Ирина Гартман - Игры Богов

— Я не пожалею об этом, — не двигая ни единым мускулом, ответил Айт, — потому что я никогда тебя не выберу. Ты получишь ровно то, что было обещано — и ни на йоту больше.

— И ни на йоту меньше! — разозлился Эйштар. Он ухватил Айтеши за волосы и, намотав их на кулак, резко дернул вниз, заставляя запрокинуть голову.

— Разрешаю взглянуть на своего любовничка последний раз, — прошипел он ему на ухо, а потом, вглядевшись в лицо брата, недоуменно вскинул бровь. Айт улыбался, почувствовав приближение еще одного человека.

— Ваше Величество! — донесся громкий крик, и мимо невидимых для людей богов пронесся всадник, резко осадивший коня перед королем. Бриан метнул на него недовольный взгляд, явно досадуя, что его оторвали от поисков неожиданно исчезнувшего Айта, но первыми же словами гонец приковал к себе его внимание.

— Ваше Величество, меня прислали сообщить вам, что члены Совета встретились с леди Катариной, и ваши подозрения полностью подтвердились. Принцессу действительно удерживали силой против ее воли, о чем она заявила в присутствии многочисленных свидетелей. Король Виллиам был вынужден признать обвинения справедливыми и отпустить леди Катарину. Сейчас она с почетным эскортом направляется в Ортог, в связи с чем, Совет настоятельно просит вас остановить войска. Аддида признает себя побежденной.

— Не может быть! — пораженно воскликнул Бриан, и на его лице расплылась счастливая улыбка. — Слава богам, она в порядке! Фальк, она едет домой!

— Что?! — Эйштар в ярости повернулся к брату. — Ты обманул меня!

— Ты ожидал чего-то другого? — морщась от боли, причиняемой зажатыми волосами, рассмеялся Айт. — Забыл, кто я? Ты проиграл, Эйштар! Ты полностью и безоговорочно проиграл!

— Ты тоже не выиграешь!

В глазах Эйштара полыхнуло смертоносное пламя. Айт напрягся, с его губ моментально слетела насмешливая ухмылка. Бог войны снова менял облик и вскоре перед рыжим, как и тогда, в замке, стояла его точная копия.

— Ты не выиграешь, братец, — растянул губы в неприятном оскале лжеАйт. — Мы ведь оба знаем, что тебе дорого. Я не получу свою войну, но и ты останешься ни с чем.

— Стой! — помертвев от ужаса, выкрикнул Айт, но Эйштар уже стремительным шагом направлялся к Бриану, на ходу скидывая невидимость. Никто не успел ничего сделать: ни Фальк, перед которым бог войны соткался буквально из воздуха, ни оцепеневший король, пораженно уставившийся на того, кого считал своим любовником. Айт, которого словно сковало по рукам и ногам, зачарованно смотрел, как в руках Эйштара зло сверкнула сталь, чтобы через мгновение вонзиться в живот Бриана.

Руки короля судорожно стиснули плечи убийцы, который, глядя ему прямо в глаза, резко повернул лезвие в ране, заставив Бриана задохнуться от боли. Со всех сторон к ним бросились солдаты, но Эйштар, на мгновение обернувшись к брату, одарил его искрящимся от удовольствия взглядом и растаял в воздухе. Бриан покачнулся, потеряв опору, и упал на руки подоспевшего капитана. Тот бережно уложил его навзничь и что-то прокричал солдатам, очевидно приказывая привезти лекаря. И Айт очнулся.

Быстрее молнии он кинулся к лежащему на земле королю. Его пытались остановить, но теперь на руке не было ограничителя, и он просто раскидал мешающих ему солдат, как детские игрушки. До Бриана оставалось несколько шагов, когда перед ним вырос непреклонный, как скала, Фальк. Айт замер, не решаясь прикоснуться к нему, чтобы оттолкнуть.

— Отойди, — отрывисто приказал он. — Пусти меня к нему.

— Через мой труп, — отрезал капитан, обнажая меч. Айт зарычал от ярости и угрожающе сделал шаг вперед, почти потеряв контроль над собой от нахлынувшего отчаяния.

— Пусти… его… — донесся слабый хриплый голос, и Фальк порывисто повернулся. Бриан, над которым хлопотал перепуганный лекарь, поднял руку и указал на Айтеши. — Фальк… пусть он подойдет…

— Но государь!

— Пусть… — голос короля прервался, и Айт, рывком преодолев разделявшее их расстояние, бухнулся на колени рядом с ним. Он сжал в ладонях холодеющие пальцы, чувствуя, как продирает огнем воспаленные глаза, никогда раньше не знавшие слез. По лицу медленно катились прозрачные капли, оставляя на губах горько-соленый вкус потери.

— Это ведь был не ты… — из последних сил прошептал Бриан. — И там, в кабинете… тоже. Кто ты?

— Тот, кто тебя любит, — без тени сомнений ответил Айт и закрыл глаза, позволяя с таким трудом обретенной силе выплеснуться наружу. Он чувствовал все: недоумение и ярость Фалька, испуг и панику среди солдат, боль и медленное угасание Бриана. Искра жизни короля светилась все тусклее, ускользая во мрак, и Айт решительно потянулся к ней, напитывая собственным огнем. Сомкнутые ладони обжигала магия, его собственная сила и сущность вливались в тело лежащего человека, вырывая его из-под власти загробных теней. Айт отдавал щедро, без остатка вычерпывая себя, вновь опустошая — но только теперь добровольно. Он отчаянно боролся за каждый новый толчок сердца Бриана, не давая ему остановиться, отсекая щупальца подземного мира, потянувшиеся к его душе. Он выжал все, что мог, но, когда сумел открыть глаза, то затрясся от ужаса, увидев перед собой Айкера. Бог мертвых стоял в двух шагах от них.

— Нет! — голос Айтеши едва не сорвался от изнеможения. — Он не твой! Я не отпущу его в подземный мир!

— С кем ты разговариваешь?! — Фальк стиснул пальцами его пречо, но Айт даже не почувствовал этого, сосредоточившись на брате. Айкер отрицательно покачал головой.

— Я не за ним, — ответил он, и в его глазах на миг промелькнуло сочувствие. — Этот человек больше не умирает, взгляни, он крепко спит. Ты спас его.

Айт потрясенно опустил взгляд и посмотрел на спокойное умиротворенное лицо Бриана. Король действительно спал, и его щеки больше не были мертвенно-бледными. Его грудь мерно вздымалась, а лекарь, не веря своим глазам, с удивлением осматривал полностью закрывшуюся рану. Айт откинулся назад и обессиленно разжал пальцы, почти не чувствуя в них боли.

— Я за тобой, — будто издалека услышал он голос Айкера. — Мне жаль, Айт, но тебя ждет суд. Дай мне руку.

Внутри давно воцарилась выжженная пустыня. Айту стало абсолютно все равно, что с ним будет дальше: суд, новое заточение, пусть даже смерть. Равнодушие завладело им целиком, убивая куда надежнее любого яда. Все стало пустым, неважным и бессмысленным, не имеющим ни малейшей ценности. Имело значение только одно — теплая живая искра, которую ему удалось сберечь. Жизнь человека, который любил его, которому он отдал все, что смог, а вреда причинил еще больше. "Любовь произрастает из того, что есть наша суть", — вспомнилось ему. — "Моя оказалась так же лжива, как и я сам… Прости меня, кажется, это было лучшее, на что я способен".