Робинзон - Под покровом тайны

— Как учили, так и буду. Ничего особенного. Не аминазином же ее колоть.

Женщина посмотрела на меня и сказала:

— А мне кажется, что несколько уколов аминазина ей не повредят.

Сергей Михайлович с некоторым раздражением ответил:

— Тебе кажется, вот и лечи своих больных, а я сам разберусь, что делать.

— Ладно-ладно, не заводись, — сказала женщина и, стуча каблучками, выскочила из кабинета.

Оставшуюся часть дня я просидела на кровати. Ко мне никто не подходил и не тревожил. Лишь когда пришло время ужинать, тарелку каши принесли в палату и раздраженная санитарка начала кормить меня с ложечки. Я, не сопротивляясь, глотала попавшую в рот пищу, пока тарелка не опустела.

— Вот и славно, — сказала санитарка и повела меня в туалет.

Туалет представлял собой дощатую пристройку к бараку, из дырок, прорезанных в полу, несло холодным воздухом. Глаза резало от запаха хлорки.

В углу туалета громко стонала женщина, прижимая голову, стоящей перед ней на коленях девушки к своей промежности.

— Ах вы сучки! — громко закричала санитарка, — Клавка, ты опять за свое, ну погоди, сегодня получишь аминазина в толстую задницу!

Стоявшая женщина засмеялась и погладила лижущую ее девушку по голове.

— Зинка, — сказала она, — да разве я заставляю ее, она сама этого хочет. Правда, Машка?

Та, не отрываясь от своего занятия, энергично закивала. Тут эта Клавка внимательно посмотрела на меня.

— Зинка, а эта, что за девка? В первый раз ее вижу! — спросила она.

Санитарка не ответила, она, подняв мне больничную рубашку, заставила присесть на корточки.

— Ну, давай делай свои дела, — предложила она, — а то если напрудишь в кровать, так и будешь на мокром спать, поняла?

Наверно, привычная поза сделала свое дело, потому, что у меня все получилось.

Когда мы выходили из туалета, женщина с мужеподобным лицом ласково улыбнулась мне и сказала:

— Жди меня сегодня вечером, голубка.

Ее слова, не вызвали у меня никакого отклика, впрочем, как и все остальные, с момента страшного события. Санитарка привела меня обратно и ушла.

Я легла и бесцельно смотрела в потолок. Соседки по палате, шушукались между собой. Две бабули через койку от меня вели обстоятельный разговор, называя друг друга мужскими именами.

Через три койки от них металась привязанная к кровати женщина. Периодически она громко визжала, но на этот визг никто не реагировал.

Я вроде и не спала, но пропустила тот момент, когда на меня опустилась тяжелая туша женщины из туалета. Она села мне на грудь, опираясь коленями об матрац.

— Ты же будешь послушной девочкой, — улыбаясь беззубым ртом, сказала она, — полижешь писю тете Клаве.

Она начала придвигаться ко мне свой заросший лобок, затем привстала немного, чтобы опуститься на лицо.

В моем безразличии появилась первая трещина. Эмоция возмущения горячей волной прошла по телу, заставляя его изогнуться в судороге.

— Ого, а тебе это нравится, моя сладкая! — воскликнула тетка и опустилась промежностью мне на рот.

От зловония у меня перехватило дыхание. Я задергалась, стараясь освободить нос, чтобы вздохнуть воздуха и выпустив рысьи зубы, впилась в ерзающее по лицу тело.

От дикого крика у меня заложило уши.

Женщина упала с кровати и каталась по полу, держась за промежность, руки у нее были в крови.

В палате зажегся свет, и в нее влетела медсестра в сопровождении трех санитарок.

— Ну, слава те Господи дождались! — прокомментировала, представшую перед ними картину одна из санитарок, — хоть одна нашлась, что не побоялась Клавке кусок п-ды откусить.

— Успокойся Егоровна, — хмуро сказала медсестра, глядя на лужицу крови, появляющуюся на полу, — дело то худое. Иди на телефон вызывай дежурного, эту профуру придется в гинекологию отправлять по срочной. Да. что же это такое! — в сердцах воскликнула она, — опять ЧП на моем дежурстве!

Одна из санитарок наклонилась над стонущей женщиной и попыталась осмотреть ее промежность.

— Страсти Господни! — воскликнула она, — у нее тут выдрано все.

Все столпились вокруг пострадавшей, не обращая внимания на меня.

Тут в палату зашел Сергей Михайлович.

— Ну, что тут происходит? — недовольно спросил он.

Медсестра, виновато потупив лицо, сообщила:

— Да, вот тут Полянская, как обычно, решила к поступившей больной пристать. А та ее укусила.

Сергей Михайлович еще более недовольным тоном спросил:

— Валерия Павловна, а где были вы и ваши санитарки, когда Полянская свободно расхаживала по отделению. Вы вообще помните, за что вам деньги платят? Устроили в больнице вертеп какой-то! Мне завтра опять за вас перед главным врачом отдуваться.

Медсестра, сделав страдальческое лицо, произнесла:

— Сергей Михайлович, пожалуйста, давайте это на потом, сейчас надо больную к хирургам отправлять. Там так просто не заживет.

Врач присел на корточки и приподнял кровяное полотенце, прикрывающее рану.

Посмотрев, он скривился и сказал:

— Хорошо, сейчас санитаров мужчин пришлю с носилками и машину из гаража вызову, пусть везут в гинекологию. Черт! С ней же пост придется организовывать! Ага, вот ты Валерия Павловна и поедешь на этот пост.

Через несколько минут в палату зашли санитары с носилками, перегрузили на нее больную и унесли.

А еще минут через десять в палате появился Сергей Михайлович. Он подошел ко мне и сказал:

— Почему-то, кажется, что ты сейчас вполне сможешь говорить. Пойдем в ординаторскую. Мне все равно всю ночь дежурить, так, что послушаю твою историю.

Я встала и пошла вслед за доктором.

Больные лежащие в кроватях провожали меня глазами, и только женщина в вязках спала, тяжело всхрапывая.

В ординаторской было накурено, пахло свежезаваренным кофе.

Доктор глянул на меня и показал на умывальник, за перегородкой.

Можешь умыться, — предложил он и достал из шкафа чистое полотенце. Я молча прошла туда и осмотрелась, в мыльнице лежало земляничное мыло, такое же, как у нас дома. Я всхлипнула и начала умываться, хотелось, как можно скорей, убрать с себя запах этой отвратительной старухи.

Тем временем Сергей Михайлович взял кофейник и налил мне чашку. Подвинул сахарницу и тарелку со слойками.

Себе он тоже налил чашку и сказал:

— Ну, что голубушка, давай кофейку попьем и поговорим. Нельзя держать переживания в себе. Расскажи, пожалуйста, что сегодня произошло.

Я отпила глоток кофе, открыла рот и неожиданно для себя разревелась. Я плакала и не могла остановиться.

— Понимаете доктор, сегодня убили моего папу, это я виновата во всем, если бы я не привезла самородок, он бы остался жив, — говорила я, глотая слезы, — мне жить, не хочется, я самая плохая дочь, как теперь встречусь с мамой, я не смогу ей смотреть в глаза, лучше умереть!