Андрей Ренсков - Дети Барса. Туман над башнями (СИ)

В конце концов, пришлось прибегнуть к помощи верёвки, обернув её вокруг ствола потолще и завязав хитрым узлом. Спустившись, следовало лишь встряхнуть грязную плетёную змейку определённым образом. Узел слетал, и она тут же падала к ногам. До того, как вспомнили о верёвке, всем пришлось покататься по жидкой грязи: на животах, спинах, кувырком.

Основные проблемы доставлял раненый Риго: с каждой минутой силы покидали арбалетчика. Начал спуск он довольно бодро, но уже через несколько десятков локтей осоловел настолько, что его пришлось поддерживать.

Всё случилось примерно на середине спуска, в месте, которое Аске, будь его воля, обошёл бы стороной за тысячу локтей. Здесь выходили наружу пласты серого сланца — мягкого, покрытого трещинами. Здесь можно было опереться лишь на плоские каменные чешуйки, покрытые скользким зелёным налётом. Чешуйки скрипели и шевелились, любое торопливое движение грозило падением.

Риго шёл последним. Оставшись наедине с верёвкой, арбалетчик долго пыхтел, качался, словно пьяный. Движения его были неловкими и вялыми. Пропустив верёвку под бедром больной ноги, он прогнал её сквозь болтающееся на поясе кованое кольцо, завязал скользящий узел и забросил свободный конец за плечо, перекрестив грудь. Аске понял, что он пытается сделать: подобный способ был изобретён горцами и применялся для спуска с тяжёлой поклажей.

Но даже этот щадящий способ не помог. Риго старался отвести раненую ногу в сторону от скалы, но она слушалась плохо. В результате солдата закручивало и бросало боком на острые камни. Не в силах видеть неизбежного, Аске отвёл глаза, Разза же напротив, смотрел внимательно и несколько раздражённо. Похоже, рассматривал раненого лишь как досадную помеху.

Упал арбалетчик так: здоровая нога поехала на скользком от плесени камне, и тот вывернулся из скалы, как гнилой зуб. Верёвка натянулась, зазвенела и вырвалась из ослабевшей руки. Риго рухнул вниз, однако пролетел немного: верёвка перехлестнула поясницу, туго затянувшись на железном кольце. Переломленное в поясе, тело повисло в воздухе.

— Замечательно, — процедил сквозь зубы Разза. Тело крутилось над его головой, безвольно раскинув руки. — О чём ты только думал?

— Жить хотел, — простонал арбалетчик, не открывая глаз. — Прости, Старший. Думал, как-нибудь дотяну…

— Нож при тебе?

— Сейчас… — Свисающие вниз руки ожили, потянулись к поясу. Даже такое простое движение потребовало от бедолаги запредельных усилий: лицо и шея стали багровыми. — Да, вот он… Чудом не выпал. Дай мне минуту, Старший.

— Старший… — Аске шагнул вперёд. В голове колотилась только одна мысль: не может быть, чтобы не было другого выхода. — Может быть, дать ему больше времени? Если попробовать ослабить узел…

— У тебя есть эта минута, — сказал Разза, не слушая. — Только потому, что я не могу бросить тебя на скале, как бы мне этого не хотелось. Человек, меняющий лица, идёт по нашим следам, и я не хочу, чтобы ты попал в его руки живым.

— Не беспокойтесь, Старший, — ответил Риго, и надолго затих. Рука с ножом сновала под задравшейся рубахой: арбалетчик вслепую пилил впившуюся в тело верёвку. Судя по искривлённому от боли лицу, полосовал глубоко и щедро. Скоро сверху обильно закапала кровь.

— Почему он не сказал, что не в силах продолжать путь? — спросил Аске — просто для того, чтобы не молчать. — Мы могли бы оставить его в деревне…

Разза выжидающе смотрел вверх из-под ладони. Аске повернулся к скале спиной, осознавая, что выглядит этот его поступок глупо и малодушно.

Звук разбивающейся о камни плоти раздался почти сразу. Был он точно таким, как представлялось: одновременно глухим и тошнотворно-сочным. Потом за спиной прошелестели тихие стариковские шаги, и, как не хотелось этого делать, пришлось повернуться — чтобы не выглядеть полным дураком.

Как ни странно, Риго был ещё жив, хотя упал на спину плашмя и, наверняка, раздробил себе и хребет, и затылок. Изломанное тело сотрясали мучительные судороги — совсем как при собачьем кашле, под самый конец. Когда у больного больше нет сил отхаркивать кровавую жижу, и она, поднимаясь к горлу, душит его, медленно, неотвратимо.

Переселив себя, Аске подошёл ближе и присел рядом. Карие глаза Риго были широко распахнуты и покрыты красной сеточкой лопнувших сосудов.

— Ног… Не чувствую, — признался арбалетчик, брызгая изо рта алыми каплями. — Наконец-то… А то так болела, сука…

Разза смотрел в сторону, всем видом выражая недовольство непредвиденной задержкой.

— Прощай, Риго, — сказал Аске. Чувствовал он себя при этом донельзя глупо: слова, которые хотелось сказать, вдруг показались нелепыми. — Ты пытался, друг. Ты пытался, но не вышло.

— Ага, — согласился Риго. — Это уж точно… Мой нож… Вон там, на камнях…

— Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделал? — спросил Аске, поднимая неожиданно тяжёлую, горячую, словно уголь, ладонь. — Помочь тебе?

— Не-ет… — прохрипел умирающий, едва заметно покачав разбитой головой. Даже такое лёгкое движение сместило что-то внутри, и из уголков рта потекло, обильно и безнадёжно. — Что я, девочка, что ли? Сам справлюсь. А ты иди, командир. Глянь, сколько верёвки осталось — может, вам хватит?

— Хорошо… — Аске положил лезвие на залитую кровь грудь и накрыл сверху чужой ладонью. Почувствовав холодную сталь, она ожила, зашевелилась.

Обрезанной верёвки оказалось десять локтей. Аске не торопился, мотал на руку медленно, считал вслух. Перед тем, как повернуться, поглядел наверх: остальное болталось на недоступной высоте. Пропала верёвка.

Риго лежал вытянувшись и сложив руки на груди. Из перечёркнутых запястий уже не текло, да и вытекло-то всего ничего. Похоже, всю кровь солдат потерял раньше и только притворялся легко раненным.

— Десять локтей всего осталось, — сказал Аске Раззе, зачем-то помотав скрученной верёвкой перед самым его носом.

— Ну, так выбрось, — сварливо ответил Старший. — Что с неё толку: она всего лишь обрывок. Что толку с мертвеца — теперь он просто кусок гнилого мяса.

Аске молчал, и Разза неожиданно разозлился.

— Думаешь, я не скорблю по нему? Он служил мне шестнадцать лет, и его отец служил двадцать. Что мне теперь в этих годах? Что толку в пустой скорби? Лучше бы они остались живы: сейчас их помощь не помешала бы!

Спорить со Старшим Аске не решился — благоразумно прикусил язык и продолжил спуск, страхуя старика снизу. К счастью, каменных стен больше не попадалось. Спустя короткое время молодой накарреец остановился перевести дух на нешироком уступе и вдруг узнал его: здесь он отдыхал при подъёме, тысячу тысяч лун назад. Неожиданное открытие наполнило сердце надеждой.

Первым снова заговорил Разза, во время короткой передышки. На этот раз и протянутой фляги не отказался — видно, подошёл конец и его силам.