Саша Молох - Клинок Ворона

— Что праздновать?

— Ты не слышала того, что я говорил? — укорил сабир и уселся на стол, смахнув на пол пережившие первое нашествие свитки.

— Все слышала, но ничего не поняла. Ты стрекочешь, как кузнечик в брачный сезон.

Лайон закатил глаза к потолку, словно спрашивая, за какие грехи ему дали в наказание столь непонятливого наставника:

— Пока ты копалась в этом хламе, — он пренебрежительно кивнул на разбросанные по полу свитки, которые с ругательством собирал хранитель, — я выиграл дуэль. Вот! — мне под нос был сунут ворот рубашки, где на прежних местах сверкали девять аметистовых роз. — Лайон Гарет, второй меч замка! Звучит?

— Подожди, ты же собирался бросить ему вызов не раньше, чем испробуешь силы на более слабом противнике? — похоже, одна из проблем, на решение которой ежедневно приходилось тратить больше трех часов, благополучно рассосалась.

Не могу сказать, что тренировка сабира была мучительной процедурой. Поначалу я опасалась провала, но потом обрела уверенность в силе меча. Сам клинок брать я все же боялась — не ровен час распополамит Лайона, и прости-прощай моя голова. Занятия проходили в заброшенном саду, между башней и основной частью замка — не хотелось отдаляться от клинка дальше, чем это требовалось, да и случись что, нелюди могли бы прийти на помощь. Хотя, какая из них подмога против сабира? Так, смех один.

Наверно со стороны наши уроки смотрелись забавно: долговязая девица с повязкой на глазах и деревянным подобием меча в руке против вооруженного настоящим клинком рослого сабира. Давид и Голиаф в миниатюре.

Надо отметить, что Лайон вел себя вполне прилично и больше не позволял себе фривольных намеков — он занимался фехтованием, и ничто более его не интересовало. Так что ревность «белоснежки» была абсолютно беспочвенна.

После первого же урока я осознала, насколько сабир уступает Айсу. Нет, Лайон почти мгновенно схватывал те крохи знания, которые соглашался продемонстрировать клинок, но ему ни разу за полтора месяца ни в одном из наших поединков не удалось задеть меня даже кончиком меча, а после уроков оборотня я всегда могла похвастаться свежим синяком или царапиной. Айс был рожден для боя; всякий раз, когда казалось, что я выучила все, что только можно было выучить, он сбивал меня с ног новым приемом и холодно объяснял, где крылась ошибка. И с каждым разом его голос становился все холоднее, словно с любым усвоенным ударом ненависть оборотня ко мне прибывала в геометрической прогрессии.

Из размышлений меня вывел веселый хохот Лайона:

— Не удержался, — сабир простодушно развел руками. — Понимаешь, момент был очень выгодный! Он дал мне повод для дуэли, я воспользовался случаем и не прогадал. Бросай свои протухшие книги, и пойдем праздновать!

— Подожди, мне осталось только три свитка...

— Нет, — Лайон спрыгнул со стола, легким движением оторвал меня от кресла и усадил себе на плечо, — на сегодня больше никаких свитков. Твоя потерянная память может потерпеть еще несколько часов!

Все возражения были проигнорированы, и сабир, не заботясь о том, что полы его плаща сметают с полок ворохи пергаментов, торжественно понес меня к выходу под аккомпанемент брюзжания библиотекаря. Я сидела у Лайона на плече, судорожно вцепившись ногтями в куртку, и мрачно размышляла, что навряд ли вечеринка доставит мне удовольствие.

Все оказалось не так страшно, как я предполагала. Было гораздо хуже. Сабир задумал провести вечер в тесном ограниченном кругу. Проще говоря, кроме меня, приглашенных не было. Все это мне удалось выяснить по дороге к покоям Лайона, где он и намеревался провести «семейное торжество».

Комнаты сабира находились в южном крыле замка. Из окна здесь открывался прекрасный вид на мост с башнями и перекатывающую буруны реку. Из-за быстрого течения вода в ней не замерзала даже в сильные морозы. Сразу за рекой начинался лес: высокие корабельные сосны перемежались с какими-то лиственными породами, скинувшими последние листья еще месяц назад.

— Ты чего застряла? Во второй комнате тоже ость окно. Мало того — там еще присутствуют стол, еда и вполне приличная выпивка, — сабир распахнул дверь, разделяющую покои напополам, и сделал приглашающий жест.

В отличие от первого зала, где кроме пары узорчатых ковров и статуи в нише ничего не имелось, вторая комната выглядела жилой. В углу, под синим бархатным балдахином, стояла громоздкая кровать. Такие можно увидеть в люксовых номерах отелей экстракласса — их площади хватает на взлетную полосу истребителю. Слева от входа, на стене, висела коллекция оружия — от метательных ножей и кинжалов до огромных боевых топоров. Рядом, небрежно сваленные в кучу, лежали легкие доспехи — в замке сабиры предпочитали ходить без брони. Пол укрывал ковер с высоким ворсом, такой же темно-синий, как и балдахин над кроватью. Прямо на ковер была брошена пушистая шкура, а на ней пребывали во временном покое заставленные едой подносы и два кубка.

Через час импровизированного застолья я заскучала окончательно. Лайон с улыбкой рассказывал о матери.

— Она замечательная женщина. Вы бы обязательно друг другу понравились. Жаль только, что она осталась жить на побережье. Я, конечно, навещаю ее, но это удается редко. Покидать замок чаще чревато.

Неожиданностью стало то, что мое имя сабир помнил твердо — даже дойдя до третьей стадии опьянения.

Он сжимал мою руку в ладонях и говорил какие-то малозначительные приятности: что я странная, но интересная, и что цвет моих глаз напоминает листья горной травы карун. От этих нежностей мне почему-то захотелось напиться: вдрызг, так чтобы стены замка плясали и двоились перед глазами. Что я и осуществила, в рекордно сжатые сроки. В принципе, проделать такой фокус было проще простого — аналог вина оказался терпким на вкус и исключительно крепким. После того, как я осушила половину кубка, во мне проснулось невольное уважение к талантам сабира — он выпил раз в шесть больше и все еще мог стоять на ногах и разговаривать. Правда, не очень связно.

Когда руки Лайона все более откровенно и нежно стали поглаживать мою шею, я поняла, что пора двигать.

— Уже поздно...

— А куда тебе торопиться? — зеленые глаза сабира, как пленкой, затянуло томной поволокой. — Тренировок больше не будет, и в нашем распоряжении целая вечность.

— Я устала и хочу спать.

Лайон мягко покачал головой и провел рукой по моим волосам:

— Ты можешь спать здесь. У меня мягкая кровать, она снимет любую усталость.

Угу, верю. Видели мы твою кровать, в гробу под белым покрывалом. Выспишься на ней, как же! Скорее утомишься бегать по этому полигону в поисках тихого места, где тебя нет.