Алексей Переяславцев - Попытка контакта (СИ)

Нельзя сказать, что ситуация осталась без комментариев со стороны экипажа «Морского дракона».

— Да ведь запрут они нас в ловушку, как чижика в клетку. Чего ж командир ждет? — очень негромко (избави бог, услышит начальство) заметил палубный матрос, переминаясь с ноги на ногу. Его можно было понять: команды на построение в цепочку еще не поступало.

Кондуктор Зябликов, очевидно, отличался превосходным слухом, поскольку не замедлился с ответом:

— Чижик-то хоть и мал, да нос востер. Клюнет — не обрадуются. Так что не каркай, как ворон на погосте.

Для придания пущей убедительности словам кондуктор продемонстрировал увесистый кулак.

Офицеры тоже комментировали.

— Сейчас пойдет на сближение, — индифферентно заметил второй помощник.

— Того и хочу. Лишь бы не спугнуть… — ответил Семаков; при этом его правая рука лежала на рычагах «секторов газа».

— Нашему теляти да волка испугати, — слегка переиначил пословицу Мешков.

— Поглядим… Михаил Григорьевич, давай своим команду о готовности. Но без приказа не палить!

— Гранатоме-о-о-от… к бою-у-у… — звонким и страшным голосом пропел начарт, — товсь!!!

Учения пошли впрок. Максимушкин первым подбежал к трубе, Патрушев был вторым, держа наготове гранату. Та скользнула в лоток. Через пятнадцать секунд после команды лоток оказался полон, а цепочка матросов застыла в неподвижности. Каждый держал в руках в руке темно-серую гранату, с виду совершенно безобидную.

Пока экипаж «Морского дракона» готовился к сражению, на сигнальных фалах «Юридис» появилось разноцветное предложение спустить флаг. Сигнальщик «Морского дракона» со всей старательностью перевел на русский содержание сигнала.

— Будем вежливы, — свирепый оскал командира резко контрастировал с содержанием фразы. — Поднять ответный сигнал: «Сдаваться отказываюсь». Целиться в середину борта! Больше десяти гранат не тратить! Пали!

Капитан Мерсье не был ни трусом, ни дураком, но ощущения от неприятельской пальбы оказались сильными. Мощью взрывов пароходофрегат трясло, как будто в борт бил обернутый чем-то мягким, но тяжеленный молот. Громаднейшие водяные столбы наводили на мысли об огромных бомбических ядрах. Но для этого должны были стрелять из больших орудий, каковых на этом корытце не было. Да и самой стрельбы заметить было нельзя: ни малейших следов порохового дыма не наблюдалось. В ум закралась мысль, что в случае прямого попадания одной такой бомбой «Юридис» не удалось бы спасти. Весь экипаж думал точно так же. Некоторые матросы крестились и просили о заступничестве пречистую деву. Но было заметно и кое-что другое: одни недолеты. Русским орудиям, каковы бы они ни были, явно не хватало дальнобойности.

Как и подобает доброму французу, капитан «Юридис» был прижимист. Но в данном случае он не колебался. И четырнадцать бортовых орудий дали ответный залп — три бомбическими ядрами, остальные простыми. В некотором смысле капитан Мерсье был прав: для столь небольшого корабля и обычных должно было хватить.

Этот залп тоже лег с недолетом.

На «Морском драконе» реакция экипажа была кардинально отличной.

— Не берет, — простонал злосчастный комендор, хотя его вины в том не было, — не взрываются…

Далее Максимушкин выразил свое просвещенное и полностью отрицательное мнение о сексуальных предпочтениях всего экипажа противника.

— Израсходовано десять гранат, не взорвались шесть, — скороговоркой доложил старший артиллерист.

Он еще не закончил фразу, как командир начал действовать, слегка дослав вперед сектора газа. Чуть громче зашумели движки. «Морской дракон» сильно прибавил в ходе, оставляя противника на левой раковине 11 . Второй залп француза лег также с недолетом (хотя и меньшим), но далеко за кормой. Артиллеристы противника явно недооценили скорость разведчика. И все же осколки на излете клацнули по обшивке. И не только по ней.

Зябков вдруг сказал почти спокойным голосом: «Ох ты…», схватился за грудь и осел на палубу.

Казачий хорунжий наклонился к моряку, внимательно глянул, выпрямился и осенил себя крестным знамением.

— Точно в сердце, и не дышит уже. Экая же нелегкая…

Окружающие дружно поснимали бескозырки и принялись креститься.

Лейтенант Мешков отреагировал по-своему, имея на то причины:

— Самсонов, Шумило, отнести Зябкова в лазарет к Марье Захаровне, живо!

Покойника подхватили и понесли. Уже спустившись по трапу, матрос первой статьи Шумило проворчал:

— Поп ему нужен, а не лекарь…

Тело уложили на койку. Молодая лекарша шуганула пришельцев словами:

— Идите наверх, а у меня тут работа.

Те повиновались, тем более, что цепочку по подаче гранат надо было восстанавливать, но уже начав подниматься по трапу, Самсонов повернул белобрысую голову и замер.

Как раз в этот момент молодые женские руки извлекли длинный и острый даже с виду осколок из груди мертвеца, который от этого пару раз кашлянул.

— Да воскреснет бог… — начал молитву потрясенный Самсонов, истово крестясь.

На этот раз обернулся старший в чине Шумило. Он стоял выше на трапе, и койки с пострадавшим с этой позиции не было видно.

— Чего стоишь? Аль ноги к трапу прикипели?

— Ожил унтер. Вот те крест!

Против ожиданий Самсонова, старший напарник отнесся к новости спокойно.

— Ну, значит, не убит. Двигай наверх, шевели плавниками.

Судя по качке, ветер усилился. Семаков отреагировал ожидаемо:

— Михаил Григорьевич, сейчас дам «Гладкую воду». После этого попробуй зафитилить ему под форштевень. Пять гранат. Должна течь открыться.

Максимушкин с обновленной надеждой в глазах ухватился покрепче за рукоятки гранатомета. Цепочка матросов застыла в напряжении.

Стоявший третьим в цепочке матрос первой статьи Плесов бросил короткий взгляд на уплотнившиеся клубы, валящие из трубы француза.

— Дым-ат погуще стал, — со знанием дела заявил он, — жару там поддают, не иначе.

— Да где им с нами тягаться, — с презрением откликнулся Кроев, — туда же: погналась жаба за конем…

Впрочем, боцман тут же вспомнил про служебные обязанности и чуть повысил тон:

— Разговоры у меня! Сей минут начнется.

Мешков продублировал команду артиллеристам. Комендор самую малость довернул ствол.

— Максимушкин, не выдай, — начарт по наивности думал, что прошептал эти слова, хотя на деле их услышала половина всей цепочки, включая самого адресата.

Пять гранат грохнули одна за одной. Последняя произвела наибольший эффект, взорвавшись практически под форштевнем. Так, во всяком случае, показалось наблюдателям, хотя на самом деле расстояние было не менее сажени.

Результат увидел весь экипаж «Морского дракона», за исключением трюмных. Нос пароходофрегата дернулся вверх. Остроглазый сигнальщик Мягонький потом божился, что французы не только на носу, но и на шканцах попадали от сотрясения.