Людмила Ример - Ветер с Юга. Книга 1. Часть вторая

Сидрак сбросил ноги на пол и рывком сел, потянувшись за почти пустым кувшином:

– При всей его злости на мои похождения, он ведь не посмел меня тронуть – схватили какого-то парня. Казнили невиновного – это прискорбно, но бывает. Зато кровь рода не пострадала!

Динарий молчал. Он любил Сидрака – баламута, пошляка и пьяницу, – но такое откровенное признание его отчего-то неприятно покоробило.

– Так что, не бери в голову – ничего с дядюшкой Грасарием не случится! Ну, протрясётся до границы с Солонией, посмотрит на позорное бегство Юнария – и снова нырнёт под бочок к своей жёнушке! Делать тебе нового братика!

– Сидрак! – Голос Динария зазвенел от гнева. – Как ты можешь так говорить? Ты прекрасно знаешь, к чему привела смерть ребёнка!

– Ну, прости! Прости меня, Дин! Я выпил лишнего и несу теперь дьявол знает что! Ну, я – дурак! Циник, похабник и последняя сволочь! Если ты меня не простишь, щас же пойду и повешусь прямо во дворе! Ну, мир? Или я пошёл?

Динарий нехотя кивнул головой, хотя в его душе всё ещё бушевала ярость. И её причиной была вовсе не пустая трепотня брата. Эту ярость породила всё усиливавшаяся тревога.

– Во-от и славненько! Завтра же отправляемся в горы! Горные козлы, хи-хи, расплодились в прошлом году в невероятном количестве! Пора заиметь и тебе парочку ветвистых рогов!

Сидрак закатил глаза и скорчил такую дебильную рожу, что Динарий не удержался и расхохотался:

– Ну, уж нет! Прибереги их для своей ветреной башки! Женишься же ты когда-нибудь, потаскун! Вот сразу и нацепишь!

– А вот уж хрен! Слушать ежедневное и еженощное бабское нытье – оно мне надо? Мне вполне хватает матушкиных нравоучений, от которых у меня и так стойкая изжога!

– А как же наследник?

– Ба! Да этого-то добра у меня и сейчас уже половина Кватраны бегает. Помру – пусть они тут сами как хотят разбираются… Ну так что? Решено?

Динарий посерьёзнел и отрицательно покачал головой.

– Выезжаю завтра в Остенвил. Я должен быть рядом с отцом. И если мы вернёмся, то вернёмся вместе. Могу я попросить тебя об одной услуге?

– Дин, ты собрался меня сильно обидеть? Да всё что угодно!

– Я хочу, чтобы Осмила со своим отцом остались у вас… Сам понимаешь, Мустин ещё очень слаб, чтобы куда-то его везти… Да и некуда, если честно, его пока пристроить. Всё закрутилось так быстро, что у меня не было времени подумать об этом.

Сидрак понимающе кивал, не переставая при этом прихлёбывать крепкое вино. Он совсем не удивился появлению в своём доме опального министра и совершенно не возражал, что тот останется у них.

– Да пусть живут! Не объедят, поди!

– И ещё… – Динарий замялся, не зная, как сказать.

Сидрак удивлённо смотрел на его мучения, а потом со всей силы хлопнул себя по лбу и радостно проорал:

– О-о, я понял! Ты боишься, что я начну приставать к твоей драгоценной Осмиле?! Упасите меня Боги от этой стервы! Она же как гадюка в кактусе – отовсюду иголки, и хрен знает, когда вырвется оттуда и укусит! Нет уж, трахай ты её сам! А мне и кватранских девок успеть бы всех перещупать!

Динарий улыбнулся, настолько искренне прозвучали слова брата, уже несколько раз схлестнувшегося с Осмилой за эти дни. Вчера за обедом девушка так его отчитала, что Сидрак всё оставшееся время просидел молча и даже выпил всего два кубка вина вместо своих обычных пяти.

