Алексей Переяславцев - Попытка контакта (СИ)

— Я вам эту рану частично исцелила, но пока сердце напрягать нельзя, и потому остаток дня вам надо лежать. Ну разве что по надобностям сходить…

— …в гальюн, стал-быть…

—..ну да, я слова не знала. Обед вам принесут. Как кто из матросов освободится, попрошу отвести вас в ваше… — легкая заминка, — …помещение, где вы спите. Потом еще ночь поспать. Еще потом я вас осмотрю. Если все пойдет хорошо, так сможете ходить, даже бегать. А сейчас — спать.

Почему-то глаза у Зябкова закрылись сами по себе.

В отношении недобитков командир угадал. Таковые на пароходофрегате были, даже двое.

Первым оказался никто иной, как сам Мерсье. Рана на голове не была опасной, но крови он потерял много. В результате французский капитан чувствовал себя очень скверно. Он, как сквозь вату, слышал какие-то неясные крики и беготню по палубе, но все попытки встать заканчивались падением на койку.

Судовой врач между тем добрался до раненого, пощупал пульс, но провести детальный осмотр ему не дал крик очередного посыльного:

— Господин доктор, в шлюпку скорее, тонем! — тут матрос разглядел повязку, которую врач так и не успел скрыть сюртуком, и добавил, — разрешите помочь?

— Да я тут хотел осмотреть как следует. Может быть, и рану зашить… — начал было медик, но был решительно прерван:

— Не успеете, господин доктор, даже с двумя руками не успели бы, — тут матрос настороженно прислушался, — кажется, последняя шлюпка…

Врач мгновенно прикинул шансы. С одной левой рукой оказать квалифицированную помощь совершенно невозможно, а до берега капитан явно не доживет. Он приказал матросу захватить докторский саквояж и с некоторым трудом стал подниматься по крутому трапу.

Второго члена экипажа, оставшегося на борту после отхода шлюпок, обозвать недобитком было бы не совсем верным. Он не был ранен или контужен. Зато помощник корабельного плотника отличался высокоразвитой предприимчивостью. Не будучи артиллеристом, он, в отличие первого помощника, не мог оценить в полной мере всю мощь русских бомбических ядер, зато прекрасно помнил, что на брошенном впопыхах корабле можно найти нечто ценное. Задачу же достичь берега помощник плотника полагал нетрудной, особенно если учесть, что на деревянном в своей основе корабле не составит труда раздобыть сколько угодно подручных плавательных средств. К тому же в распоряжении имелись нужные инструменты. Вот почему этот обладатель деловой хватки ухитрился ловко спрятать свое долговязое тело в укромном уголке трюма, терпеливо переждал, пока последний человек не погрузится в последнюю шлюпку, выждал еще сколько-то ради полной уверенности и лишь потом вылез из убежища и решительно направился к каютам командного состава.

Наследство офицеров оказалось весьма денежным. Однако удача изменила помощнику плотника в капитанской каюте. Он как раз закончил укладывать очередную порцию ценностей в сундучок, как уголком глаза заметил шевеление на капитанской койке. Природная сметливость тут же подсказала, что свидетель — персона лишняя.

Потоки водной магии работали безотказно: шлюпка резала «Гладкую воду», развивая (по оценкам Шёберга) не менее десяти узлов. Правда, вне действия заклинания Тифор чуть сбросил скорость. Он, конечно, мог быть дать то же заклинание вокруг шлюпки, но предпочел беречь энергию. В результате люди с «Морского дракона» поднялись на борт «Юридис» много раньше, чем мог бы проедположить французский матрос. Собственно, он и не видел русских, поскольку был чрезвычайно занят.

Роли в русской абордажной команде были распределены заранее. Мичман, он же ее командир, нырнул в кочегарки, убедился, что там никого нет, а топки уже начали остывать, тут же обнаружил повреждение в машинах, мысленно отметил, что починить их можно лишь в порту, немедленно проверил работу руля, после чего принялся ревизовать состояние орудий и наличие боеприпасов. Маг помчался в направлении к носовому люку: течь явно располагалась где-то у форштевня. Сигнальщик сноровисто распаковал сумку с сигнальными принадлежностями и замер в ожидании приказа на передачу сообщения. А казак принялся деятельно обшаривать все помещения, кроме трюмов, в поисках противника, а также плохо лежащих ценностей. И как раз хорунжий наткнулся и на то, и на другое.

Уже много позже Неболтай честно признался собутыльникам:

— Даже и не разглядел толком, что там такое было у него в руке, только что ноги отметил. Они как для удара были готовые. Прикончить он капитана французского хотел, вот что. Ну, и дай бог здоровьичка лейтенанту Малаху, что продал пистоль, да научил пользоваться.

Лежавший на койке еще раз шевельнулся, но глаза так и не открыл. А бывший помощник плотника, получив пулю в спину чуть пониже шеи, дернулся в попытке обернуться, не смог и свалился под ноги меткому стрелку. Он так и не выронил то, что держал в руке — это была остро заточенная стамеска.

Казак тут же оценил состояние противника как «не жилец» и был прав. Тот умер, не приходя в сознание. Меж тем сундучок сменил владельца, причем вес добычи явно свидетельствовал о высокой ценности. У пластуна в голове мелькнули мысли насчет двух зайцев, а сомневаться в том, которых из них жирнее, не приходилось. Кто, кроме капитана, мог покоиться в самой большой и роскошной каюте? Казак окинул взглядом капитана, чуть подумал, отставил тяжелый трофей в сторону, взял за руки лежавшего на койке, крякнул, взвалил его на спину и с большим трудом стал подниматься по трапу на палубу. Как раз в этот момент туда же вылез мичман.

— Принимайте пленного капитана, Иван Андреич, — пропыхтел Неболтай, с осторожностью укладывая раненого на палубный настил. — По голове прилетело, но вроде как не пробило. Авось Марья Захаровна вылечит. А больше живых нет.

И, не дожидаясь ответа, казак снова юркнул под палубу в сторону капитанской каюты: очень уж ему не хотелось оставлять сундучок без присмотра.

Тут же из носового люка высунулась встрепанная более обыкновенного рыжая голова.

— Иван Андреевич, течь я остановил. Могу подплыть к «Морскому дракону».

Шёберг скривился от таких словес, но тут же подозвал сигнальщика.

— Передай, братец, депешу флажным семафором…

Надо заметить, что командир «Морского дракона» никоим образом не отличался избыточным оптимизмом. По этой причине он не ожидал, что от «абордажа» получится нечто путное; самое большее, на что он рассчитываль: какие-то забытые документы. Но действительность сильно поправила мнение лейтенанта.

«Юридис» не только избавилась от дифферента на нос, но и потихоньку двинулась в сторону. Это заметили все. Одновременно прошло сообщение: от течи избавились, захвачен пленный, имеем ход. В конце сообщения Шёберг доложил, что винты подняты 12 , и высказал просьбу вывалить кранцы, поскольку, дескать, он намерен швартоваться.