Стивен Эриксон - Дом Цепей (litres)

Они поднялись до половины склона гряды, а затем Скрипач вскинул сжатый кулак.

К нему подобрался Спрут:

— Тут уж даже на землю падать не придётся, — проворчал сапёр.

Сержант вскинул арбалет, упёр металлический приклад в плечо и прицелился по-над гребнем. Набрал в лёгкие воздуха, задержал дыхание и медленно нажал на спусковой рычаг.

Железные плечи щёлкнули, и болт с «руганью» взлетел вверх, описал элегантную кривую, нырнул за гряду… и скрылся из виду.

Взрыв подбросил к небу тела, воздух разорвали вопли.

— Арбалеты, — рявкнул Спрут, — к бою — на случай, если они перелезут через…

На гребне небо вдруг заслонили воины.

— Назад! — закричал Скрипач, продолжая перезаряжать арбалет. — Все назад!

Корабб выбрался из колючего кустарника, осыпая всё вокруг проклятьями, и поднялся на ноги. Повсюду валялись тела его соратников, сражённых тяжёлыми арбалетными болтами или ужасной морантской взрывчаткой. Между курганами скрывались морпехи, а теперь он услышал позади них топот коней, всадники помчались к гряде — хундрилы, — эти ублюдки надели лишь лёгкие доспехи и стояли наготове всё это время.

Корабб оглянулся в поисках Леомана, но не увидел его среди воинов, которых высветили языки пламени от огненных гранат малазанцев, — и мало кто из них ещё стоял на ногах. Он решил, что самое время отступить.

Корабб подобрал свой тулвар с земли, затем развернулся и побежал к гряде.

И наткнулся на целый взвод морпехов.

Раздались резкие крики.

Дюжий солдат в сэтийском уборе ударил обтянутым кожей щитом в лицо Кораббу. Пустынный воин отшатнулся, из носа и изо рта хлынула кровь. Он наугад взмахнул тяжёлой саблей. Клинок тулвара с треском врезался во что-то — и обломился у самой крестовины.

Корабб тяжело грохнулся на землю.

Мимо пробежал солдат и уронил что-то ему на колени.

Где-то на гряде ночь вспорол ещё один взрыв — намного громче, чем все предыдущие.

Оглушённый, Корабб сморгнул слёзы и увидел, как к самой его промежности подкатился круглый глиняный шар.

От него поднимался дымок — шипящая кислота пробивалась внутрь.

Всхлипнув, Корабб перекатился набок — и нащупал брошенный кем-то шлем. Воин схватил его и метнулся обратно к «шрапнели», накрыл её бронзовой каской.

И зажмурился.

Взвод продолжал быстро отступать — склон позади был весь усыпан телами, жертвами второй «ругани» Скрипача — а с фланга в оставшихся врагов уже врезались «Выжженные слёзы». Спрут ухватил сержанта за плечо и развернул к себе.

— Вот сейчас ублюдок, которого Корик повалил, удивится, Скрип.

Скрипач взглянул на фигуру, которая только что села на земле.

— Оставил ему в подарок горячую «шрапнельку», — добавил Спрут.

Оба сапёра остановились, чтобы посмотреть:

— Четыре…

Воин обнаружил взрывчатку и откатился в сторону.

— Три…

А затем метнулся обратно к «шрапнели».

— Два…

И накрыл её шлемом.

— Один.

Несчастный ублюдок взлетел в воздух на столбе огня высотой с человека.

Но продолжал держаться за шлем, хотя тот уносил его всё выше и выше. А затем, бешено суча ногами, он рухнул обратно на землю, подняв тучу дыма и пыли.

— Ну, вот такого…

Но закончить Спрут не успел, и оба сапёра ошеломлённо уставились на пустынного воина, который поднялся на ноги, оглянулся, подобрал брошенное кем-то копьё и побежал вверх по склону.

Гэмет ударил пятками в бока коня. Скакун влетел в долину с западной стороны, а хундрилы въехали с восточной.

Три группы пустынных воинов сумели вынести арбалетный обстрел со взрывами и теперь взялись штурмовать один из опорных пунктов. Два взвода прикрытия они тоже отогнали на курган, и Кулак заметил, как морпехи оттаскивают в траншеи раненых товарищей. Из всех трёх взводов бой продолжало меньше десятка солдат, которые отчаянно пытались удержать налётчиков.

Гэмет обнажил меч и погнал коня прямо к осаждённой позиции. Пока скакал, увидел, как ещё два морпеха упали под ударами одной из групп нападавших — и курган заполонили враги.

Всё вокруг снова смешалось, Гэмет принялся беспорядочно дёргать поводья — ошеломлённый, сбитый с толку рёвом вокруг.

— Кулак!

Он поднял меч, а конь будто по своей воле устремился к кургану.

— Кулак Гэмет! Отходите оттуда!

Слишком много голосов. Крики умирающих. Пламя — угасает. Тьма сгущается. Мои солдаты гибнут. Повсюду. Провалился… весь план провалился…

На него бросилась дюжина налётчиков. Движение справа — ещё взвод морпехов, будто они шли на помощь осаждённому кургану, но теперь помчались к нему.

Не понимаю. Не сюда — в другую сторону! Туда бегите, спасайте моих солдат!..

Он увидел, как из руки одного из морпехов вырвалось что-то большое, упало среди напавших на него воинов.

— Кулак!

В него метнулись два метательных копья.

А потом ночь взорвалась.

Гэмет почувствовал, как коня подбросило, так что его самого прижало к задней луке седла. Голова скакуна вскинулась невозможным образом, а всё тело продолжало выгибаться назад, потом рухнуло за миг до того, как он, оставив сапоги в стременах, покатился через круп животного.

И упал в кровавый, зернистый туман.

Гэмет моргнул, открыл глаза, увидел, что лежит в мокрой грязи среди тел и кусков тел внутри небольшого кратера. Шлем куда-то пропал. Меч исчез из руки.

Я ведь… был на коне…

Кто-то съехал по скату и остановился рядом с ним. Гэмет попытался выбраться, но крепкие руки стащили его обратно вниз.

— Кулак Гэмет, сэр! Я — сержант Геслер. Из девятой капитана Кенеба. Вы меня слышите?

— Д-да… я подумал, ты…

— Да, Кулак. Но мы их хлопнули, и теперь остальные ребята из моего взвода и Бордукова помогают морпехам третьей роты. Нужно вас доставить к целителю, сэр.

— Нет, всё в порядке. — Он попытался сесть, но с ногами что-то случилось — они не слушались. — Занимайся солдатами на кургане, сержант…

— Занимаемся, сэр. Пэлла! Давай сюда, помоги мне поднять Кулака.

Возник ещё один морпех — помоложе. О, нет! Он слишком молод для этого всего. Попрошу адъюнкта отправить его домой. К отцу и матери, да. Негоже ему тут умирать…

— Ты не должен умирать.

— Сэр?

— Только конь его прикрыл от «ругани», — пояснил Геслер. — Контузило его, Пэлла. Давай-ка под руки…

Контузило? Нет, мой разум ясен. Совершенно ясен. Наконец-то. Они все слишком молоды для этого всего. Это война Ласиин — вот пусть сама и воюет. Тавор… она ведь была когда-то ребёнком. Но потом Императрица убила этого ребёнка. Убила её. Нужно сказать адъюнкту…

Скрипач устало опустился на землю рядом с потухшим костром. Положил рядом арбалет и вытер с глаз пот и грязь. Рядом плюхнулся Спрут.