Андрей Ренсков - Дети Барса. Туман над башнями (СИ)

— Сколько же ты платишь наместнику? — прищурившись, спросил Андроник. — И какие услуги он оказывает?

Но смутить Алейина оказалось делом нелёгким.

— Десятину. А услуги порой бывают весьма ценными. В прошлом году мои ребята потопили гильдейскую галеру. Пленных порезали, и за борт: не оставлять же свидетелей. Гильдия потребовала расследования. Наместник, да продлит Ям его годы, отписал, что галера налетела на рифы. Часть груза мы вернули, выдав его за найденный на берегу. Магона это устроило.

— Зачем ты говоришь мне это? Будто мы с тобой плывём в одной лодке?

— А разве нет? — хмыкнул бородач. — Мне казалось, что повелитель тоже не любит гильдейских.

— Ну почему вы все зовёте меня повелителем? — устало спросил Андроник. — Я никогда не стану королём.

— Можно подумать, у тебя есть выбор, — промурлыкала Анат из-под горы подушек. — Глупый, глупый принц…

Кормчий спал и видел сон — как всегда, один и тот же.

Ему снилось, что он тонет, недалеко от берега. Стоит собрать остаток сил, сделать несколько гребков, и волны сами вынесут на покрытые пеной камни. Но намокшая одежда неумолимо тянет вниз. Море, играясь, относит всё дальше от спасительной полоски прибоя. Тёплая вода заливает открытые глаза и соль, растворённая в ней, начинает немилосердно жечь их. Потом вода заполняет рот, раскрытый в желании последнего глотка. Тело начинает медленно погружаться…

В этом месте Кормчий всегда просыпался. Вцепившись в стол, он некоторое время хрипел и дёргал головой, не понимая, где находится. Когда расплывающиеся пятна осели на стены каюты, превратившись в резные украшения и головы чучел, Магон выдохнул и откинулся на спинку кресла.

На море шла мелкая волна. Корабль еле заметно качало, и от этого просоленные доски постанывали. Змей, непонятно как проникший сквозь запертую дверь, дремал на столе, прямо на бумагах, смяв их, как было удобно.

— Пошёл, пошёл… — Пальцы, на одном из которых красовался огромный синий сапфир, слегка дёрнулись. Непуганый кот только дёрнул ухом. — И зачем я только тебя кормлю? Тебя давно следовало утопить.

Кошмар стремительно бледнел, выветривался из памяти, оставляя после себя головную боль и вкус соли во рту. Простонав, Магон потянулся за кувшином, который укладывающийся кот оттолкнул к самому краю стола. Он оказался неожиданно лёгким, но на пару добрых глотков хватило.

— Хорошо, — сказал Кормчий, прислушиваясь к себе. Сухость во рту исчезла, а голова стала пустой и звенящей. — Боги, как я ненавижу это море!

Кот фыркнул, не открывая глаз.

— Смешно тебе? — спросил у кота Магон. — Кормчий Гильдии ненавидит море, которое его кормит. И, правда, забавно. Но, скажу тебе, Змей, водить караваны по пустыне мне нравилось куда больше: в песке очень трудно утонуть. Однако, дело к полуночи, судя по луне. Ну, и где же гости?

В ту же секунду на верхней палубе склянки пробили полночь, как по заказу. Отрывистый звон немного повисел в воздухе и растаял. А внизу раздались торопливые шаги, затрещали доски, и чей-то гнусавый голос надрывно завопил:

— Эй, на лодке! Обозначьте себя огнями!

— Вот они, — сказал Кормчий. Разбуженный кот выгнул спину и перевернулся на другой бок, скидывая на пол долговые расписки. — Кто же там так орёт? Похоже на Хейгу: только он один умеет завывать дурнее тебя, Змей. Этот идиот сейчас весь Город перебудит.

— Эй, на лодке! Оглохли? Назовитесь!

Из темноты донёсся скрип уключин и прошелестело негромкое:

— Кресп, Хозяин Дома Зерна, торговый человек из Державы Лиумуи прибыл на встречу с Кормчим Торговой Гильдии Магоном Уль-Рибдом.

Тысячу лет не слышал своего нисибисского титула — подумал Кормчий, сжимая в ладонях гладкое дерево перил. Переварив услышанное, гнусавый снова завопил. Его голос показался Магону зазубренным ножом, входящим в ухо:

— Меня никто не предупреждал о встрече! Какая ещё встреча в полночь? Арбалетчики, приготовиться! Целься!

— Отставить, — раздался из темноты под ногами другой голос, негромкий, но уверенный. Именно таким и был Ронд, незаменимый помощник в тайных делах: очень спокойным, совсем не впечатлительным.

— Хейга, это же лиумуйцы. У них всё не как у людей. Днём они спят, а дела делают ночью.

Но заставить гнусавого сдаться оказалось нелегко.

— Охрана подчиняется мне, Ронд, а твоё дело чесать языком! Эй, на лодке! Приказываю обозначить себя огнями, живо! Залп на счёт три, парни! Раз!

— Заткнись, Хейга, иначе утоплю! — рявкнул перегнувшийся через перила Магон. — У меня от твоего голоса сейчас голова лопнет, сабатийское отродье!

Рассеянный лунный свет не мог осветить всех подробностей. Отчётливо были заметны лишь очертания фальшборта и концы канатов, взмывающих в небо. Потайная палуба, скрытая со всех сторон деревянными надстройками, была полна сдавленного пыхтения, шорохов и чёрных шевелящихся пятен.

— Кормчий? — растерянно спросило одно из пятен. — Прошу прощения. Меня не поставили в известность…

— Я назначаю встречи, когда пожелаю. Не твоего ума это дело. Ронд, разжечь факелы и встретить гостей как полагается.

Когда факелы разгорелись, Магон увидел лодку: большое чёрное пятно, намного темнее окружающей воды. Через минуту она мягко ткнулась в борт, отчего корабль едва заметно вздрогнул. В темноте заскрипели канаты: охранники, подгоняемые негромкими проклятьями Хейги, опускали раскладной трап.

— Началось, — сказал себе Магон. Ночной ветер шевелил его волосы, ласково гладил по щеке и уговаривал: не бойся, полночь предназначена не для страха. Это время, когда для умных людей открываются большие возможности.

— Что ж, никто и не говорил о страхе, — прошептал он, спускаясь по узкой винтовой лестнице на ощупь. В темноте Кормчий был слеп, как крот. Это был один из тщательно оберегаемых секретов, о котором, впрочем, знали все, кто желал. — Но хоть что-то я должен чувствовать? Азарт, предвкушение… Ничего такого нет, будто мне всё равно. К Рогатому циртийское вино, надо снова переходить на нисибисское. Оно куда веселее…

Лиумуец стоял вполоборота к попятившимся охранникам. Выглядел торговец из загадочных западных земель обыкновенно для этого народа: был с ног до головы закутан в фиолетовую складчатую ткань и неподвижен, словно медуза, застывшая возле уходящего на глубину рифа. Рядом копошился лодочник, по пустынному обычаю закрывший лицо краем чёрного платка. Ещё и переводчик, наверное. Лиумуйцы не затрудняют себя изучением языков и не прощают обмана.

— Добро пожаловать на борт, — Магон широко раскрыл руки, и его качнуло: слишком много вина, слишком много поворотов на узкой лестнице. — Мой корабль не зря носит имя "Тишина". Это самое безопасное место на свете.