Алиса Элер - В погоне за солнцем (СИ)

За то, что вообще смел на нее кричать. И за то, что ответил злостью на ее помощь, хотя она была права, отчаянно права во всем. А я — дурак. Просто дурак.

Не успокоившись, но взяв себя в руки, я рывком встал. Резко, пока не успел передумать, толкнул дверь. Кожей чувствуя заинтересованный взгляд Нэльвё, я подхватил одну из чересседельных сумок. Сунув в нее нос, убедился: пустая.

Только отложив сумку, я огляделся. Миринэ, конечно же, не было. И я сделал вид, что искал вовсе не ее.

Нам оставалось всего ничего.

Отыскав кусок холщевины, я завернул в него сыр и хлеб и отправил их на дно сумки. Сверху умостились сухари и яблоки. Встряхнув флягу, я поморщился: вода плескалась на самом дне. Нужно набрать.

Я огляделся, раздумывая, кому перепоручить эту, несомненно, важную задачу, но вдруг понял, что мне совершенно нечем заняться. Так что — почему бы и нет?

Заткнув флягу и бросив короткое:

— Я за водой! — я толкнул дверь и легко сбежал по крыльцу. Дорожка, вившаяся по тенистому саду, разноцветной лентой ложилась под ноги. Шутливо отсалютовав ей, когда она вывела меня на узкую городскую улочку, я замер, столкнувшись с той, кого меньше всего ожидал увидеть.

Миринэ, смущенная не меньше меня и явно жалеющая о том, что случилось, удерживала в поводьях троих тонконогих и изящных, но не хрупких лошадок.

— Взамен ваших, — уцепившись не только за поводья, но и за них самих, как за повод сменить тему разговора, сказала Миринэ — и робко, совершенно очаровательно улыбнулась.

— Наши вам так не понравились? — неловко отшутился я, только бы что-нибудь сказать.

— Нет, просто вы их совсем умаяли, — смутившись еще больше, ответила она. И только спустя несколько мгновений досадливо поморщилась: — Опять я не понимаю твоих шуток!

— Неудивительно. Они на редкость дурацкие, — слабо улыбнулся я. И, спохватившись, спросил: — Где можно набрать воды?

— Я покажу, — с готовностью предложила Миринэ.

Правда, тут же вышла заминка: нужно было что-то делать с лошадьми. Оставленные без присмотра, они наверняка разбредутся, а искать лошадок по всему городу нам не хотелось.

Не придумав ничего лучше, Миринэ, торопливо, пока никто не заметил, привязала поводья к низкой ограде. Я выразительно промолчал, строго и укоризненно поглядев на нее. Только в уголках губ пряталась улыбка.

Ничуть не обманувшись, она улыбнулась в ответ.

Оставив лошадей на попечение забору и совести, мы направились вниз по улице.

— О чем ты хотела поговорить? — спросил я, нарушив молчание. Мы шли бок о бок, ничего не говоря, и я вдруг подумал, многое отдал бы, чтобы вот так идти рядом.

Миринэ встрепенулась, очнувшись от собственных мыслей, и тут же замялась, когда до нее дошел смысл вопроса.

— Да так… — неопределенно сказала она, отводя взгляд. И обернулась, лукаво сощурившись: — А ты?

— Я?

— Мне сказали, что ты все утро проходил возле моего дома, — легко пояснила Миринэ. В голосе ее не было и намека на улыбку: только глаза смеялись.

— Так и сказали? — чересчур резко ответил я.

— Сказали, что elli-e taelis гулял по городу больше часа, но дороги неизменно выводили его к маленькому домику с садом по улице Старых Лип. Я ошиблась? — она заглянула мне в глаза, так же весело и смешливо.

Смеялась она не надо мной, но я чувствовал себя уязвленным. И отвернулся.

— Ни о чем.

Нежность и уютное молчание, когда слова не нужны, развеялись, оставив напоследок очередное разочарование и раздражение.

Дальше мы шли в тишине, колкой и напряженной.

Улочка, название которой я не запомнил, через каких-то два поворота вывела нас в маленький скверик, в сердце которого бил ключ.

Когда я наклонился, чтобы набрать воды, из дрожащей серебряной глади на меня глянул незнакомец, усталый и хмурый. Время, прошедшее для него, отразилось печатью прожитых лет и перенесенных невзгод. Ярко-зеленые глаза поблекли, волосы, и без того приглушенно-русые, выцвели до невнятного серого. Вокруг губ залегли жесткие складки, а сами они истончились, как если бы их хозяин постоянно поджимал их.

Фляга едва не выскользнула из моих рук, когда я встретился с его тяжелым взглядом. Мгновенный испуг отразился на лице, уже снова моем, а не его, в воде, как в зеркале — и наваждение развеялось.

Я зачерпнул воду, родниковую, ключом бьющую из-под земли, дрожащей рукой. И, не оглядываясь, зашагал обратно, к ждущей меня у поворота Миринэ.

Когда мы прошли почти половину пути, Shie-thany остановилась. Я не сразу понял, что ее мягкая поступь больше не звучит в такт моей, и остановился на три шага позже.

— Ты не вернешься со мной? — спросил я, первым нарушив молчание. Под ее странным, непонятным взглядом мне было неуютно.

Миринэ покачала головой.

— Нет. Попрощаемся здесь, — и, помолчав, добавила: — Я проложу вам дорогу. Вы быстро доберетесь туда, куда направляетесь.

— Спасибо.

Слова давались тяжело, и звучали на редкость фальшиво.

— Ты сказал, что пойдешь один, — помедлив, начала Миринэ. Так говорят, когда хотят спросить совсем другое, но не знают, с чего начать. — А твои спутники? Что будет с ними?

— Оставлю их в Арьеннесе, а сам отправлюсь на Жемчужные Берега. Лорд-правитель даст им свое покровительство. За них можно будет не переживать.

— А ты не попросишь покровительства? Или хотя бы содействия? Не хочешь? — предугадала она, пытливо заглянув в глаза и прежде, чем я успел ответить. И спросила, после того, как я качнул головой: — Но почему?

— Я бы просил, если бы видел в этом какой-нибудь толк. Чем они смогут помочь мне? На Берега я отправлюсь один, сразу же, как оставлю Нэльвё и Камелию. Не думаю, что кто-то станет мне препятствовать. А дальше, за перевалом, правитель бессилен.

— Я не о нем. Я о лорде-хранителе. Лорд вьер Шаньер — человек долга. Он неглуп и знает, что драконы проснутся. Вы могли бы обсудить и согласовать с ним дальнейшие действия — твои и Холмов.

— Миринэ, — мягко улыбнулся я, — я знаю, что мне делать. Правда. Лорд-хранитель, думаю, тоже, и не нуждается в моих советах. Время на исходе, я чувствую это. И не хочу задерживаться нигде.

Она вымученно улыбнулась в ответ.

Пауза затягивалась, превращаясь в молчание — вязкое и липкое, неприятное, обнимающее со всех сторон.

— Ты права, — сказал я, неожиданно для себя. Миринэ удивленно вскинула на меня взгляд. — Права во всем, что сказала. Но я не могу рассказать. Пока. Не могу, даже если бы захотел. Воспоминания… еще слишком ярки.

— Пока ты их не отпустишь, они не утратят четкость, — тихо ответила она. Не осуждая, не поучая — просто говоря. И переживая за меня.

— Я не могу. Не сейчас.

Мир застыл еще одной паузой — давящей, не дающей вздохнуть. Словно в капельке янтаря.