Вера Камша - Башня ярости. Книга 2. Всходы Ветра

– Выкрадет, когда вы будете спать или что-то в этом роде. Вы ведь путешествуете не один? Нет, я не стану ей писать. Вы передайте ей, что я ее люблю и помню. И что, если она хочет меня спасти, пусть поторопится. А теперь я выпью отраву, и вы сами увидите, что будет.

Роланд вытащил из кармана пузырек с золотистой жидкостью, быстро проглотил его содержимое, сунул склянку Базилю и наклонился над кустом масляники, вдыхая острый аромат. Какое-то время ничего не происходило, потом лицо герцога покраснело, глаза вылезли из орбит, на губах проступила пена, и он в корчах рухнул на траву. Зрелище было жутковатым, но любоваться на него Гризье не собирался. Чем бы ни был вызван припадок, его нужно снять, и чем скорее, тем лучше, и Базиль бросился к ближайшему зданию, откуда уже спешило несколько монахов с горестными лицами.

Отвоеванный у Лупе всадник был молод и хорош собой, несмотря на то что его облепили тина и жидкая грязь. Бедный конь принялся кататься по траве, стирая с себя болотную жижу, человеку было хуже. Я подмигнула Кэриуну – гулять так гулять – и пустила в ход один из тех пустячков, благодаря которым эльфы кажутся волшебными видениями. Высушенный чужак оказался даже лучше, чем я думала. Смуглый, широкоплечий, с дерзкими карими глазами и темными, но не черными волосами, обстриженными в кружок, он явно не был таянцем, хотя такие черты в здешних краях не редкость. Вот будет мило, если я спасла фронтерского лазутчика.

Признаться, мне не улыбалось тащить спасенного к Стефану. Во-первых, выдавать врагам кого бы то ни было – подло, уж лучше, если нет другого выхода, убить, а во-вторых, «утопленник» видел вещи, про которые таянцам знать не обязательно. Лучше всего его расспросить и выставить во Фронтеру, и пусть Кэриун его проводит. Я прикидывала, с чего начать разговор, но парень заговорил сам. Он и вправду оказался фронтерцем не из простых и не из пугливых. Звали его Степаном, и был он сотником у самого господаря. Степан сразу сообразил, что я – ведьма, но это его не испугало. Нашу многообещающую беседу прервала Ванда. Оно и не удивительно: заорав на Лупе, я спугнула свое скромненькое заклятие, девчонка очнулась и прибежала на шум. Хорошо хоть она не видела, как я выуживала из болота тонущего всадника, зрелище было еще то.

Королевна с любопытством смотрела на нас троих, а Степан пожирал глазами королевну, и, будь я проклята, тут было чем любоваться! Ванда распустила волосы и надела венок из белой амаполы, а Тахена подарила ее глазам эльфийскую зелень. Это была красота нежного весеннего утра, предвещающая роскошный, бесконечно долгий день.

– Хто ты, дана? – в шепоте несостоявшегося утопленника слышалось благоговение. – Ты русалка лисова?

– Я Ванда Гардани, – важно ответило зеленоглазое чудо, – дочь короля Таяны Анджея, а кто ты?

– Степан... – хрипло выдохнул фронтерец, – сотник дана Тодора.

– Ты наш враг? – в голоске Ванды послышалось возмущение.

– Ни... Я не можу буты ворогом даны. Я ее слуга, ее раб. Як шо дана схочет, я вырву серце з грудей и витдам йий.

Я поняла, что Степан пропал, причем навсегда. Если Ванда пожелает, он бросит все и всех и пойдет за ней, забыв и про Фронтеру, и про Тодора, и про родичей, если таковые у него имеются. Подобная любовь вспыхивает не часто, но если вспыхнет, прошлое в ней сгорит без следа.

– Мне не нужно твое сердце, – улыбнулась королевна.