– Значит, договорились!

Динарий кивнул брату и отправился к двери. Оставалось самое сложное – уговорить Осмилу.

– Я еду с тобой! – Девушка была непреклонна, и на все доводы мужа отвечала только одной фразой: – Ты можешь сколько угодно тут распинаться, но я поеду с тобой! А если ты вздумаешь ускользнуть тайком, тем хуже для тебя. Я отправлюсь следом одна, без всякой охраны. И если в дороге со мной что-то случится – а в этом бандитском краю со мной обязательно что-нибудь да случится, – то моя смерть будет на твоей совести!

– Но… А как же твой отец? Ему нужен уход, и кто лучше тебя…

– Успокойся! Ты что, ещё не успел заметить? Хотя когда тебе – целыми днями заливаешься вином в компании своего драгоценного Сидрака! Тогда хоть я открою тебе глаза! У отца и без меня есть кому принести бульон в постель. Твоя тётушка Ортения с большим знанием дела взялась за его лечение, и им обоим этот процесс очень даже нравится!

Динарий озадаченно уставился на жену. Он тоже заметил, как тяжело перенёсший дорогу Мустин на глазах повеселел, но даже подумать не мог, что к этому причастна его тётка, неустанно суетившаяся возле кровати больного. Местный лекарь, осмотрев Беркоста, приготовил необходимые отвары, и Ортения взялась лично контролировать, чтобы они давались тому строго по часам.

– Но ведь дело не только в болезни твоего отца, как ты не понимаешь! В Остенвиле сейчас просто небезопасно! Кто знает, что взбредёт в голову Патарию завтра и кого из своего окружения он назначит преступником в следующий раз!

– Тем более! Если всё так плохо, то я должна быть рядом со своим мужем, а не сидеть в паршивой Кватране, любуясь на пропитую рожу твоего братца! Всё! Я не намерена больше ничего слушать! – На глазах девушки выступили злые слёзы, и она яростно сверкнула глазами. – Я еду, и это больше не обсуждается!

– Смотри, смотри! Щас этот говнюк навернётся и загадит всю палубу своим дерьмом!

Шип громко заржал, демонстрируя жёлтые зубы, и ткнул локтем в бок Жмырю, примостившемуся у ванта. Тот сквасил презрительную гримасу и громко икнул.

Паук, уже минуты две наблюдавший, как Ник, резво поднимавшийся на марс по верёвочной лестнице, вдруг застыл на полпути, одарил говорившего злобным взглядом:

– Ты бы заткнул свое хайло, Шип, а то на палубе уже стоять невозможно – воняет!

Шип перестал хохотать и, грозно выпятив вперёд нижнюю челюсть, двинулся на Паука:

– Ах, ты падла кривоногая! Да я тебя щас урою, гадину!

Паук внезапно пригнулся и, оскалив зубы, зашипел. В его руке хищно блеснул длинный изогнутый нож, похожий на коготь огромного тигра.

Увидев оружие, Шип опешил, дёрнулся и, растеряв свой боевой пыл, отступил:

– Ты чево, Паук, взбеленился? Шуток не понимаешь? Пошутил я, не видишь, што ли! Совсем сбрендил! Кидаешься на людей как бешеный из-за всякого дерьма! – На всякий случай Шип сделал пару шагов назад, видя, что Паук смотрит на него взглядом, не предвещающим ничего хорошего. – Тю, скаженный!

И нервно сплюнув под ноги, он благоразумно отошёл на корму. Паук недобро посмотрел ему вслед и опустил нож. Тот тут же нырнул в кожаный чехол на его поясе. Легко подпрыгнув, Паук ухватился за перекладину и начал быстро карабкаться по лестнице к Нику, ловко перебирая руками и чуть кривоватыми ногами. Оказавшись за спиной мальчика, он одной рукой зацепился за грот-мачту, а другой отвесил тому вполне ощутимый подзатыльник: