Дарья Кузнецова - Я выбираю свободу!

— Совершенно не обязательно, — поморщившись, отмахнулся я. — Я ношу струну на ремне сравнительно недавно, с начала войны. Поначалу вообще таскал на цепочке на шее, но это неудобно, потом — в креплении на запястье, так все обычно и поступают. Пряжка — индивидуальный заказ, сделана специально под струну, так что это нераспространенная практика.

— Вот как? Что ж, это только укрепляет меня во мнении, что есть некто третий — организатор.

— Миль, а можно в подробностях, как все случилось? Или не в подробностях, а хотя бы по порядку? — недовольно вставила Тилль, и темный состроил виноватую гримасу.

— Да, извини, я забыл, что вы не в курсе. Значит, дело было так…

Мальчик-менталист Лантаин по иронии судьбы буквально вырос в посольстве темных: он был сыном вещевика, отвечавшего за чистоту и порядок в этом здании. Он-то с несколькими любознательными друзьями и нашел тамошние потайные коридоры, о которых хозяева, разумеется, знали, но в секрет существования которых посторонних не посвящали. В детстве он успел излазить их вдоль и поперек, поэтому прекрасно ориентировался в хитросплетении переходов. Именно он помог сообщнице пробраться внутрь и вытащить наружу обездвиженного Владыку.

Тот отпустил охрану совсем даже не ради случайного свидания. Все-таки дураком Владыка не был, и в рискованную авантюру с малознакомой девицей наверняка не пустился бы. А вот побыть в одиночестве, когда не нужно держать лицо перед посторонними и можно дать волю эмоциям… Его было сложно за это винить и осуждать. Я по себе знал, насколько трудно принять поражение, тем более — такое поражение.

Безвкусное зелье заговорщики банально подлили в питье, пользуясь рассеянным из-за усталости вниманием жертвы. Когда зелье сработало, вдвоем вынесли тело тем же ходом, через который попали внутрь.

Танагриаль, вместе с остальными студентами вызвавшаяся помогать при организации праздника, без труда подсыпала в мою тарелку простой сонный порошок. Это было даже не снотворное в полном смысле: расслабляющее успокаивающее средство, применяемое широко и повсеместно, безвредное и быстро выводящееся из организма. Вместе с сырым луком и мелкой непотрошеной рыбой, частью горчащей по вполне естественным причинам, заметить его оказалось невозможно, так что здесь заговорщики почти не рисковали. Одного они не учли: моего настойчивого стремления напиться и забыться. В сочетании с алкоголем эффект получился совсем даже не снотворный, но зато расслабился я от души.

Когда жертва усыпления вместо того, чтобы начать клевать носом и потихоньку убраться в посольство, пустилась в пляс, девушке пришлось наблюдать и ждать удобного момента. Оставаться незамеченной ей помогал еще один алхимический состав, менее распространенный, но тоже популярный — маскировочный порошок, следы которого Миль нашел в посольстве, в храме и даже на моей струне.

На этом месте Тилль со стоном звучно хлопнула себя по лбу:

— Вот же я дура!

— Аргументируй, — предложил Мельхиор.

— Я ночью от холода проснулась, и был этот запах! Точнее, не ночью, уже ближе к рассвету, в сумерках. Запах у зелья очень специфический — сладковатый такой, травянистый, вкрадчивый. Мы его летом постоянно использовали в лесах, он помогает неплохо прикрыть магическую ауру, летом с этим зельем даже собаки не берут. Зимой же не пользовались как раз из-за запаха, он зимой слишком отчетливый, и без собак можно учуять. Я же еще подумала, что этот запах никак с холодом не ассоциируется…

— М-да. Вот так и допрашивай этих свидетелей, — сокрушенно вздохнул Миль. — Да ладно, не переживай, даже если бы ты запах вспомнила, это мало что дало бы. И так понятно, что ночью струну забрали, ночью и подбросили. Время-то своего случайного пробуждения ты все равно не знаешь? Ну вот и не дергайся, толку с твоей информации никакого. Но в следующий раз будь, пожалуйста, внимательнее.

— Тогда я даже знаю, как реабилитироваться, — оживилась Тилль. — Фель той ночью свой хайратник посеял. Когда мы танцевали, точно помню, он еще был. А вот утром — уже нет.

— Посеял, — подтвердил я в ответ на вопросительный взгляд следователя. — Но вот где и когда — не помню.

— Получается, ты либо уронил его где-то по дороге, либо он зачем-то понадобился убийце. Ценная вещь?

— Не думаю. Просто памятная и дорогая лично мне — его мать делала, очень обидно потерять вот так, — поморщившись, отмахнулся я. — В храме его точно не было, а если по дороге потерялся — искать бесполезно.

— Так, вот про твою мать я совсем ничего не знаю, давай отсюда подробнее. Таскаешь ты его, как я сейчас вспоминаю, давно, чуть ли не всю жизнь? Вот. До сих пор, несмотря ни на что, не терялся, а тут вдруг взял — и сам соскользнул? Нет, не верю я в такие совпадения. Рассказывай!

— А что рассказывать? — Я растерянно пожал плечами. — Я плохо ее помню, она очень рано ушла за Грань, мне тогда исполнилось всего тринадцать. Кажется, она вышла из небогатой, хоть и благородной семьи. Может, даже была сиротой, потому что о ее родственниках я никогда ничего не слышал. Помню, что у них сложились странные отношения с отцом. Не знаю, почему он женился именно на ней: они к друг другу были равнодушны. Еще, кажется, у нее имелся какой-то слабый магический дар. Точно не целительство и не предметная магия: или пространство, или хаос. Скорее всего, последнее. Отец не любил ее вспоминать, быстро женился повторно, уже если не по большой любви, то по взаимной симпатии. Но, собственно, его нынешнюю жену ты и так знаешь. Я, конечно, могу попробовать с ним связаться и что-нибудь разузнать о матери, но почти уверен, что он не будет обсуждать со мной эту тему. После смерти моей жены он, кажется, потерял ко мне всякий интерес. Даже не пытался повторно намекнуть, что нужен наследник старшей ветви. У него там своих не то трое, не то четверо, а я благополучно сгинул в дальних далях, и, полагаю, его это полностью устраивает.

— Слушай, вот что у тебя за родственники, а? — вздохнул Мельхиор. — Светлые, тоже мне, образец семейственности…

— Миль, может, не надо о наболевшем, а? — поморщился я. — Да, неприятное исключение из правила, но мне не хочется обсуждать эту тему. А то я тоже могу обойтись без физического насилия, припомнить пару твоих болевых точек и надавить на них.

— Ладно, ладно, не кипятись! — опомнился он. — Я все понял, буду думать. На чем я остановился?

— На краже струны под прикрытием зелья, — напомнила Тилль, слушавшая весь наш разговор в молчаливой задумчивости.

— Ага. А дальше…

А дальше начиналось самое интересное. Потому что зелье, которым опоили Владыку, в отличие от всех прочих, было не то что непопулярным — крайне редким, сложным и очень ценным. То есть, если два других студенты вполне могли найти в госпитале или изготовить самостоятельно, то создать вот это, третье, сумел бы далеко не всякий опытный маг.