А из девчонки выйдет толк! Знает, как посмотреть! Я думала, у таянских рыцарей в запасе два года спокойной жизни, я ошиблась. Осенью Ванда соберет первый урожай.

– А що хоче дана? – поэты в один голос утверждают, что любовь делает человека красивее, и ведь не врут! Степан и так был парнем хоть куда, а сейчас и вовсе превратился в сказочного красавца, но моя даненка не повела и бровью.

– Я хочу, чтоб вы нам не мешали, – обнаружила государственный ум принцесса из дома Гардани, – и чтоб вы не пугались с арцийским ублюдком.

Как ни странно, Степан все понял.

– Господари Тодар погнав, як тих псов всих, хто порушив клятву и перекинувся до нового арцийского круля...

– Разве они вернулись?

Каюсь, мне ужасно захотелось подразнить Кэриуна.

– Трохи больше за четыре сотни. З ными нихто й знаться не хоче. Правду казаты, Жись завжды гадом й зрадныком був. Не треба було йому довиряты, у нас, як вин в Арцию пишов, нихто не плакав. Нам до арцийцив дила нема, де они, а де – мы, но Жись своей зрадой розбудыв давне лыхо. Нихто з наших тепер ныколы тому арцийцу допомагаты не буде.

Похоже, Кэриун с Прашинко знали, что делали. Фронтерцы из игры выпали, это радует. Я глянула на розовеющее небо, пора было возвращаться. С одной стороны, не мешало б прихватить сотника с собой, с другой, кто его знает, как поведут себя таянцы при виде старого врага, тем паче, если тот распетушится, а Степан распетушится.

– Как ты оказался здесь? Заблудился?

Если б заблудился! Лупе играла наверняка, она заставила коня, предав и всадника, и самого себя, сойти с тракта и понестись в болото. Фронтерцу повезло, что хозяйка решила вырастить свои цветы здесь, а не на другом конце топей, где его б никто не услышал.

– Возвращайся в Таяну, Степан. Наш друг тебя переведет через болота, и старайся держаться подальше от Тахены, особенно ночами.

– А що скаже даненка? – он не хотел уходить, мучительно не хотел.

– Возвращайся к Тодору, – приказала Ванда без всякой жалости.

– Я не зможу житы без даненки.

Я решила вмешаться.

– Приезжай с миром в Высокий Замок, Таяна и Фронтера в Войне Оленя стояли рядом, пора об этом вспомнить.

– Да, – подхватила королевна, – приезжай, если тебе будет, что сказать.

Кэриун взял под уздцы фыркнувшего коня, красавец-сотник в последний раз взглянул на Ванду. Мне было его жаль, но если фронтерец и впрямь влюблен, то сумеет достучаться до своего Тодора.

– Вы еще встретитесь, – сказала я, когда Степан и Кэриун скрылись из виду, – он пройдет огонь и воду, чтобы увидеть тебя еще раз.

– Пусть проходит, – Ванда пожала плечиками, – мне не жалко.

– Неужели он тебе не понравился? Он ведь красив, да и воин, судя по всему, отменный.

– До дана Шандера ему, как зайцу до коня. Лучше его нет и не будет!

Вот и разгадка. Таянская принцесса влюблена в арцийского короля. Будь девочка на пару лет постарше, она б меня возненавидела, но пока я не стена между ней и сероглазым изгнанником, а мостик. Сандер для нее лучше и Степана, и всех таянских рыцарей. Ванде – четырнадцатый, Александру – тридцать четыре. Когда я поняла, что люблю Рене, мне не было двадцати, а ему исполнилось сорок восемь, так что у моей королевны все не так уж и страшно. Через несколько лет Последний из Королей взглянет на таянку так же, как Уррик на Кризу, если я... Если я окажусь не слабее Романа. Великие Братья! Я должна сделать то, что сделал он, и я сделаю. Только сначала нужно выжить и спасти Тарру. Такие пустяки...