Андрей Ренсков - Дети Барса. Туман над башнями (СИ)

— Зря такое дорогое вино перевели на ублюдка, господин, — посетовал Хейга, поднимаясь из кресла. — С него вполне хватило бы и местной кислятины.

— Тебя, Хейга, я отравлю именно таким вином, — пообещал Кормчий, накинув на голову широкий капюшон. — Чтобы ты давал советы только по делу.

— Так как же я стану давать советы, если…

Но Магон уже открыл дверь, оставляя запоздалое любопытство Хейги за спиной. Лестница, ведущая вниз, тонула в темноте. Ещё несколько минут назад, когда по ней поднимался ныне покойный Нюхач, на стенах горели масляные лампы. Теперь внизу было темно: чья-то осторожная рука потушила их.

— Эй, Ронд! — вполголоса позвал Кормчий, и внизу медленно разгорелось блёклое пламя маленького походного светильника. — Нужно больше огня. Ты перестарался — я сейчас себе все ноги переломаю.

— Простите, господин. Это просто мера предосторожности.

— Разве хозяин не позаботился о постояльцах?

— В таверне никого нет, господин. Просто городская стража, наверняка, уже усилила патрули. Вдруг один из них увидит свет и решит зайти на огонёк?

— Что налито в твоей лампе? — спросил Магон, спустившись вниз. Рассеянный свет и впрямь имел необычный оттенок: зеленоватый, холодный и безжизненный, напоминающий о сырых гнилушках и голодных призраках.

— Просто горное масло с кое-какими добавками, — ответил Ронд, от которого было видно только ноги и часть плаща. — Издалека свет почти незаметен. Не разглядеть с пятидесяти шагов. Дверь в той стороне, господин, а это — коридор.

— Где хозяин? — спросил Кормчий, и Ронд вместо ответа махнул фонарём вправо. Гнилой свет вырвал из темноты часть потолка, обрисовав контуры высокой арки. На полу, прямо на пороге, лежало что-то серое и скрюченное, из-под него растекалась чёрная лужа. Магон заморгал, приглядываясь, но Ронд уже убрал фонарь, и стало ещё темнее, чем было.

— Извини, — сказал Магон темноте. — Ты всегда был нелюбопытен и весьма полезен. Но я не могу рисковать: ты видел безносого. Изуродуй им лица, Ронд, и подожги таверну. Сильно не торопись, но и не мешкай. Сделав дело, тут же уходи. Меня с Хейгой не жди. Даю тебе на всё тысячу ударов сердца.

— Чьего сердца, господин?

— Твоего, конечно. Оно у тебя всегда бьётся медленно, что бы ни случилось.

Улица была тиха и безлюдна, словно пролегала не через многотысячный Город, а лежала поперёк одной из южных пустынь. Это впечатление поддерживали трели многочисленных сверчков, живущих в трещинах на стенах. Дома пахли сыростью и ночной прохладой — камень уже остыл. Вообще на свежем воздухе было немного зябко. Казалось немыслимым, что через несколько часов этот же воздух станет плавиться от зноя.

— Подожди меня здесь, — сказал Магон, отстраняя Хейгу, который уже взялся за дверное кольцо. — Я сам сделаю это.

— Господин уверен? — озадаченно проскрипел сбитый с толка телохранитель.

— Нет, — честно ответил Кормчий и шагнул за дверь.

Воздух внутри был насыщен обычными для храма ароматами: мускус, мирро, камфара. Само помещение казалось лишь немного просторней той комнаты в таверне, где упокоился незабвенный Нюхач. Вряд ли здесь могло уместиться одновременно больше дюжины молящихся.

Магон повертел головой, пытаясь уловить источник запахов, но так и не уловил. Курильни вокруг идола Гаала, невысокого, в локоть, были потушены, едва тлеющие светильники питались обычным жиром. Скорее всего, ароматы благовоний за долгие годы впитались в стены, увешанные коврами.

