Александр Прозоров - Властелин булата

– Коготур, Любый!

– Ты прав, Коготур, иногда даже мне нужно остановиться и отдохнуть, – решился вождь лесовиков. – Поэтому я с благодарностью принимаю твое предложение.

– Да! Да! – встрепенулись обитатели кочевья. – Любый остается у нас в гостях!

– Только ненадолго! – предупредил повелитель оборотней. – Прямо сейчас мне молятся о помощи сразу несколько человек.

– Мы быстро, быстро!.. – Охотники и хозяйки заметались по кочевью.

Для почетного гостя тут же нашлись чистая мягкая шкура, на столе перед ним расставили пиалы с морошкой, клюквой и колотыми орехами, принесли и порезали копченый олений окорок, толстый шмат соленой медвежатины. Мужчины выкатили увесистый бочонок, решительно выбили донышко, зачерпнули полный ковш янтарного напитка, явственно припахивающего пивом, поднесли его вождю лесовиков:

– Потомки храброй росомахи приветствуют тебя, всемогущий Любый, в своем стойбище! Прими сей ковш хмельного меда в знак нашего уважения и преданности!

– За вас, дети храброй росомахи! – принял подношение вождь лесовиков.

Студент-медик не употреблял алкоголя. Как-то не сложились у него с сей отравой добрые отношения. Однако в данном случае отказаться – значило оскорбить. Хочешь не хочешь, трезвенник-язвенник – однако все равно: пей!

Утешало только то, что крепости во всех местных настойках было чуть больше, чем в квасе, и всерьез напиться удавалось только при больших объемах употребления. От объемов Любый благоразумно воздерживался. А ковш – его колдун решительно осушил и перевернул, уронив на землю лишь несколько считаных капель.

– Слава Любому! Любо Любому! – радостно провозгласили охотники, рассаживаясь за столом и черпая пенистый мед уже для себя.

– Любо детям росомахи! – ответил гость, провел ладонью над медвежатиной, недовольно поморщился, сосредоточился, через пальцы собирая в опасные точки свою немалую колдовскую силу, и просто выжег обнаруженные цисты.

Великая энергия, приходящая к Любому из многих тысяч молитв, умела не только исцелять: гасить заражения, проталкивать кровь в сосудах, напитывать угасающие органы – но и убивать. Выжигать опухоли, отравлять паразитов и уничтожать их зародыши.

Наверное, точно так же он мог убивать и врагов. Однако делать это клыками и когтями было куда проще и надежнее.

– Слава Любому, величайшему из целителей! – вскинул свой ковш Коготур. – Слава Любому, величайшему воителю! Слава Любому, великому чародею, вернувшему нам небесных духов!

– Все мы потомки небесных духов, спустившихся в сей мир и давших начало звериным родам, оставшихся жить здесь и давших жизнь всем вам, – степенно ответил вождь лесовиков. – Все вы способны быть как людьми, так и зверьми, подобно духам первопредков. Этот дар дан всем нам от рождения. Единственное, что я сделал, так это разбудил его!

– Все-все?! – неуверенно переспросил мальчишка, сидящий дальше всех. – Даже я?

– Сей дар имеется у всех мужчин нашего рода! – глядя ему в глаза, твердо ответил гость. – Просто в некоторых он спит слишком крепко.

– А некоторым просто не хочется им пользоваться, – встрял в разговор пожилой охотник, деловито переправляющий в рот соленые грузди. – Представь себе, Ежик, каково оно, превращаться в духов воинам из рода ежей?

Мужчины расхохотались.

Возле стола появилась юная розовощекая девица с неумело наведенными бровями и подкрашенными губами, одетая в светлую тунику без рукавов, обошла охотников и через плечо гостя поставила перед Любым блюдо с мелкими птичками, обжаренными до розовой хрустящей корочки. Словно бы случайно обожгла дыханием шею и ухо колдуна.

Девушки лесного народа не сдавались, они постоянно крутились рядом с повелителем оборотней, подкатываясь то так, то этак, пытаясь соблазнить вождя то внешностью, то томными голосами, зазывными намеками и даже прямыми предложениями. Хотя все отлично знали – у посланца небесных духов есть девушка, которую он любит и которой хранит преданность. И даже свое прозвище «Любый» он получил за то, что любим.

Посему ни на дыхание, ни на прикосновения, ни на соблазнительную внешность широкобедрой молодки гость никак не отреагировал, а вот пичуг стал вкушать с большой охотой. При своих размерах они почти целиком состояли из этой самой корочки, разбавленной парой мясистых коротких лапок. Любый сам не заметил, как съел пять штук, после чего разбавил угощение копченой олениной, сделал пару глотков меда, снова потянулся к птицам… И в этот миг что-то жестко прихватило его у желудка, тут же перебравшись на грудь. Амулет любви запульсировал, отдаваясь страхом и болью – и это означало, что те же самые эмоции испытывает сейчас Катя.

Любый замер, опустил веки, пытаясь понять, ощутить, что именно видит и слышит сейчас его подруга? Однако все эмоции мгновенно оборвались. Настолько резко, что колдун даже схватил торопливо медальон, посмотрел на камушек – и облегченно перевел дух: не треснул! Значит, девушка жива.

– Надеюсь, она просто смотрела какой-нибудь ужастик, – пробормотал Любый, пряча амулет обратно под ворот. Хотя на сердце у него и возникло неприятное предчувствие. Настолько неприятное, что на миг чародею захотелось бросить все и вернуться назад, в будущее, к своей прекрасной Кате-Катеньке-Катерине…

– Ты что-то сказал, посланец небесных духов?! – встрепенулся Коготур.

– В этом мире настает время людей леса, – громко объявил Любый. – Все леса и горы, поля и озера, реки и степи, пустыни и моря будут принадлежать им!

Охотники восторженно закричали и снова потянулись к бочонку.

И в этот момент амулет снова ударил его тревогой и страхом – и опять все резко оборвалось.

– Проклятие! Да что с тобой, Катенька? – вскинул руку к груди колдун.

Но амулет молчал, ответив странной, незнакомой омертвелостью. Однако остался цел. Это было единственным, что давало Любому надежду.

– Тебя что-то тревожит, посланец небесных духов? – На плечи колдуна опустились мягкие теплые ладошки. – Хочешь, я успокою тебя, избавлю от тягот и тяжких мыслей?

Девушка все еще не сдавалась!

– Милая, мои мысли нужны мне все! – ответил ей Любый. – И хорошие, и плохие. Ибо все познается в сравнении, и одних без других, увы, не бывает.

– Но ты так печален…

– Я печален потому, что все еще не насытился, – ответил вождь лесовиков и закинул в рот изрядный шмат медвежатины.

Дети росомахи только-только развеселились, когда посланец небесных духов вдруг поднялся:

– Спасибо за угощение, ловкие охотники! Хотелось бы посидеть еще, но надо спасать нашего брата от боли. Воина белки угораздило порвать живот об обломанный сук. Это не терпит…

Любый поднялся, прошел к своему идолу, на ходу раздеваясь, кувыркнулся – и умчался вдаль, за болото, к неудачливому бортнику, сорвавшемуся от самого дупла с ульем.