Наталия Московских - Нити Данталли (СИ)

Женщина поджала губы, накрыв сжатый кулак данталли своей ладонью.

— Мальстен, — мягко обратилась она и дождалась, пока он посмотрит ей в глаза, — я не могу сказать, что ты ни в чем не виноват, не могу убедить тебя, что все эти смерти не на твоей совести, это будет ложью.

— Да. Будет, — с невеселой улыбкой подтвердил Мальстен.

— Хочу лишь оговориться, что убийство пятнадцати жрецов изначально было моей идеей. Это ведь я сказала, что нужно избавиться от них. Ты предложил вариант, и я его приняла, так что, если уж говорить о монстрах, то сейчас их здесь двое.

Данталли удивленно посмотрел в глаза спутницы. Она кивнула в подтверждение своих слов и продолжила.

— Поэтому я не могу спокойно смотреть, как ты коришь себя за эти смерти, ведь я и сама к ним причастна.

— Аэлин…

— Самобичевание заразно, да, — усмехнулась она. — Поэтому я хочу хоть как-то помочь тебе, так что… возможно, это не боги весть какая помощь, но имя последнего жреца я тебе назову. Ты ведь не вознес еще только одну молитву из пятнадцати?

Ответом ей было молчание и напряженный взгляд, трактовать который женщина не смогла. Она лишь кивнула и договорила:

— Дарбер Ваймс. Он погиб последним.

Данталли внимательно вгляделся в глаза охотницы и долго не отводил взгляда.

Молчание продлилось почти минуту.

— Спасибо, — наконец, произнес Мальстен, и Аэлин поняла, что все это время не дышала. Она встрепенулась, убирая руку с ладони данталли. Он прикрыл глаза, взял один из засушенных лепестков и несколько секунд всматривался в него, словно видел на нем портрет убитого человека. Затем повторил простой ритуал, произнеся едва слышным голосом:

— Я обращаюсь к Рорх с молитвой за душу Дарбера Ваймса. Великая богиня смерти, прошу тебя, стань на сторону этого человека на Суде Богов и помоги ему переродиться.

Аэлин ощутила дуновение прохладного ветра, залетевшего в помещение, и по спине ее побежал холодок. Пламя алтарной свечи жалобно задрожало и погасло, когда Мальстен раскрошил над ним остатки лепестка.

Данталли замер, беззащитно глядя на тонкую струйку дыма, поднимающуюся от фитиля. Охотница напряженно огляделась, словно почувствовав в этом небольшом храме чье-то незримое присутствие.

— Твоя молитва… услышана? — спросила она.

— Хочется верить, что хотя бы одна, — печально отозвался Мальстен с тяжелым вздохом, затем попятился от алтаря и неспешно направился к выходу. Аэлин последовала за ним.

Некоторое время спутники провели в молчании и задумчивости. Первой тишину, разбавляемую лишь звуками леса, нарушила Аэлин.

— Мальстен, — обратилась она.

— Да?

— Я должна попросить прощения. У меня ведь тоже было время подумать обо всем, что случилось. После смерти жрецов некоторое время я желала, чтобы ты расплатился. Но твоя расплата… она…

— Я сам ее таковой сделал, — невесело усмехнулся данталли. — Уверен, Тео достаточно рассказал тебе о Бэстифаре и о моей работе с ним во время войны. Помощь аркала тоже имеет свою цену.

Аэлин кивнула.

— Да, знаю. Если воспользоваться помощью аркала, в следующий раз боль, пришедшая из того же источника, будет сильнее. Теодор убежден, что именно поэтому данталли для пожирателей боли — это кладезь силы. Опасные существа…

— И очень хрупкие, — пожал плечами Мальстен. Охотница приподняла бровь, и данталли пояснил, — аркалы ведь не чувствуют боли. Вообще никакой, никогда. На первый взгляд это может показаться заманчивой перспективой, но на деле это совсем не так. Для любого живого существа боль является сигналом об опасности. Аркалы не чувствуют этой опасности. Они могут не заметить серьезного ранения и продержаться долго на поле боя, но в итоге точно так же могут умереть от заражения крови, потому что вовремя не обработали рану. Могут не заметить воспаления, не почувствовать боли от яда, проникшего в тело, а ведь действие яда на органы это не отменяет. Убить аркала — проще простого, достаточно лишь отвлечь его внимание от опасности. Им приходится всегда быть бдительными и с крайним трепетом относиться к себе. А Бэс в силу характера к этому не привык, поэтому…

Мальстен не договорил, лишь пожал плечами и махнул рукой. Аэлин внимательно посмотрела на него.

— Ты ведь и из-за него тоже хочешь отправиться в Малагорию, верно? — невесело улыбнулась охотница. — Мне трудно представить, каково тебе было устраивать эти цирковые представления, после которых следовала расплата, а рядом всегда находился аркал, который мог эти мучения прекратить. Но каждый раз поддаваться соблазну избежать расплаты значило приумножить ее в будущем. Я так понимаю, поэтому ты и покинул Малагорию?

— Дело не в том, — Мальстен отвел глаза. — Не в соблазне избавиться от расплаты. Мой учитель еще в детстве научил меня терпеть, я мог справиться с нею самостоятельно. Но Бэстифар… умел убеждать принять свою помощь. Он ведь аркал, Аэлин, мастер пытки. Эта суть его проявлялась во всем, что он делал. В частности в попытках избавить от боли.

— В смысле? — непонимающе качнула головой охотница.

— Он ее попросту придерживал, — криво ухмыльнулся данталли. — На время. Давал передышку, а в какой-то момент отпускал, и расплата начиналась с новой силой. Боль ведь проще терпеть, когда она постоянна. С короткими передышками намного труднее. Я много раз пытался объяснить это Бэстифару, но он просто не видел схожести между своей помощью и пыткой. С теми, кто попадал в его руки… — Мальстен запнулся, невольно вспомнив, как сам привел к аркалу Грэга Дэвери, — с теми, кто попадал в его руки, он действовал по тому же принципу.

Аэлин непонимающе качнула головой.

— Боги, Мальстен, но ведь это ужасно! И при этом это существо тебе дорого?

— Бэс был моим другом, — пожал плечами данталли. — В момент, когда мне грозила казнь от рук анкордского короля после моего разоблачения, Бэстифар помог мне. Об избавлении от боли у него были свои представления, однако наплевать на меня ему не было.

Данталли тяжело вздохнул и махнул рукой.

— Впрочем, это долгая история, а нам нужно собираться в путь.

Охотница кивнула, понимая, что разговаривать о своем прошлом под покровительством Бэстифара шима Мала Мальстен не настроен.

— Ты прав, — с трудом давя в себе любопытство, согласилась она.

Дэверский лес, Лария

Тринадцатый день Фертѐма, год 1483 с.д.п.

— У тебя есть лопата? — отдышавшись после продолжительной быстрой ходьбы, спросил Бэстифар, привалившись спиной к дереву. На лице его играла самодовольная, пусть и чуть усталая улыбка.

Мальстен непонимающе приподнял бровь, изумленно уставившись на аркала. Буквально несколько часов назад малагорский принц заставил целую армию пасть на колени от боли, и сделал он это, чтобы увести данталли с поля боя после разоблачения. Уходили в спешке, ничего с собой не захватив, кроме оружия, которое и так было при них. И тут вдруг — лопата…