— Хорошо тебе, — с завистью сказал Магон, глядя в чёрные опаловые глаза бога. — Все тебя боятся. Никто не отравит за обедом, никто не воткнёт нож из-за угла — ты же бессмертный! Может, Валидат и прав: если есть возможность стать богом, отчего бы не попытаться?

Звук его голоса достиг самого тёмного угла комнаты, отгороженного ширмой из плотной ткани. За ней возникло суетливое движение. Магон подождал, и спустя несколько мгновений из-за ширмы показалась голова немолодого мужчины. Его всклокоченные волосы были мокрыми от ночного пота.

— Кто здесь? — проговорил он испуганным шёпотом. — Уходите! Это бедный храм, здесь вам взять нечего!

— Я пришёл не воровать, — успокоил его Кормчий, не отрывая взгляд от тускло блистающего идола. — Поверь, коген, я достаточно богат. Мне нет необходимости воровать из храмов.

— Да? — только и смог ответить ошарашенный коген. — А зачем тогда? Сейчас время тёмной половины. Ещё не рассвело, и храм закрыт для молящихся.

— Я пришёл не молиться.

— А зачем? — Коген потёр глаза и неуверенно прибавил: — Господин…

— Просто не спалось, — пожал плечами Магон. — Скажи, коген — что ты видишь, когда смотришь на своего бога?

— Господин решил принести жертву? — Похоже, жрец ещё не отошёл от сна, да и вряд ли отличался большим умом даже при свете дня. — Надо подождать до рассвета. Приносить жертву ночью нельзя — это большое святотатство.

— Я не желаю приносить никакую жертву, — брезгливо процедил Магон. — Вы уже совсем обнаглели, попрошайки… Привыкли, чтобы вам жертвовали, жертвовали… Мне вот за всю жизнь никто не пожертвовал даже медной меры.

— Как же вам жертвовать, господин? — не понял коген. — Вы же не бог!

— И что с того? — хмыкнул Магон, наблюдая, как мелко трясётся отвисшая челюсть служителя Гаала. — Да, я человек, но стою сейчас перед тобой во плоти. А вот где находится твой бог, никому неизвестно. Да и существует ли он вообще? Так кто из нас более реален? И кому больше пригодились бы жертвы?

— Убирались бы вы, господин, подобру-поздорову, — мрачно сказал коген, запахивая полы халата. — А то я сейчас стражу позову.

— Все когены предсказуемы, — Магон не двинулся с места. — Сначала они выпрашивают подачку, а не получив, начинают угрожать. Но я пришёл сюда поговорить, а не выслушивать угрозы. Так чем это я хуже твоего Гаала?

— Гаал сотворил небо, землю и время, — ответил коген, путаясь пальцами в редкой рыжей бороде. — А также всех людей. И победил зверей Хаоса. Вам, господин, думаю, такое не под силу. А теперь убирайтесь вон!

— А где на небе, земле, или времени написано, что их сотворил именно Гаал? — поднял бровь Магон. — Даже горшечник ставит клеймо на свой горшок: сработал мастер такой-то, из Гончарного квартала. Что-то не видал я такого клейма ни в облаках, ни под ними. Людей я и сам сотворил достаточно — и девчонок, и мальчишек, по всем городам Юга и Востока. Что же до зверей Хаоса, уверяю тебя: мне пришлось побеждать врагов и страшнее.

— Ага, — сказал заметно побледневший коген. — Как же я сразу не понял-то? Что у вас под капюшоном, господин? Отчего вы лицо и волосы прячете?

— Третье и последнее, — вздохнул Кормчий. — Если не удалось выпросить подачку и напугать, значит, надо объявить упрямца слугой зла. Нет, я не Рогатый, глупый коген. Его, кстати, тоже не существует: всё зло на свете творят люди. Я и сам сотворил его немало. Но рога у меня так и не выросли.