Юлия Григорьева - Провидица

Ласс Фольгер поклонился и покинул королевские покои. Мысли его на мгновение вернулись к синим глазам Катиль Альвран.

— Какого Нечистого, — рассердился на себя мужчина, тряхнул волосами и отправился выполнять приказ короля.

Замок ласса Ольседа располагался в живописном местечке. Он возвышался на холме, у подножия которого неспешно несла свои воды узкая речушка. За речкой вековым воинством возвышался лес, гордо вознося свои пики в темнеющее небо, на котором зажглись первые звезды. Но вся эта красота должна была радовать глаз поздней весной и летом. Наверное, и начало осени, когда деревья покрывались благородным золотом, украшало это место, но сейчас увиденный пейзаж навевал тоску и уныние.

Кати зябко поежилась и поймала сочувственный взгляд Галена Корвеля. Он уже пытался закутать девушку в свой плащ, припасенный одним из его воинов, как и меч, и пару кинжалов, но лаисса наотрез отказалась от такой заботы, опасаясь, как бы мужчина сам не схватил простуду. Сейчас ему только хвори и не хватало. Корвель принял отказ девушки с неожиданной мрачностью и неудовольствием, словно она тем самым, если и не оскорбила его, то была близка к этому. Впрочем, стоило на губах Катиль появиться чуть ироничной улыбке, и бывший сайер успокоился, удостоив лаиссу Альвран укоризненным взглядом.

За целый день путники покрыли немалое расстояние, утомив лошадей и устав сами. Они ненадолго останавливались только один раз, недалеко от маленького городка, куда отправился верный Бартвальд Даги, сняв всякие знаки принадлежности своему господину. Вместе с ним отправились Рагнаф и Рёнгафт Туни. Вернулись они с едой для отряда, бумагой, перьями и чернилами, купленными на скудные средства, что имелись у ратников.

Корвель свое нынешнее бедственное положение воспринял тяжело. Он хмурился сильней обычного, однако при благородной лаиссе удержался от резких высказываний, которые могли ее оскорбить. Но, заметив ее беспокойство, Гален натянуто улыбнулся.

— Хвала Святым, король не знает обо всех моих деньгах. К моей сокровищнице мне уже не пробраться. Сеймунд должен был отправить своих людей в мой Удел еще в день ареста, чтобы провозгласить заготовленный приговор и наложить лапу на мою казну. Но в Рёйналде и еще нескольких городах я оставлял деньги на хранение банкирам. Конечно, там не так много, сколько скрыто в сокровищнице моего родового замка, но бедствовать мы не будем… если доберемся до них, — пояснил опальный ласс. — К вечеру мы достигнем замка моего старого друга, ласса Ольседа, он приютит нас на ночь и, думаю, не откажется ссудить некоторую сумму, чтобы мы могли добраться до одного из банкиров.

— Думаете, он еще не знает о приговоре короля? — с сомнением отозвалась лаисса Альвран.

— Напротив, думаю, уже знает, — усмехнулся Корвель. — Сеймунд должен был отправить гонцов в разные концы королевства, чтобы те разнесли весть о моих злодеяниях и справедливой каре, — мужчина зло рассмеялся, но оборвал себя и снова посмотрел на Катиль. — Ольсед честный малый, иначе я бы не сдружился с ним. Он укроет нас. Пусть на одну ночь, но этого хватит, чтобы собраться с мыслями и начать действовать.

После скудной трапезы, бывший сайер написал письмо Марфалю и отправил к нему своего гонца. Еще трое ратников отправились в Удел Корвель, где в замках оставалась рать опального господина. Прикинув время, которое понадобится его людям на дорогу, Гален назначил место, где будет ждать своих воинов.

— Они явятся? — с тревогой спросила Катиль.

— Не все, — пожал плечами мужчина. — Трусов и предателей хватает, но часть моих ратников явится точно.

— Но это капля, среди моря королевской силы, — выразила свои сомнения девушка.

Корвель покровительственно взглянул на нее.

— Дорогая моя лаисса, — с иронией в голосе произнес бывший сайер, — вам напомнить, как один маленький воробышек обвел вокруг пальца короля и его стражу?

Катиль скромно потупилась, но и этот комплимент оценила и теперь ее щеки приобрели смущенный румянец.

— К Нечистому, Катиль, — неожиданно воскликнул Гален, — до чего же вас красит румянец. Вы прехорошенькая.

Теперь лицо лаиссы и вовсе стало пунцовым, и она спряталась за ладонями. Чтобы избавиться от неловкости, девушка проворчала:

— До вашей наложницы мне все равно далеко, — и тут же пожалела о своих словах.

Раздвинув пальчики, она подглядела на лассом Корвелем. Он не скривился, и глаза его не метали молнии. А заметив, как Катиль подглядывает за ним сквозь пальцы, будто малый ребенок, и вовсе хмыкнул. Однако его веселье быстро угасло, и мужчина устремил взгляд на свинцовое небо.

— Катиль, вы когда-нибудь видели озерную гадюку? — спросил Гален.

Девушка помотала головой, так и не отняв от лица ладоней, но продолжая подсматривать за лассом.

— Красивейшая тварь, должен признать, — усмехнулся Корвель. — Ее чешуя сверкает, подобно чистейшим зеркалам. Когда солнце падает на озерную гладь, его лучи играют на теле змеи, притаившейся в камнях. Увлеченный этим блеском зверь или человек, идут к ней, желая рассмотреть чудо поближе. Но стоит протянуть руку, как гадюка жалит. От ее яда нет противоядия, и неосторожная жертва сдыхает на месте в ужасных мучениях. Тот, кто знает, как она опасна, давит красивую тварь без жалости, — закончил мужчина, и глаза его сверкнули яростью, но через мгновение ласс выдохнул и улыбнулся. — Вы понимаете, что я хочу сказать, Кати?

Лаисса Альвран наконец открыла лицо и пожала плечами.

— Кажется, да, — ответила она. — Красота опасна?

— Красота — это обман, — усмехнулся опальный ласс. — Не всегда то, что скрывается под красивой личиной привлекательно, и мне довелось узнать это на собственной шкуре. Впрочем, красота Рагны только привлекла мое внимание к ней. Я полюбил ее за то, что принял за душу дочери егеря. Будь она такой, какой мне довелось увидеть ее без маски чистоты и смирения, скорей всего, она бы заняла место моей наложницы, но лишь до тех пор, пока не прискучила бы. Впрочем, если бы мне довелось увидеть ее гнилое нутро сразу, она бы и в мою опочивальню не попала. К Нечистому, Кати, не заставляйте меня говорить о ней! — воскликнул Корвель. — Я впадаю в бешенство.

— Вы называете меня — Кати, — вдруг заметила лаисса.

Корвель недоуменно поднял брови. То, что он перешел на уменьшительную форму обращения, дозволенную лишь родным и близким людям, мужчина сам не заметил.

— Простите меня, лаисса Альвран, я не хотел вас оскорбить, — пробормотал бывший сайер. — Обещаю, что будут следить за собой.

— Я не против, — перебила его девушка.

— Правда? — удивился Гален. — Но почему? — задал он вопрос и неожиданно смутился, осознав его несуразность.