Стивен Эриксон - Дом Цепей (litres)

— Голова у Корика ещё гудит, — сообщил сапёр, — но, похоже, ничего нового он себе там не сломал.

— Не считая шлема, — ответил Скрипач.

— Ага, не считая шлема. Единственная настоящая стычка для нашего взвода за всю ночь — кроме того, что дюжину стрел выпустили. И мы даже не убили этого ублюдка.

— Ты с ним слишком нежно обошёлся, Спрут.

Тот вздохнул:

— И то правда. Старею, должно быть.

— Я так и понял. В следующий раз просто воткни в ублюдка «свинокол».

— Да я и так поверить не могу, что он выжил.

Погоня увела хундрилов далеко за гряду, и то, что начиналось как налёт на лагерь малазанцев, превратилось в племенную войну. До рассвета оставалось два колокола. Пехота вышла в долину, чтобы собрать раненых, уцелевшие стрелы и снять обмундирование с трупов малазанцев — ничего не оставить врагу. Мрачное, жуткое завершение всякой битвы — на счастье, укрытое сейчас тьмой.

Из мрака вынырнул сержант Геслер и тоже уселся у холодного кострища. Стащил рукавицы и бросил их в пыль, затем потёр лицо.

Спрут сказал:

— Говорят, один курган захватили.

— Ага. Всё у нас было в руках — поначалу, во всяком случае. Мы туда рванули на полной скорости. Большинство этих несчастных ублюдков могли бы на своих ногах уйти оттуда. А так — только четверо.

Скрипач поднял глаза:

— Из трёх взводов?

Геслер кивнул, затем сплюнул в пепел.

Молчание.

Затем Спрут крякнул:

— Всегда что-то да пойдёт не так.

Геслер вздохнул, подобрал перчатки и поднялся.

— Могло быть и хуже.

Скрипач и Спрут некоторое время смотрели ему вслед.

— Что случилось, как по-твоему?

Скрипач пожал плечами:

— Думаю, скоро узнаем. А сейчас найди-ка капрала Битума, и пускай соберёт остальных. Буду объяснять, что и как мы сегодня сделали неправильно.

— Начиная с того, что ты нас всех потащил вверх по склону?

Скрипач поморщился:

— Ага, с этого и начну.

— Только учти, если бы не потащил, — задумчиво протянул Спрут, — ещё больше этих подонков добрались бы до кургана. «Ругань» твоя кстати пришлась, отвлекла их. До тех пор, пока не подоспели хундрилы, а уж те их заняли и развлекли.

— Пусть так, — согласился сержант. — Но если бы мы остались с Геслером, может, могли бы спасти ещё нескольких морпехов.

— Или всё только испортили бы, Скрип. Ты-то уж знаешь, что нельзя так думать.

— Ты прав, наверное. А теперь собирай их.

— Есть.

Гэмет поднял глаза, когда адъюнкт вошла в шатёр лекарей. Она была бледна — недостаток сна наверняка — и сняла шлем, так что показались коротко остриженные мышиного цвета волосы.

— Возражать не буду, — сказал Гэмет, когда целитель наконец отступил в сторону.

— Против чего? — поинтересовалась адъюнкт, поворачивая голову, чтобы осмотреть койки, на которых лежали другие раненые солдаты.

— Против того, что меня снимут с должности, — ответил Гэмет.

Тавор снова посмотрела на него:

— Вы проявили неосмотрительность, Кулак, когда поставили себя под угрозу. Но это уж никак не повод лишать вас звания.

— Моё присутствие отвлекло морпехов, которые спешили на помощь своим товарищам, адъюнкт. Моё присутствие привело к потерям.

Она некоторое время молчала, затем шагнула ближе.

— Любая схватка приводит к потерям, Гэмет. Таково бремя командования. Ты думал, что эту войну мы выиграем, не пролив ни капли крови?

Он отвёл взгляд, поморщился от волн глухой боли, которую оставило по себе насильственное исцеление. Хирурги вытащили у него из ног дюжину глиняных осколков, которые изодрали мускулы. Но всё равно он понимал, что сама Госпожа даровала ему удачу сегодня ночью. Чего не скажешь про несчастного коня.

— Я был когда-то солдатом, адъюнкт, — прохрипел он. — Но больше я не солдат. Это я узнал сегодня ночью. Что до того, чтобы быть Кулаком: командовать домашней стражей — вот точное отражение моего уровня компетентности. Целый легион? Нет. Мне очень жаль, адъюнкт…

Тавор некоторое время пристально смотрела на него, затем кивнула:

— Некоторое время потребуется на то, чтобы вы полностью оправились от ран. Которого из капитанов вы рекомендуете на пост временно исполняющего обязанности Кулака?

Да, вот так всё и должно быть. Хорошо.

— Капитана Кенеба, адъюнкт.

— Согласна. А теперь я должна вас покинуть. Хундрилы возвращаются.

— С трофеями, смею надеяться?

Тавор кивнула.

Гэмет сумел улыбнуться:

— Это хорошо.

Солнце стояло в зените, когда Корабб Бхилан Тэну’алас натянул поводья и остановил взмыленного коня рядом с Леоманом. Постоянно прибывали другие воины, но несколько дней может уйти на то, чтобы рассыпавшиеся по одану части отряда снова собрались вместе. Оставшись в лёгкой броне, хундрилы могли поддерживать постоянный контакт с конниками Рараку и показали себя отважными и умелыми бойцами.

Засада обратилась против них, и смысл послания донесли точно и внятно. Они недооценили адъюнкта.

— Твоё первое подозрение оправдалось, — прорычал Корабб, ёрзая в седле дрожащего коня. — Императрица не ошиблась с выбором.

Правую щёку Леомана рассекла арбалетная стрела, так что осталась коричневая засохшая полоса, которая иногда поблёскивала под слоем пыли. Услышав замечание Корабба, вождь поморщился, наклонился в сторону и сплюнул.

— Худ бы побрал этих треклятых морпехов, — продолжил Корабб. — Если бы не их штурмовые арбалеты и гранаты, мы бы всех перебили. Хотел бы я найти один из таких арбалетов — взводной механизм, наверное…

— Тихо, Корабб! — буркнул Леоман. — У меня есть для тебя приказ. Выбери надёжного посланца. Дай ему трёх сменных коней. Пусть скачет к Ша’ик так быстро, как только может. Пусть скажет, что я буду продолжать налёты, чтобы выявить излюбленные тактические ходы адъюнкта, и вернусь к Избранной за три дня до прихода армии малазанцев. Ещё: я больше не верю ни в стратегию, ни в тактику, которые Корболо Дом избрал для дня битвы, — да, Корабб, эти слова она не захочет услышать, но их следует произнести, чтобы услышали свидетели. Ты меня понял?

— Да, Леоман Кистень, и я выберу среди воинов лучшего наездника.

— Иди же.

Верёвка побывала и на эдурских кораблях. Повсюду на палубе лежали уже разлагающиеся трупы. В воздухе не смолкали крики бранящихся друг с другом чаек и ворон. Резчик стоял на носу корабля, молча глядя на то, как Апсалар ходит между трупов, останавливаясь то тут, то там, чтобы рассмотреть разные детали. От её сдержанности и спокойствия даруджийца бросало в дрожь.