Нат Касс - Тени Прошлого

— Но мы уже, — он сделал ударение на втором слове.

— Сейчас у нас есть выбор.

— Король снял с меня всю ответственность за подобные меры.

— Как будто тут дело в ответственности.

Следующие секунды прошли в напряженном молчании. Оринделл недовольно нахмурился, но промолчал. Похоже, я со своими моральными увещеваниями на этот раз победил.

— Как тебя зовут-то хоть? По-настоящему. — Сдержанно осведомился он. И в эту секунду стал напоминать вовсе другого человека — себя самого почти восемь веков спустя.

— Харрис Тессен, — быстро проговорил бывший заговорщик, смекнув, что противоречить было бы далеко не в его интересах.

— Хорошо, Харрис Тессен. Если тебе дорога жизнь, то прямо сейчас ты поклянешься, что больше никогда не свяжешься с этими идиотами-фанатиками. Не расскажешь о произошедшем здесь. И прямо отсюда пойдешь наниматься на службу к королю Ровену. Это приказ.

Нет. Если закоренелые аристократы и меняются, то очень медленно.

Но требование и правда было разумное.

— Тейна ве ровас, — у парня не оставалось выбора.

— Что ж, — хладнокровно заключил Оринделл. — Ты либо кошмарно расчетлив, либо обыкновенный трус. Решать тебе.

Когда единственный выживший счастливчик поспешно смылся, все еще не до конца веря в свою удачу, все было кончено. Но кроме нас с будущим шефом в пустой, мрачной комнате оставались три мертвых человека — жестокое напоминание о произошедшей битве, которая и длилась-то не долее десяти минут.

— Они были всего лишь пешками. Глупыми одураченными пешками. — Тихий голос лорда Арвейма, казалось, прозвучал слишком громко. — В курсе всего происходящего был только главарь. Но даже он вряд ли заслуживал такой смерти.

И все-таки каменную маску жестокосердия можно разбить.

Мы быстро сжигали тела, стремясь как можно быстрее исчезнуть из этого злополучного дома навсегда.

— Он был одним из главных?

— Да. Но есть люди и намного выше его. Большая сеть заговорщиков с собственной идеологией — приверженцы давно запрещенной магии Заката. Это только крохотная часть.

Магия заката… мне часто приходилось слышать о ней — слава Духам, только во время теоретических занятий. Довольно неприятная, некогда запрещенная штука, вызывающая зависимость, а в наихудших случаях — и помутнение рассудка. Что-то вроде тяжелого наркотика несколько иной природы. Остается надеяться, что отпущенный на волю парень все же не успел к ней пристраститься, иначе плохо будет либо ему самому, либо окружающим. В любом случае, нужно будет его найти и проверить: имя и будущее место работы нам уже известны, об этом он бы при всем желании не смог соврать.

— Они не смогут ничего сделать. Заговор быстро раскроется. — Снова повторил я.

— Откуда ты можешь знать?

— Сам увидишь. Так. С тобой все в порядке? — спросил я, с содроганием вспоминая летавшие по комнате боевые заклинания.

— Несколько ссадин. Быстро пройдет. С тобой?

— В порядке.

Наконец оказавшись на улице, я взглянул на часы: до моего приезда оставалась какая-то четверть часа. Даже подумать страшно, что могло бы случиться, если бы я все же не сумел переместиться во времени…

— Поехали отсюда, — устало сказал я. С этим предложением потомственный аристократ спорить не стал.

При виде меня Вэлли приветливо и радостно пошевелила ушами — она провела время явно не столь насыщенно, как я сам, к тому же, по всей видимости, была рада меня лицезреть после относительно долгой разлуки.

Мы быстро отвязали лошадей и уехали. Часть дороги до замка молчали, думая о своем. Для меня за этот вечер небо потемнело уже во второй раз — а для кого-то оно сегодня потемнело в последний.

— И откуда же ты взялся? — нарушил молчание Оринделл.

Самому благовоспитанному лорду не чуждо любопытство.

— Пришло известие от короля. Он хотел сказать тебе, чтобы ты больше не совался в тот дом. Они каким-то образом раскрыли Рифарда Хайта, но так ничего и не узнали про Оринделла Арвейма. Но ты уже уехал — поэтому Мелори попросила меня.

— Ясно.

Снова минутное молчание.

— Где ты научился так хорошо драться?

Честное слово, я чуть не рассмеялся. То ли от накопившегося напряжения, то ли от явной комичности ситуации. И как, скажите на милость, в настолько запутанном положении хоть что-то честно объяснять.

— У меня был очень хороший учитель.

Я был неимоверно горд собой: с самого первого дня, дня внезапной встречи с молодым шефом, я мечтал сказать ему это уже всеми подряд замученное клише. Просто ради смеха и осознания всей грандиозности разговора. Да и потому что это и вправду было так — с этим никто из его будущих учеников уж точно не стал бы спорить.

— Хмм. Но как ты успел вовремя? — мои туманные ответы, похоже, Оринделлу начади сильно надоедать.

Я усмехнулся. Таинственный герой из меня вышел бы только карикатурный, но проказница-судьба зачем-то заставляла его из себя изображать.

— Это допрос?

— Пожалуй, да.

— Пришлось сильно поторопиться.

— Ладно. Хорошо. Скрытничай, сколько тебе угодно, — взорвался он и тут же добавил фразу, которую я совсем не ожидал услышать. — В любом случае, я обязан тебе жизнью. Наверное… спасибо.

Произнося эти слова, такие непривычные для самого себя, лорд Оринделл Арвейм стал очень похож на найта Рифарда Хайта, моего давнего знакомого и друга, которому вовсе неведомы высокомерие и презрение.

Но видеть этого я не мог. Окружающий мир как будто исчез. Почувствовав жгучую, нестерпимую боль в груди, я провалился в темную бездну.

Огромный столп пламени озарил сумеречный Мир.

Но не нанес ему абсолютно никакого вреда. Кхалгар, драконий лес, не может быть опален.

Восторг. Мощь. Всесилие. Один лишь взмах могучих крыльев способен вызвать ураган — конечно, только если мы сами этого захотим.

Мягкое приземление на все четыре лапы. Скачок, сотрясающий землю. Полет. Свобода.

Острым зрением нечеловеческих глаз я могу видеть все, что происходит снизу: мои младшие братья и сестры, невероятно сильные, нерожденные, появляются будто бы из ниоткуда. Овеществляются. Материализуются. Они — дети подпространства. Они — живые сгустки магии.

Мы — ушедшие Духи.

Мы вместе начинаем новый Мир.

Острая боль в груди всего на мгновение возвращает меня в реальность.

Проходят миллионы, миллиарды лет. Начинается совершенно другая жизнь. Я уже не летаю, не извергаю пламя. И все же могу кое-что совсем иное. Я не так молод, но и вовсе не стар. Утрированное чувство одиночества гложет, разъедает меня изнутри. Чувствуется тупая, приглушенная боль внутри — на этот раз не от раны.

Все пошло прахом в одну секунду. Тогда я, конечно же, этого не осознавал. Но понял в тот же день. Тогда меня подвели, пожалуй, одни из лучших качеств человечества — честность и ответственность. Они привели к ошибке, которую не может исправить даже Ураган.