехватил рукоять непривычного тулвара в правой руке. Он-то всегда предпочитал топоры — оружие, древко которого при желании можно схватить обеими руками. Кораббу не нравилось, что клинок заточен до самой крестовины, и он жалел, что не нашёл времени затупить лезвие где-то до середины.

Такой уж я воин — терпеть не могу заточенных клинков рядом со своим телом. Какие же духи сотворили меня — такое воплощение диковинной иронии? Всех их проклинаю.

Корабб почувствовал, что просто не может больше ждать, и осторожно подполз к Леоману Кистеню.

За гребнем раскинулась другая долина — покрытая бугорками, поросшая густым кустарником. Она примыкала к лагерю малазанской армии и была шириной в шестьдесят-семьдесят шагов.

— Глупо, — прошептал Корабб. — Дурное место для стоянки. Не думаю, что нам стоит особенно опасаться этого «адъюнкта».

Леоман медленно выпустил воздух сквозь сжатые зубы:

— Да. Полно укрытий, чтобы мы смогли подобраться поближе.

— Так чего же мы ждём, вождь?

— Я думаю, Корабб.

— Думаешь?

— Об Императрице. Она ведь была когда-то Главой Когтей. Жестокое могущество этой организации — плод её мыслей и воли. И все мы научились бояться этих чародеев-убийц. Зловещее происхождение, понимаешь? А потом, когда она уже стала Императрицей, в её армии служили великие полководцы. Дуджек Однорукий. Адмирал Нок. Колтейн. Сивогрив.