Константин Соловьев - Геносказка

Живучесть цвергов позволяла продлить представление на несколько часов, а в иных случаях и дней. Они умирали медленно, неохотно, заложенная в их генетическую суть жажда жизни заставляла подземных уродцев до последнего переносить мучения, даже тогда, когда от тела мало что оставалось.

Гензель предполагал, что встреча со стаей цвергов не станет для них с Гретель приятным сюрпризом. Поэтому он ни на миг не терял бдительности. Заряженный мушкет со взведенными курками постоянно был перекинут через плечо. Откуда бы ни выскочил цверг, он получит залп картечи в грудь еще прежде, чем успеет открыть пасть. Конечно, цверги превосходно умели маскироваться, но и Гензель не считал себя новичком в этой науке. На узких горных тропах он укладывал хитроумные метки, которые постоянно проверял. Но за все время ни одна нога не сдвинула их. Целыми оставались и тончайшие нити, которые он завязывал между валунами.

Каждую ночь в течение нескольких часов Гензель незаметно обходил разбитый походный шатер, в котором спала Гретель, но ни разу ему не пришлось взять мушкет в руки. Если в этих горах и водились цверги, они не спешили обратить свое внимание на двух странных путников.

Охота на призраков — вот что это было. И с каждым последующим днем Гензелю все больше казалось, что они с Гретель сами становятся призраками. Сил у обоих оставалось все меньше, движения становились медленными и экономными, глаза запали. Ни дать ни взять — сущие призраки.

— Может, они давно убрались отсюда! — с раздражением пробормотал он на двадцать шестой день поисков, пробираясь в походный шатер и срывая с себя прохудившиеся ботинки. В палатке царил постоянный холод — уголь они с Гретель экономили как могли, — но разбитые и ноющие ступни причиняли еще больше мучений. За неполный месяц, в течение которого он бродил по горам, даже его крепкие ноги начали постепенно сдавать. Слишком большие нагрузки. Слишком большие затраты калорий. Слишком неопределенная цель.

— Надо продолжать, — без всяких эмоций сказала Гретель, поднимая лицо от реагентов.

Даже в крошечном шатре она нашла угол, где можно было установить свою крохотную лабораторию. Гензель поначалу жаловался — от всех этих склянок и горелок разило отнюдь не нектаром, а вентиляция в шатре почти отсутствовала. Но со временем смирился. У них были заботы поважнее неприятных запахов. В шатер он, как правило, забирался уже глубокой ночью и спал без задних ног.

— Они могли покинуть горы, — произнесла Гретель. Ее голос, обычно и так тихий, к исходу первого месяца поисков сделался едва слышен. — Охота на них длилась несколько лет. Возможно, если в этих горах и было их логово, цверги ощутили опасность и поспешили сменить его.

— И увели принцессу.

Гензель по привычке говорил так, словно принцесса Бланко еще жива, — это была их маленькая с Гретель игра, которую они все тянули и тянули, не решаясь оборвать. Разумеется, никто и никуда принцессу не уводил. В этих горах она не смогла бы пережить и одной зимы, не говоря уже о шести годах. Не те условия для юных принцесс.

Гензель тоже не сомневался, что принцесса давно мертва. В лучшем случае они найдут под снегом горсть изъеденных хрупких девичьих костей — все, что оставила миру ее высочество принцесса Бланко Комо-ля-Ньев, несчастное дитя своих высокородных родителей.

— Цверги редко уходят далеко от насиженных мест, — пробормотала Гретель. — Предпочитают обитать в привычном ареале.

— Беда только в том, что для этого ареала не предназначена моя собственная задница, — пожаловался Гензель. — Она постепенно превращается в ледяную глыбу. К тому же запасов провианта хватит не больше чем на две недели.

Гретель промолчала. Она не получила никакой новой информации и, вероятно, сделала вывод, что глупо тратить драгоценное тепло на ответ. Ей было вполне уютно в тишине, нарушаемой лишь хрипящим снаружи ветром. Но Гензель успел соскучиться по человеческой речи.

— Ты сделала анализ яблок?

— Что?..

— Яблоки, — терпеливо повторил он. — Помнишь, ты собиралась посмотреть, что у них в середке? Вышло разобрать их на геновинтики?..

— Да, яблоки… Я закончила еще неделю назад. Извини, забыла сказать. Все равно ничего интересного.

— Но что-то нашла?

Гретель сделала неопределенный жест, предельно короткий и скупой.

— Что-то.

О Человечество! Проще разговорить снежный ком, чем эту девчонку!..

— Яблоки, Гретель. Что ты нашла в них?

— Ничего примечательного, — вяло ответила она. — Именно то, чего и ожидала. В яблоке короля есть следы слабого наркотического вещества. Судя по всем признакам, не опасно. Выводится из тела за несколько часов. Стимулирует отдельные железы, производит некоторые виды глюкокортикоидов.

— Ностальгия и тоска по дому?

— Не могу детально проверить без лабораторного оборудования. Но похоже на то.

— А что с яблоком мачехи?

— С ним сложнее. Многосоставное композитное вещество.

— Яд?

— Без сомнения. Угнетает центры дыхания, парализует легкие и убивает, причем делает это всего за несколько секунд. Очень профессиональная работа.

— Ну а яблоко альвов?

Гретель устало помассировала глаза.

— Ноль.

— Это что значит?

— То, что я не могу даже понять его структуру. Вещество, находящееся в нем, настолько сложно, что я чувствую себя девочкой с игрушечной лопаткой, которая пытается прокопать туннель в гранитной глыбе. Я подвергла его всем мыслимым анализам, но ничего не могу сказать о том, что это такое. Работа альвов.

Ого. Если уж Гретель расписывается в собственном бессилии, орешек и в самом деле не каждому по зубам.

— То есть в этом золотом яблочке может быть спрятана любая гадость?

— Да. Любая. От яда до благословения.

Опять помолчали.

— Удобный выход для нас, а? — пробормотал Гензель. — Яблочко с тайной внутри. Можно дать его принцессе и потом не тревожить собственную совесть. Мол, провидение само выбрало… Такой вариант мог бы устроить нас обоих, а?

Гретель взглянула на яблоки. Они лежали в углу, ничуть не переменившиеся за последнее время. Эти плоды не гнили и не портились. Они были предназначены одному-единственному человеку. И ждали своего часа, как взведенные бомбы.

— Ищешь компромисс между совестью и выгодой?

Гензель вздрогнул от этого вопроса. Как хлыстом по спине перетянули. Между лопатками словно бы даже осталась липкая и саднящая полоса.

— Я… Что ты несешь такое, сестрица? Я же говорил не всерьез.

Тонкая улыбка скользнула по лицу Гретель, как облако по бледной луне.

— Еще недавно ты хотел подарить ей жизнь.

— И сейчас хочу, — твердо сказал он. — Это мой выбор. Нет, я не хочу давать ей золотое яблоко.

Кажется, Гретель удивилась.