Юлия Григорьева - Провидица

Сеймунд состроил обиженную физиономию и слегка топнул ногой.

— Ты сам в этом виноват, Гален. У меня было все красиво придумано. Если бы ты сравнял "вороний" замок с землей, надругался над девушкой, я бы устроил настоящий суд, чтобы показать, какой ты зверь. Но ты все испортил.

— Я бы не надругался над ней даже при взятии замка, — скривился Корвель.

— Но родных бы ее убил, а это уже то, за что я мог открыто обвинить тебя. Но они явились ко мне целыми и невредимыми, чтобы искать защиты. Это ужасно расстроило меня, — вздохнул венценосец. — Пришлось подкинуть им идею с судом Святых, чтобы история с лаиссой привлекла к себе внимание. Ну и намекнуть, что я не буду против, если их не удовлетворит результат суда Святых, и не откажу им в королевском суде. И все-таки жаль, что ты так и не проявил насилия. Девушка должна была приехать в столицу несчастной.

— Поэтому Рагна все время пыталась отогнать меня от Катиль, разыгрывая ревность, — кивнул Гален, наконец собрав всю мозаику воедино. — Лаисса Альвран должна была стать одинокой и покинутой, чувствуя себя настоящей пленницей, но и в этом Рагна не преуспела. О Катиль хочется заботиться, она слишком необычная, чтобы не замечать ее.

— Она торговалась со мной! — возмущенно воскликнул король. — Ставила мне условия, представляешь?

Корвель рассмеялся впервые за это время. Он знал, как маленький воробей умеет отвечать на грубость. В этот момент Гален даже испытал гордость за лаиссу Альвран. Но смех его быстро оборвался.

— Ты так сокрушаешься, что я не надругался над Катиль, — заметил мужчина. — Она ведь могла потерять свой дар, и что тебе тогда было бы пользы с девушки?

Сеймунд развел руками.

— Это было бы досадно, но главная цель все равно была бы достигнута.

— Что за цель? — Корвель подался вперед. — Я практически все уже понял еще до твоего прихода, но я не могу увидеть главного. За что ты взъелся на меня? Впрочем, отсутствие у меня наследника, как раз, делало меня наиболее уязвимым. И все-таки…

Король стер с лица привычную маску простака и весельчака. Он серьезно посмотрел на бывшего сайера.

— Уделы, Гален, — произнес венценосец. — Мне до отвращения надоели удельные лассы, пыжащиеся от сознания своего величия. Надоело, что целостность королевства зависит от каприза одного из сайеров. Старый договор делает вас свободным в желании выйти из состава Валимара. Я хочу быть единственным хозяином своего государства, мне не нужен Большой Совет. Сейчас королевство напоминает лоскутное одеяло, и от этого у меня рябь в глазах. Ты был мне удобен по нескольким причинам. У нас общая граница и, получив твою землю, я получаю почти половину королевства, всем известен твой жестокий нрав, и у тебя нет наследника. Ты оказался самой легкой добычей. Из шести княжеских родов осталось трое. Тарваль, Корвель и Марфаль. Остальные за триста лет исчезли по тем или иным причинам. Их уделы раздроблены и розданы непрямым наследникам. Они более зависимы от меня, но вы с Марфалем были мне, как кость в глотке. Тебя завтра не станет, и я получу самую сильную рать в королевстве. Марфаль или покорится, впечатленный твоей судьбой, или отправится вслед за тобой, как и его наследники. Все завтра увидят, что королевская власть сильней, чем они полагали. Остальные, хоть и присутствуют на Большом Совете, ваших прав не имеют. Часть из них добровольно примет мои условия, часть я задавлю силой, но получу желаемое.

Король поднялся со своего места, он сказал все, что хотел, да и Галену Корвелю было душно от присутствия венценосца, и он даже вздохнул с облегчением, когда увидел, что аудиенция окончилась. Но перед дверями Сеймунд обернулся.

— Тебе отрежут язык перед тем, как ты отправишься на казнь, сам понимаешь, ты теперь знаешь мои устремления. Прости, Гален, я, действительно, любил тебя, но мой венец мне дороже. — Он сделал еще шаг. — Да, если ты переживаешь за Катиль, то будь спокоен. Раз она попала ко мне с даром, я сохраню его.

— Ее отец и братья живы? — спросил напоследок Корвель.

— Пока, да, — кивнул король. — Но неуверен, что это надолго. Все зависит от их умения молчать. Кстати, девочка думает, что ты напал на ее родных, чтобы не допустить жалобы. Для нее ты клятвоотступник, — дождавшись долгожданной ярости в глазах бывшего сайера, Сеймунд хохотнул и покинул темницу.

Корвель порывисто встал. Последние слова короля оказались больней всего. Гален уже принял сущность Рагны Лёрд, он понял желание единоличного правления, осознал, как и почему его использовали, но умереть с сознанием, что маленькая лаисса считает его подлецом, было противно. Мужчина вернулся на солому и шумно выдохнул.

— Ты умная девочка, — произнес вслух бывший сайер. — Надеюсь, ты все поймешь правильно и не усомнишься в моей честности.

Через некоторое время Гален задремал, провалившись в тяжелое забытье. А проснулся от вновь лязгнувшего засова…

Оставшуюся часть дня Катиль просидела в отведенных ей покоях, не желая покидать их. Она не приняла портного, которого прислал ей король, сослалась на головную боль и не вышла к пиршественному столу. Визит лекаря вытерпела, послушно выпила настой и снова отказалась покидать покоев, велев передать венценосцу, что устала и ложится спать. После этого король оставил попытки сблизиться с провидицей в день знакомства. Катиль вздохнула с облегчением.

Но в покоях сидела только лаисса Альвран, ее люди блуждали по дворцу, изучали его, знакомились со стражниками и прислугой. И если бы Гален Корвель мог бы присутствовать рядом с маленьким воробьем, он бы изумился неожиданным переменам, произошедшими с девушкой. Как только Катиль осталась наедине со своими людьми, безразличие с ее лица исчезло. Она поджала губы, потерла ладошки и приступила к решительным действиям. Маленькая лаисса превратилась в паучка, старательно сплетавшего свою паутину. Все, что сейчас делали ратники и служанка, было следствием ее приказов. Познакомиться, завоевать симпатию, узнать сплетни и обо всем доложить. И если первое касалось всех четверых, то для ратников было и особое задание, запомнить расположение коридоров, лестниц и помещений. Изучить дворец за короткое время, это казалось Катиль важным. Сейчас она руководствовалась своими предчувствиями, полагаясь на Святых и собственный разум.

Удивленные бурной деятельностью и горячностью речи вечно равнодушной ко всему происходящему лаиссы, трое мужчин и одна женщина покинули покои своей новой госпожи и отправились выполнять ее задания. Сначала неловко, но все более втягиваясь и загораясь азартом интриги, они находили нужные слова, втягивая временных знакомцев в разговор, между делом задавая важные вопросы и запоминая ответы.