Пол Андерсон - Девять королев

Не вникая в смысл слов Квинипилис, он кивал головой.

«Дахилис. Что бы ни случилось, у меня есть Дахилис. У меня есть Дахилис».

В душе его вдруг вспыхнула дикая, пьянящая радость.

Они уходили все дальше в город.

Восточные кварталы находились на отлогом взгорье. Поднявшись вверх по улице, Грациллоний оглянулся. За крышами западных кварталов можно было рассмотреть Сады духов: деревья, ранние цветы, фигурные кустарники. С Садами духов соседствовал храм Белисамы. Отсюда он казался уменьшенной копией афинского Парфенона – Грациллоний знал его по рисунку, – только не был раскрашен; в солнечных лучах колонны казались высеченными из опала. И храм, и сады – это северный квартал города. Дворец короля располагался в южном.

Они вышли на Дорогу Тараниса, одну из главных улиц, тянувшуюся с запада на восток и делившую Ис пополам, и оказались в живом потоке, в гуще городской суеты: пешеходы, всадники, носильщики; паланкины, повозки, телеги, колесницы; лошади, быки, ослы, мулы. Стучащая, гремящая, громыхающая, цокающая, звенящая, скрипящая, шипящая, свистящая, шепчущая, болтающая, орущая, бранящаяся, спорящая, поющая, хохочущая – такой предстала Грациллонию Дорога Тараниса в то утро. Горожане, фермеры, садовники, пастухи, рыбаки, моряки, торговцы… Оробевшие диковатые венеты; гордые озисмии, боящиеся ударить в грязь лицом; редоны, жмущиеся друг к другу и старающиеся походить на римлян. Что привело их в Ис? Они пришли купить? Полюбопытствовать? Продать? Но Дорога Тараниса – не для торговых сделок: здесь все кипит, бурлит, снует, вращается. Пестрое шумное многолюдье бесстрастно наблюдают каменные стражники: герои, чудовища, химеры, не похожие ни на греческие, ни на римские образцы.

Дорога Тараниса оканчивалась помориумом – вымощенным пространством, огороженным перед городской стеной на случай нападения с востока. От Верхних ворот начиналась Аквилонская дорога; пропетляв меж холмов, она вскарабкивалась на взгорок, пускала тонкий побег – дорогу к амфитеатру – и от развилки решительно поворачивала на юг. В средокрестии Дороги Тараниса, Аквилонской дороги и сторожевых башен, к самой крепостной стене примыкали Дом Воинов – матросские казармы – с левой стороны и Дом Дракона – офицерские казармы – с правой. Король и королева приблизились к стене. Грациллоний подал Квинипилис руку, и они ступили на лестницу в башне Верхних ворот.

Башня называлась Галл. Величиной, строгими очертаниями и даже формой парапетной стенки с бойницами Галл походил на милевые башни на Валу Адриана, с той лишь разницей, что в Исе использовали сухую кладку, не скрепляя камни известковым раствором. И вся крепостная стена вокруг Иса была сложена всухую, из плотно пригнанных глыб с чуть сглаженными от времени краями. Прежде Грациллоний никогда не видел таких укреплений.

Узнав Квинипилис, часовые догадались, кто ее спутник, отклонили древки пик и ударили торцами в камень, приветствуя короля и королеву. Квинипилис ласково кивнула в ответ. Как и легионеры, поверх кольчуги солдаты носили простеганные куртки, только шлемы у них были остроконечные, наплечники и поножи выпуклые, щиты овальные. На металлических частях снаряжения были выбиты переплетения спиралей. Лезвия мечей формой напоминали лист лавра. Грациллония слегка задело то, что он, прекрасно знавший иерархию любой иноплеменной армии, будь то скотты, пикты или саксы, не смог разобраться в знаках различия исанских стражников: вычурные вензеля, нашитые на голубых или серых плащах, ему ни о чем не говорили.

Поднявшись наверх, Квинипилис направилась по северо-восточному полукружью стены, через арку над Верхними воротами, минуя сдвоенную башню Римлянина, и дальше на юг.

– Я слышал, что со времен протектората Цезаря в Исе нет армии, – заметил Грациллоний.

– В Исе не было армии и до Цезаря, – презрительно пожала плечами Квинипилис. – Наши мужчины не проводят лучшие годы в казармах, занимаясь ненужной муштрой. И мы никогда не содержали, как заведено в Риме, орду жадных грязных наемников. Нет, люди, несущие стражу на стене и поддерживающие порядок в городе, – моряки. Каждый моряк проходит обучение военному делу на флоте или на берегу.

– Вы считаете, что в смутные времена, вроде нынешних, этого достаточно?

– Вполне. Мы не империя; мы не ведем захватнических войн и не ставим себе целью властвовать над другими народами. Много ли проку Риму от земель кельтов или иудеев? Или готов? Или вандалов?

Грациллоний не нашелся, что ответить. Квинипилис была слишком хорошо осведомлена о внутренних распрях в Римской империи; это его насторожило. Магн Клеменций Максим приказал добиться от Иса лояльности к Риму, читай – к нему, Максиму. Исторические сравнения – тем более касательно последнего столетия империи – вряд ли будут способствовать успеху миссии.

– Верно, корабли исанского флота вступают в сражения, но не чаще чем ваши. К тому же мы никогда не нападаем первыми. А что касается нашей способности защитить город от внешней угрозы, – она усмехнулась, – нам нечего опасаться: ведь галликены управляют погодой.

Грациллоний остановился как вкопанный. Должно быть, он недопонял. Тщательно подбирая выражения, он переспросил:

– Как следует толковать эти слова, королева? Трудно сомневаться в вашем искреннем богопочитании, однако боги не всегда внемлют человеческим мольбам.

Королева рассмеялась, и в смехе ее Грациллонию послышалось что-то волчье.

– Ты не ослышался, мальчик. Я сказала: мы управляем погодой. Но нет, мы не злоупотребляем своей властью, иначе боги ее отнимут. Мы используем ее лишь в чрезвычайных случаях. Не одна разбойничья эскадра сбилась с курса и налетела на рифы, прежде чем варвары оставили нас в покое. Угроза нападения с суши тоже маловероятна. Стена – неприступна, ты и сам видишь. В случае осады достаточно будет удержать тот узкий проход, над которым ты только что был; морские же наши пути открыты, и флот всегда окажет городу поддержку с моря. Сам Цезарь, подавив венетов, так и не решился предпринять поход против Иса.

С океана подул ледяной ветер. Грациллоний почувствовал озноб. Он положил руки на парапет, и нагретый камень поделился с ним теплом. Затем выглянул в амбразуру. По фризу шла яркая мозаика: обряды, войны, картины со дна царства Лера, океана. Ухватившись крепче, он перегнулся и посмотрел на юг. С края стены мозаичные волны, искрясь, стекали в живой океан, равнодушный и необъятный. В другой стороне, за пологим редколесьем, через море лежал едва различимый мыс Ванис. На юге было видно, где обрываются горы, и в воду, в венце наполовину скрытых прибоем рифов вытягивается песчаный язык мыса Рах. Он словно дразнил морскую стихию, но Океан спал, сумрачный, вздрагивая во сне и подергиваясь белыми бурунами. Волны, бирюзовые на отмели, неспешно шлифовали гранитное подножье башни маяка. Сам город стоял на песчанике, в котловине, в кольце красного гранита по перешейку. Из гранита были сложены стена, и маяк, и многие здания. Ближе к океану начинались солончаки, гигантские проплешины в почве, вымытые за тысячи лет приливом. Жить городу или сползти в пучину – зависело от благорасположения к нему Лера.